Машина плавно снялась с места и покатила по Литейному в сторону места, откуда они с Доном начали свое путешествие. Все дома за стеклами были такими знакомыми, но в то же время сейчас они выглядели по-другому.
- Идиотская ситуация, - вдруг сказал Дон, странно щуря глаза на Владимирский Пассаж. - Мы с тобой были друзьями, наши тела - любовниками. До чего абсурдна жизнь.
- Абсолютно, - вздохнул Антон.
После этого Дон (Вика не делала этого, не делала и никогда бы не сделала) положил ладонь Антону на ногу в район застежки брюк. Машина дернулась и с глухим звуком клюнула в зад свою предшественницу, смяв ей бампер в гармошку. Водитель пострадавшего "шевроле" немедленно остановился. Троллейбус, выруливавший с остановки, тоже встал, и на узком Загородном проспекте начала собираться пробка. Лица пассажиров в салоне окаменели.
- Сука, - прошипел Антон, ударив руль.
- Что такое? - сочувственно спросил Дон. - Не смотрел гормональную схему болида?
От соседнего перекрестка к ним бегом направился гаишник в кислотной тужурке, и бахнул кулаком в стекло.
- С документами на выход, подышим в трубку, - злобно проорал он в стекло и вдруг осекся, выпучив глаза на руку водителя.
7. Необратимость
Гематому на виске намазали какой-то дрянью и залепили пластырем, но это было ничто по сравнению тем, как в соседней комнате допрашивали Антона и его присных в качестве сообщников. Вике сочувствующий дежурный принес кофе в стаканчике.
- Заявление писать будете? - спросил он.
- Нет, - ответил Дон.
- Зря, - хмуро ответил тот. - У меня тоже дочь растет, таких ублюдков надо учить. Сегодня он «Пятьдесят оттенков серого» начитался, а завтра «Холодное лето пятьдесят третьего» устроит?
- Однозначно, - подтвердил Дон, который не понял ни слова. - Можно я пойду?
- Идите, - махнул рукой дежурной. - Потом как свидетельницу вызовем, не пугайтесь, когда придет повестка. А насчет этого...
Он постучал пальцем по виску, и Дон напрягся.
- Тут недалеко поликлиника какая-то есть, вы там по дороге снимок сделайте, вдруг трещина. Она от Техноложки по Московскому направо, в сторону Фонтанки, большая такая. Любая маршрутка довезет или троллейбус, только не садитесь, ради бога, больше в машины к незнакомцам.
- Постараюсь.
На улице Дон остановился на остановке, почти сразу влез в троллейбус с номером «восемь» и привалился к стенке на бывшем кондукторском месте, нагло наплевав на автоматическую кассу и прожигающие взгляды пассажиров, бдящих за безбилетниками просто так, от любви к искусству.
- Держись, - сказал он сквозь зубы Вике, которая не подавала признаков жизни. - Я сейчас сделаю снимок, и если все в порядке с твоей головой, тогда будем думать дальше, как тебя вытащить. Найдем выход.
Вика, само собой, ничего не ответила.
Поликлиника и вправду была огромной и светлой, и очень современной, внушала доверие. На ресепшене, прежде чем указать направление регистратуры, ему настоятельно посоветовали надеть зеленые бахилы. Но когда Дон наклонился к ящику с полиэтиленовыми тапками, пол оказался вдруг намного ближе, чем выглядел до этого, и попытка оттолкнуть его не увенчалась успехом - руки разъехались и ставшее вдруг тяжелым тело не удержали, поэтому Дон уткнулся носом в чисто вымытые плитки и от дальнейших экспериментов с управлением на время отказался. Девушка с ресепшена приподнялась с места, протянула было руку к тревожной кнопке, но увидела пластырь на голове Вики, и рысью рванула в регистратуру.
Куда его отнесли, было неясно, но лежанка похрустывала чистой простыней, а в окно врывался свежий воздух. Было тихо и почти беззвучно, кругом высились незнакомые громадины серой аппаратуры, блестящие хромом. Ах, да, поликлиника... Его рука нащупала задранный свитер, расстегнутые джинсы и какую-то смазку на животе, и тело мгновенно подало сигнал опасности, за который Дон мысленно поблагодарил молчаливую Вику - кортизол и адреналин подняли его в мгновение ока на ноги, точнее, усадили на задницу. Дон застегнул молнию на брюках. Женщина-врач в белом костюме подошла к нему и заглянула в глаза.
- Ну как, лучше?
- Лучше, - осторожно ответил Дон. - Это зачем?
Он поднял пальцы в смазке к глазам - прозрачная, пахнет подозрительно-сладко.
- Контактный гель, - пожала плечами та. - Мы используем лубриканты из секс-шопа, они обеспечивают наилучшее скольжение. Наше ноу-хау.
Дон издал неопределенный звук, но врач истолковала его по-своему.
- Анализы брать долго, а вы, извините за прямоту, упали в обморок у нас в прихожей, поэтому я провела первичный осмотр и сделала экспресс-узи, мало ли у вас маточное кровотечение или угроза выкидыша. Беременность нужно было исключить в первую очередь, все остальное - во вторую.
Дон почувствовал, что свежего воздуха ему все-таки не хватает. Беременность? Мозг тут же подбросил ему картины одна ужаснее другой, и на лбу у него выступила испарина.
- Можно воды? - хрипло попросил он.
Врач отошла в глубину комнаты и вернулась со стаканчиком воды.
- Так вот, все в порядке, беременности нет. Вы что так побледнели? Полежите еще и подышите, не вставайте резко. Что с головой?
- Ушиб.
- Сделаем снимок, возможно, у вас сотрясение мозга.
- Спасибо.
Врач села за маленький столик среди страшной аппаратуры, открыла ноутбук и какую-то тетрадь. Со своего места Дон видел только ее затылок, идеально причесанный, и он зачем-то пригладил свои волосы как сумел, зеркало тут было одно и висело далеко, возле двери.
- Сделаем снимок, возможно, у вас сотрясение мозга.
- Спасибо.
- Я задам вам несколько вопросов по моей части, ответьте на них, нужно заполнить карточку обращения. И не переживайте, платить не придется, экстренная помощь пойдет по обязательному страхованию. Ваше имя?
- Виктория.
- Отчество? Фамилия?
Дон закрыл глаза и старательно сполз обратно на лежанку.
- Извините... там, в сумке документы.
Немного удивленно, врач подошла к стулу, на котором стояла сумка, открыла молнию, аккуратно переложила несколько вещей и вытащила паспорт, в который был вложен зеленый пластиковый квадратик, тоже какой-то важный документ, подтверждавший, что Вика не шарлатан, а честный налогоплательщик, это успокоило ее подозрения. Некоторое время женщина молча заполняла карту, пока не дошла до новой страницы. Она взглянула на Дона поверх очков:
- Какой день цикла?
- Сто сорок восьмой с четвертью, - машинально ответил он.
Врач уронила ручку.
- Как? - странным голосом спросила она, разворачиваясь к нему всем телом.
А после этого она сделала еще одну странную вещь - встала и закрыла дверь на ключ.
- Простите, но ваш рассказ больше напоминает криво сляпанную детективную историю в расчете на дураков. Существуют ли какие-нибудь доказательства, кроме ваших слов?
- У меня есть свидетель, но у нее нет голоса.
- Зато запрещенный болид и неустановленное время сброса говорят сами за себя, правда? В любом случае я обязана вас задержать, а вы - подчиниться.
Дон промолчал. Врач сняла пластырь с его виска и внимательно осмотрела рану.
- Вместо рентгена сделаем ортопантомограмму, - наконец сказала она. - Трехмерная проекция лучше покажет внутренние повреждения, если они были.
Она придвинула к голове Дона серую арку космического вида, на которую он посмотрел с сомнением, но спорить не стал, на него навалилось чудовищное безразличие. Все, что угодно.
- Голова болит?
- Болит, - честно ответил Дон. - Но я пил алкоголь, а потом попал в аварию.
- Пилот, вы спятили? - возмутилась врач. - Не топите хоть сами себя, я ведь обязана буду доложить о вашей истории в точности так, как вы рассказали.
- Я не хотел, так получилось.
- Закройте рот и не шевелитесь.
Женщина вышла в застекленный отсек, рамка пришла в движение, и, помигивая огнями, сделала оборот вокруг головы в одну сторону, потом в другую, потом затихла и погасла. Немного подождав, Дон снова натянул потрепанный свитер и уселся на скамейку ждать приговора.
- Повезло, - кратко ответила врач, появляясь из своего убежища. - Трещины нет. Снимок печатать не буду по известным причинам, поверьте на слово. Теперь о втором пункте. Гасящий удар, если нанесен правильно, разрушает существующие нейронные связи и ставит заслонку для образования новых цепей в старом направлении, фактически, замуровывает остаток сознания заживо. Кислородное голодание...
- Я не слышу ее около трех часов, - перебил ее Дон. - Какое время даст необратимые изменения?
- Двенадцать часов. Это в лучшем случае.
- А в худшем?
Видимо, что-то в голосе Дона остановило женщину от окончательного приговора Вике, и она потерла переносицу жестом усталости.
- Мне жаль, - тихо сказала она.
8. Петля Корбут
- Подождите жалеть, - решительно сказал Дон. - Давайте считать, что имеем дело с первым вариантом.
- Глупый оптимизм. Сколько вы ее пилотируете?
- Один день.
- Один день - это равно нулю, - уточнила врач. - Лучше подумайте, как связно изложить то, что может послужить вам смягчающими обстоятельствами на комиссии. На ночь я оставлю вас здесь, и мой вам совет - никуда больше не бегать, если не хотите произвести отрицательное впечатление, исчезновение будет рассматриваться как признание вины.
- Я понял. Расскажите все, что знаете, про эту перегородку в голове. Я раньше не интересовался, но возможно, есть какое-то решение. Должно быть.
Врач зачем-то потрогала свою прическу, потом покачала головой.
- Область моего изучения - здоровый мозг аборигенов, много я вам не расскажу. Если брать биологические механизмы возникновения мембраны, то их можно сравнить с инкапсуляцией инфекционного очага, своего рода результат действия инстинкта самосохранения, потому что она состоит из тканей самого владельца тела. Удар, нанесенный с определенной силой и в нужное место, только запускает механизм ее строительства.
Дон открыл рот.
- Она сама ее сделала? - уточнил он, не веря своим ушам.
- В каком-то смысле, - подтвердила врач. - Если вы пилотировали здешних мужчин, то в курсе, что в момент угрозы тело способно втянуть наружные половые органы внутрь, как самые уязвимые и самые ценные.
Она вопросительно взглянула на него, и Дон кивнул - было дело.
- С мозгом в минуту опасности происходит то же самое. В среде аборигенов для этого используется термин «аутизм». Предположительно, механизм получен эволюционно и служит для защиты базовой части сознания от переменной. В моменты стресса или смертельной опасности мозг сбрасывает все, что считает второстепенным, как ракета-носитель сбрасывает положенные ступени, оставляя неприкосновенным ядро личности. При устранении опасности мозг наращивает на это ядро новую оболочку, иногда сходную с предыдущей, иногда отличную, и отличия бывают разительны, все зависит от условий, в которых происходит восстановление, если, конечно, оно вообще происходит.
- Сознание остается поврежденным?
- Местная психиатрия в этом смысле не радует. Наша, впрочем, тоже.
Дон подумал, припомнил кое-что из своего прошлого и мотнул головой, как тяжелая бойцовая собака.
- Человек за всю свою жизнь миллион раз получает по голове, иногда очень сильно, но ведь перегородка не строится? Почему один удар гасит сознание, а другой нет?
Она пожала плечами.
- Должно совпасть множество факторов. Удар должен нанести человек, от которого этого не ждешь, тело никаким образом не должно ожидать нападения или предательства, здесь важен фактор внезапности, шок и стресс одновременно. Даже минимальная степень готовности к удару сведет его на «нет». Таким навыком владеет не каждый.
- Но гасящий удар...
- Послушайте, - вдруг рассердилась женщина, - я и так сказала вам много лишнего. Любая информация о гасящем ударе находится под запретом, люди, его использующие, подлежат преследованию по закону, а ваша невиновность еще не доказана. Прекратите меня расспрашивать.
Дон взял ее обеими руками за плечи и развернул к себе лицом, даже встряхнул ее, насколько ему позволил невысокий Викин рост.
- Я понимаю, - сказал он, глядя ей в глаза. - Но если я ей не помогу, ей ведь уже никто не поможет. Это вы понимаете?
Врач невесело усмехнулась.
- Вот поэтому пилотирование болидов противоположного пола запрещено, - непонятно высказалась она, но Дон ее не понял, и просто молча держал ее руки, пока она не сдалась. - Что еще вы непременно хотите знать?
- Все. Любая мелочь может быть важна. Теперь про эту переменную часть. Она то, что люди любят называть приятными воспоминаниями и милыми мелочами? Это не важно для личности? Они бесполезны?
- Мелочи - симптом вязкости сознания, их обилие в какой-то мере признак не слишком здоровой психики и расширенных границ личного пространства. Чем больше переменная часть личности, тем меньше постоянная, и тем больший сегмент подвергается уничтожению при гасящем ударе. Вы хорошо ее знали?
Дон был вынужден покачать головой.
- Не очень.
- Но описать можете? Какая она была?
Он подумал, зачем-то посмотрел в оставшуюся раскрытой сумку.
- Сначала мы поругались, - неловко ответил он. - А потом быстро договорились. Она как-то сразу стала мне верить, даже ни разу не заподозрила во мне захватчика.
- А должна была? - улыбнулась врач.
- Да нет. Но просто... И потом, до удара, прятала меня и даже врала своему любовнику. А я ведь ей ничего не принес, кроме проблем, и человеком-то не был в общепринятом смысле слова. Так какая она?
- Хорошая, - уверенно ответила женщина.
Она прошла к столу и села, пока Дон перебирал вещи в сумке Вики с сосредоточенным видом.
- Что входит в базовое ядро? - подал он снова голос. - Может, там есть зацепки?
- Это у всех по-разному.
- Но если есть механизм ее строительства, есть и механизм ее разрушения?
- Тоже неоднозначно, - с сожалением ответила женщина. - Мне и механизм образования до сегодняшнего дня наблюдать не доводилось. Что бывает редко, то бывает редко.
- А если создать такие условия, при которых тело само захочет разрушить ее? - не унимался Дон. - Существуют такие?
- Мы имеем дело не с полноценным разумом, а с его частью. С ней нельзя договориться или сторговаться, понимаете? К тому же среди миллионов факторов, которые могут запустить такую реакцию, вы никогда не угадаете тот набор, который нужен. Пилотируй вы ее около двух-трех десятков лет, возможно, при определенной доле везения...
Она не договорила, махнула рукой и отошла к столу за ширмой, где стояла кофеварка. Аппарат зашумел, в чашку полилась густая жижа. Дон рассеянно наблюдал за тем, как она кладет на тарелку сахар и пару печений.
- Ели что-нибудь сегодня? - спросила она, ставя чашку на свой столик. - Хотя какая разница, ешьте все равно. Еда перемещает напряжение из головы в желудок, поэтому аборигены при депрессии много едят, защитная мера от перегрузки мозга.
Она поставила чашку на стол и жестом указала на нее Дону. Печенье показалось ему безвкусным, а кофе - горьким, но он прожевал и проглотил предложенное как лекарство.
- Она совершенно точно не хотела уходить, - сказал он. - Я уверен, что она и сейчас не сдалась, просто ей не под силу. А я слишком тупой, чтобы нащупать трещину в этой стене. Но если предположить, только предположить, что она долбит в нее с той стороны, то как мне ударить с этой в нужное место?
Вместо того чтобы посмеяться над такой чудовищной формулировкой, женщина тоже взяла печенье и задумчиво закусила его зубами.
- Есть одна вещь, - сказала она, осторожно глядя на Дона. - Теоретически она осуществима именно женским болидом, но практически никогда не исполнялась, потому что опасна, как петля Корбут в местной гимнастике. Я читала об этом, когда была студенткой. У нас же теоретический разговор, я правильно понимаю?
- Абсолютно, - подтвердил Дон, превращаясь в слух.
9. На весах