Харахель хмыкнул. Он стоял слева от Апполлуса, опираясь на эвисцератор, чье лезвие было выше, чем любой местный житель.
— Может быть, тебе стоит использовать это время и провести им службу, вдохнуть в этих «воинов Императора» немного доблести.
— Такие хрупкие сосуды не смогут сдержать огонь доблести, — ощерился Апполлус.
— Я удивлен, что этот дурак ещё не сорвал голос из-за всех этих криков, — сказал Нисрок. Апотекарий стоял с ними на стене, с руками, скрещенными на груди.
Балтиил вздохнул за его спиной. Он ожидал такого открытого презрения от Апполлуса, а сдержанная агрессия Харахеля была намного лучше, чем приступы ярости, которые случались у чемпиона роты. Но Нисрок…Балтиил посмотрел на апотекария, чей левый глаз заменяла бионика. Библиарий потянулся разумом, изучая поверхностные мысли Нисрока. В последнее время апотекарий стал более мрачным, он был сам не свой с Армагеддона.
— Если вы собираетесь насмехаться над ними, делайте это не так открыто. Неккарийцы нам пригодятся в последующие дни, — сказал Балтиил по внутреннему воксу.
— Я сомневаюсь в этом, брат, — указал Апполлус на неккарийских солдат, съежившихся у стены траншеи.
Сет почувствовал на себе взгляд Балтиила, но промолчал. Он разделял чувства Апполлуса. Расчленители плохо подходили для обороны. Это сидение на месте разъедало их сдержанность, и, если они не смогут скоро вступить в бой, то у неккарийцев будут более серьезные проблемы, чем открытая грубость.
— Как долго нам ждать? — спросил Харахель в пустоту.
— Пока Темель не выполнит миссию, — ответил Сет, рассматривая раскатывающиеся взрывы, создающие и разрушающие городской рельеф.
— Если он ещё жив, — сказал Апполлус, — у нас всё ещё нет никакого представления о том, сколько врагов сейчас в столице.
— Капитан Темель не подведёт нас, это не в его крови, — сказал Сет, — как только он уничтожит артиллерийские позиции — мы выступаем, — он повернулся, чтобы осмотреть конвой из бронетранспортеров «Носорог» во дворе. Десять бронированных машин, казалось, возмущены бездействием. Их корпуса дрожали, пока двигатели работали на холостых оборотах.
— К тому времени я бы уже прошел половину города, — между пальцев Апполлуса посыпалась каменная пыль, когда он сжал каменную стену.
— Даже ты и твоя рота смерти не переживут этого, — Нисрок указал на землю за стеной, в которую врезался очередной артиллерийский залп, создавший ещё один кратер на усыпанном обломками ландшафте.
— В нынешней ситуации я готов это проверить.
— Повелитель Сет, — дрожащим, как земля под ногами, голосом обратился к магистру ордена полковник Ним. Его строгий, уверенный тон, поставленный за 30 лет командования, будто пропадал, когда солдат обращался к Расчленителю.
— Что?
Полковник вздрогнул, когда Сет повернулся, чтобы взглянуть на него.
— Астропаты, повелитель, они получили для вас сообщение.
— От кого?
— Повелитель, оно от владыки Данте.
Я замираю. Во тьме перед собой я вижу сжатый кулак, который передает предупреждение. Враг. Я падаю на живот и ползу вперёд. Куски камней и осколки стекла, усеивающие землю, сдвигаются и трескаются от моего движения. Я продвигаюсь с осторожностью, минимальный шум, который я издаю, теряется в завывании ветра и далеком реве артиллерии. Но всё же, каждый шорох камня бьет мне по ушам, будто бы это неожиданный звук выстрела. Я тренировался двигаться бесшумно сотню лет, но столько же тренировался слышать самые неразличимые звуки. Это разочаровывающее противоречие моей жизни, которую я провел, слушаю тишину, которую никогда не смогу услышать.
Я подполз к двери и оказался рядом с Кофи и его отделением. Пять скаутов были почти невидимы, как духи, скрытые дождем и дымом, покрывающим город мрачным покровом. Кофи прижимается к разрушенной части стены, несколько выпавших кирпичей позволяют ему заглянуть внутрь комнаты. Он жестом подзывает меня взглянуть. Я осторожно поднимаюсь на одно колено и смотрю в щель над сломанной железной панелью, закрывающей дверной проем.
Соседняя комната — огромна, её пол заставлен высоченными дата-прессами, потрескавшимися и разбитыми от безжалостной бомбардировки. Металлические опорные балки и арматура торчат в разные стороны из-под скалобетона, покрывающего стены. Мой взгляд следует за толстыми трубами, за извивающийся балкон и неровные края верхних этажей. Всё это я вижу за удар сердец, до того, как запах пепла и быстро потушенного огня появляется на ветру и снова привлекает моё внимание к земле. Примерно в центре комнаты, между несколькими прессами, в круг согнана группа побитых гражданских, в порванной одежде. Мужчины, женщины и дети всех возрастов отчаянно хватаются друг за друга, вымоченные дождем, падающим сквозь сломанную крышу. Справа от них стоят три десятка предателей, они готовы стрелять. Я даю сигнал продвигаться, но останавливаюсь, заметив кое-что ещё.
Я моргаю, чтобы прочистить глаза и пристально вглядываюсь во тьму, за спинами предателей, промежуток, на пути дождя. Я вижу его. Архиврага. Его броня глубоко черного цвета, маслянисто-зеркальная, отражающая окружающую его тьму.
Я вижу, как палец Сотиса напрягся, на курке его снайперской винтовки.
Я поднимаю руку с растопыренными пальцами.
— Жди.
Сотис убирает палец с курка. Впереди на виду появляются ещё двое из рядов архиврага, держа болтганы на уровне груди. Сотис кивает мне в знак благодарности. Его взгляд задерживается на мне, в глазах застыл вопрос.
Я отворачиваюсь. Гражданские — не наша цель.
Вокруг нас не укрытий, крошащиеся кирпичи не защитят от шторма болтов.
Если бы там был один воин архиврага, мы бы взяли комнату и продолжили выполнение задания. Встретившись с тремя, мы понесем потери, которые не можем себе позволить.
— Есть ли обходной путь? — знаками спрашиваю я у Кофи.
— Эширос ищет его.
— Тогда мы держим позицию, — жестами отвечаю я, а мои глаза не отрываются от гражданских. Я вижу, как мужчина обнимает женщину, женщина — ребенка, ребенок — ещё одного ребенка. Я уже видел такое раньше. Когда-то я думал, что это проявление мужества. Но я был не прав. Это всего лишь покорность судьбе, а не отвага. Люди просто не хотят умирать в одиночестве. Император даровал им хотя бы это. Я слышу щелчки готовящегося к стрельбе оружия.
Предатели открывают огонь.
Здание наполняется грохотом автоганов, создающим давящее эхо, похожее на приближение шторма. Я вижу искажения в дожде, пули прорывают тоннели брызгов, пока летят в сторону людей. Тела дергаются, когда в них попадают пули. Рты остаются открытыми в крике, который теряется в жестоком смехе предателей. Глаза расширяются от боли и страха, а затем из них исчезает жизнь. Шум затихает, движение прекращается. На мгновение, нет ничего кроме дождя и дыма из стволов оружия предателей.
— Во внешней стене есть брешь. Мы можем пройти сквозь неё, — шепотом говорит Кофи.
— Где?
— На дальней левой стороне, Эширос проведет нас, — Кофи указывает на участок балкона.
Я смотрю наверх и вишу Эшироса. Сержант и четверо его скаутов скрываются в обломках лестницы.
— Принято, — киваю я, три раза постучав по комм-бусине на моем горле.
— Вперед, одной колонной, — я стучу ещё раз, делаю паузу, и ещё два.
— Двигаемся скрытно, обходим слева, — Кофи и его отделение пробираются в комнату. Я жду, пока последний из них не дойдет до первого пресса, перед тем как последовать вместе с Сотисом и Андасом. За нами двигается отделение Билета, а Витриил остается позади, чтобы прикрывать огнем. Мы двигаемся медленно и осторожно, передвигаясь между прессами, только по сигналам Эшироса.
На уровне третьего пресса, за сорок шагов до дыры в стене, самая близкая к мертвым гражданским точка нашего пути. Мои ноздри раздуваются от запаха крови, я чувствую, как ускоряется биение сердец, а мускулы напрягаются. Так призывно действует не запах крови мертвых. Предатели накинулись на трупы подобно стервятникам. Они расчленяют и режут трупы на части ножами и грубыми инструментами, забирая органы и части тела, только Император знает для чего. Я хочу оказаться среди них, разрывая их на части зубами и клыками, запустить кулак во внутренности этих трусов и вырвать их глотки. Я опираюсь рукой на пресс и успокаиваюсь, чувствуя, как со лба стекает капля пота. Я закрываю глаза и говорю себе, что последующие убийства утолят мою жажду. Я должен поверить в эту ложь, иначе я провалю задание.
Мы подбираемся к четвертому прессу по одному, прижимаясь к земле и держа оружие перед головой. Моё лицо кривится, оттого, что обломки царапают кожу. Из десятка порезов по всему телу бежит кровь, и каждый укол боли грозит вырвать остатки моей сдержанности. Я сжимаю зубы и загоняю вглубь злобу, поднимающуюся в груди. Бредущий предатель заставляет меня остановиться на полпути между четвертым и пятым прессом. Я смотрю на него из-за упавшей трубы. Я не слышу его шагов, они теряются в биении моих сердец. Я лежу и смотрю, как Кофи вырывается из укрытия, ломает предателю шею и утаскивает из виду. На мгновение, я ненавижу Кофи. Это облегчение должно было быть моим. Я у пятого пресса. Наша колонна растянулась, остальным нужно время, чтобы догнать нас. Я радуюсь передышке и, опершись спиной о холодный металл, глубоко выдыхаю. Я не видел никого из воинов архиврага, после того как мы вошли в комнату, но все мои инстинкты говорят о том, что они ещё здесь.
Андас рядом со мной рычит.
— Прокляни тебя Император, — я выдавливаю ругательство сквозь стиснутые зубы и поворачиваюсь к нему. Его глаза расширяются, в них блестит безумие. Я прижимаю его к прессу.
— Держи себя в руках, брат, — шепотом я говорю ему на ухо, надеясь, что он в силах внять моим словам, — ты выдашь нашу позицию.
Андас скалится и пытается вырваться. Моя злоба уходит, с появлением грусти.
— Храни тебя Сангвиний, — я всаживаю нож в живот Андаса, прикрыв его рот рукой, чтобы скрыть звуки смерти. Я прижимаю тело к прессу, пока не чувствую, что он перестал дергаться и кладу его на землю.
Лицо Сотиса искажается злобой. Из его движений я понимаю, что он злится не на меня. Их братские узы были крепки, и слабость одного постыдна для другого.
— Позволь мне, — он достает нож и наклоняется, чтобы срезать язык Андаса.
Кофи и его отделение уже в семи шагах от дыры в стене, когда приходит буря. Молния разрывает небо и скрывающую нас тьму.
Теперь у нас нет выхода. Придется сражаться.
Предатели-люди реагируют не сразу, они шокированы колонной Расчленителей, оказавшей посреди них. Воины архиврага не знают таких колебаний. Болты уже летят в нашу сторону, ещё до того, как погасла первая вспышка.
К их чести, отделение Кофи не бросается на землю. Они поворачиваются и открывают ответный огонь, звучащий рявканьем болт пистолетов. Я вижу, как погибают трое скаутов, отброшенные назад масс-реактивными снарядами.
Их самопожертвование позволяет остальным набрать темп.
— Прикрыть огнем! — вырываются из моей глотки слова, когда я бегу в сторону предателей. Пули автоганов высекают искры, попадая в окружающие меня машины. Предатели начинают целиться лучше, мою кожу царапают куски камня, вылетающие от попаданий в землю передо мной.
За моей спиной открывает огонь отделение Витриила. Стучащая какофония тяжелых болтеров заглушает лихорадочные крики предателей. Культисты исчезают в красном тумане, разорванные огнем.
Я пробегаю сквозь дымку крови и плоти. Передо мной стоят три воина архиврага, но я продолжаю движение. Их болтеры направлены на меня, и я сжимаю зубы, приготовившись терпеть ранения, но они не приходят.
Один из врагов дергается и падает, в его шее зияет дыра. Оставшиеся двое бросаются в укрытие за горой стали.
— Рассредоточиться! — я слышу приказ Эшироса отделению, когда оставшиеся космодесантники-предатели открывают огонь по балкону. Я молча возношу молитву Императору, чтобы они нашли укрытие, и продолжаю бежать.
Магазины архиврага опустели. Я слышу, как они падают на землю, а руки тянутся за новыми, слышу сухие щелчки свежих патронов, встающих на место. Я смотрю на то, как их стволы поворачиваются на меня, а пальцы напрягаются на курках.
Они открывают огонь.
Я прыгаю вперёд, уходя в кувырок. Выстрелы ревут у меня над головой, разрывая воздух в том месте, где я только что стоял. Я встаю у ног ближайшего из врагов. Энергетическое поле моего клинка вспыхивает лазурным пламенем, а болтер архиврага падает, когда я отсекаю ему руку. Он кричит на языке, который обжигает мои уши. Я рычу, перехватывая меч и отрубая ему голову.
Последний из предателей бьет меня прикладом болтера. У меня нет времени, чтобы уклониться и я подставляю скрещенные запястья и готовлюсь к удару. Вспыхивает боль. Он бьет меня снова и что-то ломается. Третий удар попадает в мои рёбра. Я взмахиваю мечом, отсекая ствол болтера. Удар оставляет меня открытым, и враг пользуется этим. Он бьет меня в подбородок левой рукой. Я кувыркаюсь после удара и стараюсь не потерять сознание.
Предатель идёт на меня, и из вокс-решетки его шлема раскатывается смех. У меня из ушей начинает идти кровь.
— Прими свою смерть, она — идеальное отражение твоей жизни, — его голос похож на скрип иссохшего дерева, невозможно старого, по меркам смертных. Он достает длинный изогнутый нож, черный, как его броня.
Я сжимаю рукоять меча.
В наплечник предателя врезаются снаряды. Он поворачивается, поднимая руку, чтобы защитить голову.
— Варвар, — в этом слове заключена вся глубина его ненависти, пока он готовится встретить нападающего.
Сотис бежит к нам, стреляя из болт-пистолета.
Предатель бурчит и бросает нож. Он попадает в грудь Сотиса и отбрасывает его назад.
— Нет! — рычу я и бросаюсь вперед. Мой меч входит в грудь врага. Он хмыкает, будто рана не серьезна и хватает меня за шею. Я смотрю в его забрало и вижу только себя. Ненависть из моих собственных глаз отражается в отполированном черном доспехе.
— Умри, — скрипит мой голос сквозь стиснутые зубы, пока я загоняю клинок глубже и чувствую, как по моей руке бежит его кровь. Его перчатка сжимается на моей шее, я слышу треск костей. Он убьет меня раньше, чем я найду его сердце.
Мимо моего уха проносится пуля, попадающая в запястье архиврага. Его рука падает. Он поднимает обрубок руки к шлему, не веря в произошедшее.
— Прими смерть, это конец твоей жизни, — огрызаюсь я, вгоняя меч в его основное сердце.
Я даю его трупу упасть, и вымотано падаю на одно колено.
— Сангвиний благослови твою меткость, — произношу я благодарность Эширосу, смотря на балкон. Только он мог так стрелять. Я с трудом поднимаюсь и опираюсь на выгоревшую бочку.
— Сколько? — спрашиваю я у Кофи по воксу.
— Слишком много.
Я сглатываю комок ярости и оглядываюсь. Шторм прекратился, и комната снова погрузилась во тьму. Запах смерти становится удушливым. Пол скользит от крови. Сержант Кофи распределяет отделения, а оружие перезаряжается и готовится к бою.
Я слушаю, как дождевая вода отскакивает от металлических прессов, надеясь на мгновение спокойствия, но не нахожу его. Мой разум изменяет звуки, наполняя слух стрельбой, мерным ритмом противовоздушного огня и ускоряющегося стрекота автопушек. Мои сердца бьются в груди, готовые продолжить сражаться. Вздохнув, я поднимаюсь на ноги.
Девять неккарийцев покончили жизнь самоубийством. Ещё десяток хныкал как младенцы, трясясь в позе эмбриона от накатившего страха. Остальные беспомощно смотрели и молились Императору, смотря за тем, как Расчленители готовились уходить.
— Поднимайся на борт, капеллан, — голос Сета был похож на рев цепного меча.
— Нет, — ответил Апполлус, — мы не можем просто так уйти.
— Мы можем, и мы должны.
— Ты забыл о том, что там Темель и остальные?
— Я осведомлен о расстановке наших сил.
— И ты всё равно уходишь?
— Я уже говорил тебе. Эта новая угроза настолько велика, что Кровавые Ангелы не справятся в одиночку.
— Данте стоит позвать, а ты уже бежишь.
Сет зарычал и шагнул вперед, прижав лоб ко лбу Апполлуса.
— Только то, что мы сражаемся вместе уже многие годы, брат, только вместе пролитая кровь сохранили сейчас твою жизнь, — Сет сжал кулаки, — клянусь именем Сангвиния, если ты ещё хоть раз будешь говорить со мной таким тоном, я убью тебя.
Апполлус молчал.
Палец Харахеля придвинулся ближе к кнопке активации эвисцератора. Он стоял наверху рампы «Громового ястреба», наблюдая за Сетом и Апполлусом. Сет был величайшим воином Расчленителей со времен Амита, но и в Апполлусе скрывалась тьма, дикая жестокость, благодаря которой он был непобедим в дуэльных клетках. Оба — незаменимые герои ордена. Харахель надеялся, что ему не придется вмешиваться.