- Навевает воспоминания? - Впервые с момента разговора у гостиницы подал голос Ламский, когда мы шли от стоянки к особняку и проходили мимо деревянной арки с надписью "Детский городок" - входа на полигон и полосу препятствий... человек с юмором делал, однозначно.
- Да не особо.
Действительно, не особо. Это для Олега Радовича полоса препятствий "Детский городок" была чем-то выдающимся и неприятным, а для Сая Нагава и Олега Дорина - сущая ерунда по сравнению с любой из миссий "Гантца".
К тому же сейчас моя голова была занята предстоящим "разговором", а не детскими воспоминаниями. И - самое главное - причинами этого разговора. С чего вдруг бывшим родственникам захотелось поговорить с изгнанником, вышвырнутым несколько лет назад из Семьи?
- Ну-ну... - неопределенно хмыкнул Ламский.
Привели меня в какой-то кабинет, усадили за стол (на место посетителя, разумеется) и ушли, велев подождать...
Вот сижу - жду... Уже час жду. Потом девушка в коротенькой юбочке принесла мне горячий сладкий чай с печеньем, который я быстро уничтожил, а потом - снова ждал...
- Не высыпаемся, господин Радович? - Выдернул меня из дремы голос Ламского.
- Очень уж обстановка умиротворяющая, Иван Иванович!
Удивительно, но, кажется, я выспался! И, по ощущениям, проспал часа два! Это на неудобном-то стуле!
- Говорят, что у людей с чистой совестью - хороший здоровый сон. - Ламский уселся в кресло за столом.
- Или полное отсутствие этой совести. Во всяком случае, я знаю как минимум одного человека, который хорошо и крепко спит, будучи бессовестной мразью.
- Кажется, я догадываюсь, кого ты имеешься ввиду, Олег... - Покивал головой Ламский. - Наш разговор будет записываться... не возражаешь?
- С моей-то чистой совестью? Ни капли!
- Кхм... Олег. Как ты понимаешь, мне нужен однозначный ответ на этот вопрос.
- Нет, Иван Иванович, я не возражаю против ведения записи нашей сегодняшней беседы.
- Замечательно! Итак. Среда, восьмое сентября 7511 года, двадцать два часа сорок минут. ("Вот это я "придавил"!") Беседу ведет Ламский Иван Иванович. Олег Ильич, представься, пожалуйста.
- Олег Ильич Радович, ранее - Сварог. - Ламский прищурился и усмехнулся, но промолчал. - Восемнадцать лет. Родился шестого мая 7493 года в Москве.
- Хорошо. Честно говоря, я удивился, когда узнал, что ты вернулся в Москву, Олег. Как тебя сюда занесло? Ты же в Киржаче учился?
- А уж как я удивился, когда меня сюда чуть ли не насильно перевели! Руководство Политеха почему-то решило, что такой умный и талантливый мальчик должен получать образование в центральном филиале Университета, а не в глухой провинции...
- Бывают же совпадения! - Очень натурально восхитился Ламский.
- А что с чем совпало, Иван Иваныч?
Но Ламский, разумеется, не позволил себя поймать:
- Олег, я ж тебя учил... когда-то... тут я задаю вопросы, а ты отвечаешь... И - никак иначе!
Вообще, то, что говорит Ламский - совершеннейшая ересь - теория допросов никак не соотносится с данной ситуацией. Он вообще не имеет права меня допрашивать, представляя частную лавочку. Но зачем же ссориться?
- А-а-а... Да, припоминаю, Иван Иванович. Чему-то такому меня, действительно, учили. Прям, как знали, как знали...
- Ну, не будем отвлекаться. Пятого сентября 7511 года... Олег, попытайся вспомнить, что ты делал в этот день.
- Ну... Иван Иванович. Ну, вы спросили...
- Это воскресенье, если ты запамятовал...
- Готовился к отъезду в Москву, потом ехал в Москву, потом приехал в Москву... Хотя, нет - приехал я уже ночью в понедельник.
- Подробно, Олег. Подробно. Вот, проснулся ты... во сколько ты, кстати, проснулся, и где?
- В своей постели в общежитии... К сожалению, один... - Тяжко вздохнул я, заглядывая в вырез блузки секретарши (или помощницы... или кто она здесь?), снова принесшей чай и сладости. Та стрельнула проказливыми глазками. - Совсем один... - Совсем жалобно протянул я, подмигнув ей.
Подробно, по часам, даже по минутам, я вспоминал воскресенье и описывал весь день. Разумеется, эпизод с дракой в электричке плавно обошел - ехал и ехал, в окно смотрел... к тому же формально эта драка случилась за полночь... То есть уже в понедельник. А рассказать-то меня просили про воскресенье. Ламский уточнял, записывал фамилии тех, кто может что-то подтвердить.
- Ага... а потом?
Рассказываю, как ехал на метро, как заселялся в заранее забронированный номер гостиницы...
Такое впечатление, что у них кого-то убили или что-то ценное украли. И случилось у них эта неприятность примерно с двух до трех часов дня в прошедшее воскресенье, если судить по особому интересу Ламского именно к этому промежутку времени...
- А почему тебя в Москву перевели?
Вздыхаю, но тоже рассказываю... несколько раз.
Допрос длился где-то часа три-четыре. Ламский совсем замордовал меня уточнениями, многократным повторением одних и тех же эпизодов... Нормальный такой добротный допрос одного из свидетелей.
А "короткая юбочка" Марина - секретарша Ламского - все это время таскала мне чай, пирожные, конфеты и печенье, постреливая доброжелательным взглядом... Сладости - это хорошо: при стесненных средствах в них постоянно ощущается потребность... А организм-то молодой и мозг, что характерно, развивающийся (будем надеяться) - сахар нужен, много-много сахара!
- Что ж, Олег. Спасибо за то, что нашел время с нами встретиться и поговорить! Не смею тебя больше задерживать! Конец записи. - Он показательно щелкнул мышкой настольного компьютера. - Можешь идти. На ворота я сейчас позвоню. Дорогу до станции помнишь?
Я поднялся и вежливо улыбнулся:
- Благодарю за чай, Иван Иванович. Я как раз успею к утренней электричке!
- Всего хорошего, Олег Ильич!
- И вам не хворать, Иван Иванович!
+++
Итак, мало того, что обратно к гостинице меня отвозить не стали, так еще и на мой намек на то, что последняя электричка давно ушла - не обратили никакого внимания!
А ведь когда-то на лимузине меня в эти ворота ввозили и охрана честь отдавала... А теперь - будто щенка под забор выкидывают. Топай. Ножками - ножками.
Обиделся? Не-е-ет. Удивился. Сильно удивился.
Дело в том, что в эмоциях Ламский не испытывал ко мне негативных эмоций. Более того, была симпатия и приязнь! Но его действия в конце допроса... точнее, бездействие... Будто он, выкидывая меня за ворота в два ночи, выполнял некий приказ или часть плана. Ну и небольшим чувством вины в меня от него плеснуло...
Посмотреть на мою реакцию? Напасть по дороге? Нет, вряд ли - на платформе камеры и жандармерия, а в Москве я так и так окажусь только утром, в огромной толпе, спешащей на работу... Так что, наверно, именно посмотреть на реакцию... Но как-то сложно все накручено, сложно...
Опять-таки, зачем им потребовались мои показания? Что у них такого стряслось в прошедшее воскресенье после полудня?
А еще я огорчился в ожидании грядущих неприятностей - если они не удовлетворятся моим рассказом (а они вряд ли им удовлетворятся), то будут собирать доказательную базу... включая записи с камер наблюдения электрички. И вот тогда Олегу Радовичу будет очень и очень грустно - придется ему, Олегу, объяснять, некоторые непонятные моменты с бесконтактной транспортировкой тела по воздуху... Черт, как же не вовремя этот Ковыль там оказался! Да и я хорош - мог бы спокойно "на пресс" принять тот детский удар!
Охранники на воротах, не будучи посвящены в хитросплетения внутрисемейных отношений, сильно удивились и даже не хотели меня сначала выпускать:
- Ты куда на ночь глядя, отрок?
- На станцию. - Самое интересное, что не вру ни капли!
- Ты на часы смотрел, парень? Какая электричка в два часа ночи!
Пожилой охранник кивнул на часы над входом. Два - ноль четыре.
- А у меня персональная электричка в два десять.
- Два десять? Так ты опоздал уже! Не успеешь за пять минут до станции добежать...
- Это специальная электричка - у нее стоянка двадцать минут. Как раз успею.
- Лёх, звякни-ка в караулку... кажется, один из отроков не выдержал "Городка" и намылился в самоволку.
Было понятно, что звонить дежурному по поместью второму охраннику совершенно не хочется:
- Так Ламский же звонил уже!
- А этим детишкам голос подделать - что тебе два пальца в розетку сунуть.
- Да вроде не завозили детишек в последнее время... - Удивился напарник, тем не менее прижимая к уху телефонную трубку и надавливая кнопку.
Спокойно жду, пока идут переговоры по телефону. В конце концов, вопрос решен - охранники, пожав плечами, отворили калитку в воротах и выпустили меня из гостеприимного поместья. На лицах - одинаковое выражение "Чего-то мы не понимаем".
- Ну, вот! - Громко огорчаюсь. - Теперь только на "два-сорок" успеваю!
Ну, зато кулинарией всякой и чаем на неделю заправился... Со сладким у бывших приютских очень нежные и трепетные взаимоотношения. А чай Мариночка заваривала очень вкусный.
Кстати, о чае!
Свернул к забору и расстегнул ширинку... Охранники, наверняка, смотрят сейчас на мониторы, из чистого любопытства отслеживая дальнейшее перемещение странного парня, которого руководство приказало выпустить в два часа ночи из поместья.
Ох, хорошо-о-о...!
Интересно, отреагируют? Вызовут наряд, как по уставу положено (и появится этот наряд минут через пять... чтобы попытаться догнать одного-единственного парня, помочившегося на забор), или сделают вид, что не заметили?
+++
- Хорошо-о-о. - Простонал Ламский, открыл глаза и посмотрел на монитор. - М-да... Обиделся парень. Хорошо, что мы его ужином кормить не стали...
- А я бы тоже обиделась! - Девушка бросила на монитор любопытный оценивающий взгляд и фыркнула. - Ну, не так, конечно, но точно обиделась бы!
- Иначе было нельзя, Маришка... Чуть сильнее сожми... Да, вот так... М-м-м...
- А почему?
- Почемучка ты, Марь... Да-да, вот так... О-о-о...
- А все-таки?
- Почемучка и въедливая! Так надо, Марь... Ох... Ох... О... О, да-а-а! Да! Ух...
- Странно как-то...
- Спасибо тебе, родная - теперь почти не болит. Молодец! Мамка научила так с папкиной шеей обращаться?
- Но это же неправильно! - Не позволила Марина сменить тему разговора.
- Дочь! Опять ты... Вот смотри, сейчас папка тебя сильно удивит! Хочешь?
- Конечно!
- Дай-ка телефон...
+++
- Старший унтер-офицер Дерюгин! Ваши документики, гражданин! - Старое, как мир, и до слез знакомое. - Та-а-ак... Радович, Олег Ильич... Почему на скамеечке спим, Олег Ильич? Да еще и на станции Кратово? Когда вот тут у тебя я вижу квитанцию о бронировании номера... Где ты там номер забронировал, Олег Ильич?
Старший унтер-офицер Дерюгин грозно шевелил усами и нависал. Не то, чтобы старший унтер-офицер Дерюгин был очень большим, но - каким-то он был квадратным, коренастым крепышом, неудобным. Я бросил взгляд на часы над платформой... Два-сорок. До первой утренней электрички еще два часа! И ведь только-только засыпать стал на неудобных креслах, предназначенных для сидения, а вовсе не для лежания.
- Гостиница "Московские зори", господин старший унтер-офицер. Улица генерала Емельянова, дом... э-э-э... дом не помню, господин старший унтер-офицер... Но не больше десяти!
Вообще-то, дом одиннадцать, но надо добавить в образ повесы и раздолбая толику достоверности.
- Ну и почему ты спишь не в гостинице "Московские зори", а на станции Кратово? Да еще и на скамеечке?
- На последнюю электричку опоздал, господин старший унтер-офицер.
- Хм?
- У девушки задержался - чаек с плюшками гонял...
- Хм?
- Девушка живет в Кратово. - Вздохнул я. - На улице Зеленой... но дом я вам не скажу, господин унтер-офицер, извините. Прошу меня понять!
- Ай-яй-яй... И сколько же было идти от улицы Зеленой до платформы, господин Радович?
- Пятнадцать минут. Если по улице. А если через Коровий Овраг, то - семь. А если бежать, то и за пять уложиться можно.
Если за эти пять лет там все-таки построили забор - я попал!
- Хм, и короткую дорогу уже к своей... разузнал, хе-хе... И расписание, небось, наизусть помнишь... Что ж ты так не рассчитали-то?
- Ну... - Смущенно чешу затылок. - Общение очень уж интересное пошло в самом конце...
Жандарм, повернулся к напарнику - тоже невысокому, но пожиже.
- Сань. Спроси там, наши кого-нибудь уже прихватили?
Я занервничал, а напарник поднес к губам рацию. И - спустя минуту переговоров:
- Никак нет. Обезьянник пустой.
- Отлично! Следуйте за нами, Олег Ильич!
- А что я сделал-то? - Только этого мне не хватало! Ну, что за день такой!
Или - вот для этого меня "выкинули на мороз" из поместья? Чтобы я попал в караулку? Как-то мелко это для Сварогов!
- Общественный порядок нарушал - спал в неположенном месте! - Веско припечатал унтер-офицер, но тут же расплылся в улыбке. - Не боись! До утра в обезьяннике поспишь, а не под открытым небом, а на первую электричку я тебя разбужу... Девушка-то красивая?
- А то стал бы я последнюю электричку пропускать!
Оба жандарма гоготнули одновременно - мощно, утробно... и одобрительно - эмоционально они были настроены добродушно. И, судя по тем же эмоциям, поверили.
Странно. Не подстава это. Во всяком случае - не похоже. Или - сделана на том самом уровне интриганства, которое недоступно обычному боевику-ликвидатору, которым, по сути, и является любой "гантцтер".
- Коль, оформи на молодого человека незначительное нарушение общественного порядка... ну - намусорил на платформе, допустим. Добавь, что "выбрана мера пресечения - воспитательная беседа в помещении участка. Беседу провел старший унтер-офицер Дерюгин. Задержанный осознал свою вину и раскаивается"... Эй, задержанный? Ты ж раскаиваешься?
- У-у-у, как раскаиваюсь, господин унтер-офицер!
- То-то ж... Давай, распишусь... Задержанный, тоже распишитесь!
В изоляторе временного задержания мне постелили тулуп и выключили свет, оставив только красный дежурный...
+++
- Спасибо, Михал Юрьич! Что? Да нет, ничего он не натворил! А что он сказал? У красивой девушки чай с плюшками гонял? Надо ж - даже не соврал! Хе-хе... Спасибо тебе еще раз, Михал Юрьич! Буду должен!
Ламский положил трубку и хитро посмотрел на чуть покрасневшую дочь.
- Да-а-а, папка... - Фыркнула она. - Недаром тебя Хитрым Лисом прозвали!
- Это кто еще тебе про Лиса разболтал?!
- Ой...
- Мамка, небось? Ну, я ей...
+++
Девушки в Университете смотрели только на меня!
Но совсем не так, как должны смотреть прелестницы на такого красивого и замечательного парня, как я! Взгляды были осуждающие, насмешливые, жалостливые и даже брезгливые! Все это подкреплялось соответствующим эмоциональным фоном.
Объяснялся весь этот негатив просто: я, конечно, выспался (ведь спал в теплом помещении, а не собирал утреннюю росу на платформе), но вид имел помятый - валялся-то в одежде... ну, разве сюртук снял и туфли сбросил.