Альрик принес рулоны под мышкой и попросил одного из парней повесить у доски на струне, но вместо него, сшибая друг друга, на помощь бросилось с десяток студенток.
Парни на рядах захихикали и принялись обсуждать вид сзади, открывавшийся, когда девчонки тянули руки вверх, пришпиливая плакаты, и их юбки, соответственно, поднимались выше обычного. Даже Мэл хмыкнул рядом с моим ухом. Я оглянулась. Оказывается, он улегся на столе и, подперев подбородок кулаком, с интересом следил за приготовлениями к лекции. Его взгляд перетек на мое лицо и замер, не мигая. Меня обдало горячей волной, прокатившейся с головы до ног.
Смешавшись, я отвернулась. Может, Мелёшин опять отрабатывал свои иллюзии или, экспериментируя, распылил аэрозольные феромоны, приготовленные на лабораторке у Ромашевичевского? Все же отодвинуться от спинки не хватило сил. И хотя я была уверена, что Мэл не пристегивал меня к ней заклинанием, легкое дуновение от его дыхания, овевавшее шею, заставляло трепетать нервные окончания и отдаваться новому ощущению с поистине мазохистским удовольствием.
Звонок прогорнил, лекция началась. Альрик выглядел бесподобно в темно-зеленой жилетке и с легкой небритостью. Сколько же у него жилеток? Наверное, по одной на каждый день недели. Или по две. Если к рубашке добавить рюшки на груди и на манжетах, он станет похожим на романтичного принца.
Сегодня, водя указкой по схемам и плакатам, Альрик рассказывал об аналогах блюдечка и наливного яблочка, переведенных на язык символистики.
— Не секрет, что во многих сказках упоминается так называемое пространственное окно, показывающее изображение при задании следующих первоначальных условий. Первое: яблочко должно катиться по блюдечку в определенном направлении. Второе: необходимо произносить набор определенных слов. Совокупность двух действий и дает желаемый результат. Благодаря искривлению волн в центре блюдца появляется изображение. Логично предположить, что яблоко, бегающее по кругу, определенным образом закручивает волны в воронку, создавая пространственное искажение. Набор слов привязывает созданную деформацию к объекту, образ которого нужно увидеть. Существенным недостатком данного метода являются, во-первых, скоротечность и размытость изображения, во-вторых, значительное отставание по времени или отсроченность. Событие, отображаемое блюдцем, происходит не в момент наложения заклинания, а гораздо раньше. В-третьих, ограниченность словесной формы позволяет наблюдать один и тот же объект. Девица Аленушка увидит Иванушку и никого более. Иванушка на коне, Иванушка на берегу озера, Иванушка в объятиях бабы Яги и так далее, потому что привязкой словесного заклинания является именно непутевый Иванушка.
Ряды прыснули. В основном, усиленно смеялись девчонки с ярко накрашенными губами.
— Сейчас я приведу наипростейший пример блюдца, переведенного в символьную форму. — Альрик сдвинул в сторону плакаты, развешанные на стальной струне.
Взяв в руку мел, он начал рисовать на доске, сопровождая изображение каждого символа пояснением: почему именно треугольник, а не квадрат, почему вписана одна руна, а не переплетение трех, почему на каждый символ завязано разное количество волн. В итоге получилась затейливая октаграмма. Отойдя в сторону, Вулфу обратился к аудитории:
— Однако отсутствует немаловажная деталь. Чтобы наше блюдце заработало, нужно кое-что добавить. Кто скажет, чего не хватает?
Студентки тупо подхихикивали, не решаясь опростоволоситься перед великолепным Альриком, парни шуршали конспектами.
— Соединить подиагонально боковые символы, — ответил Мелёшин, оглушив мне левое ухо. Оказывается, он так и не поднялся из лежачего положения.
Вулфу посмотрел на ответившего, а мне казалось, он разглядывал меня, внимательно и изучающе.
— Поглядим, верен ли ответ студента Мелёшина, — сказал преподаватель и сделал так, как предложил Мэл.
Часть доски, оказавшаяся внутри октаграммы, начала растворяться, а вместе с ней и стена. В пределах символьного контура наступила прозрачность, и присутствующие смогли полюбоваться на Лютика, стоявшего у зеркала и начесывающего расческой чубчик, периодически сбрызгивая его лаком. Судя по подпрыгиваниям препода и по его двигающемуся рту, он пританцовывал и напевал.
Аудитория начала смеяться. Нет, аудитория начала неудержимо хохотать, заваливаясь на столы. Альрик подошел у октаграмме и с невозмутимым видом стер рукой часть руны в верхнем символе. Лютик у зеркала исчез, оставив после себя коричневое полотно доски.
Студенты смеялись.
— Внимание! — сказал громко Альрик, и аудитория притихла. — Вам показан пример одномоментной символьной видимости через стену. Чтобы получить допуск к экзамену, который, как вы можете догадаться, произойдет в рамках зимней сессии, необходимо подготовить исследовательскую работу по символьной видимости на расстояние, а также изучить возможность усовершенствования показываемого изображения, дополнив его звуками. Соответственно, будет учитываться оценка за практическое подтверждение ваших изысков.
Оп-па, сногсшибательная новость! Оказывается, скоро сессия.
Перед окончанием занятия Альрик задал кучу дополнительных мелких заданий, необходимых для допуска к экзамену, и с каждым записываемым пунктом я печалилась все больше и больше. Видимо, не вылезать мне из учебников до поздней ночи.
После звонка к Вулфу слетелись бабочками желающие снять плакаты, и он погряз в море хлопающих ресниц и губок бантиками. Закинув тетрадку в сумку, я потопала вниз и пока не вышла из аудитории, Мелёшин шел следом. Не нужно было оглядываться, чтобы знать об этом. Я чувствовала спиной его взгляд.
Дурман закончился в холле, когда у одного из зеркал мелькнуло знакомое лицо. Недавняя блондинка из столовой приветливо улыбнулась великолепнейшей улыбкой, способной растопить айсберг.
— Мэл, милый, — обратилась хрустальным голоском куда-то за мою спину, — я успела соскучиться.
Почему вокруг одни скучающие? — подумала я со злостью. И вообще, меня Олег ждет, замерз, наверное. Прибежала в общагу, а Олег не ждал. Я и в окно выглядывала, и к крыльцу бегала, а он всё не приходил. Комендантша, злющая как тысяча чертей, ворчала:
— Чего шляешься? Ремонт не закончился, так и незачем растаскивать грязь по коридору.
Плохое настроение тётки-вехотки легко объяснилось. Сегодняшнее мое упоминание о неизвестных, посетивших общежитие, в первую очередь аукнулось ей. Ни разу я не видела, чтобы она караулила входную дверь, а сегодня комендантша, как стойкий оловянный солдатик, встала цербером при входе.
— Мне бы замок вставить, — попросила я робко, — сейчас человек придет.
— Никаких человеков! — отчеканила тётка, насупив брови. — Только через мой труп и администрацию института. Кстати, звезда моя, неси-ка молоток обратно, а то у меня скоро инвентаризация.
Я почти бросилась в швабровку за инструментом, но увидела в окно Олега, идущего по дорожке через парк. В руках он нес квадратный чемоданчик.
Что делать, что делать? — заметалась в панике. Комендантшу не обойти и не объехать. Неужели придется отменить намеченное мероприятие до лучших времен или бежать за подмогой к Стопятнадцатому? Вряд ли он согласится. Сидит сейчас на допросах с осоловелой головой и ничего не соображает.
Олег приближался и уже поднялся на крыльцо. Отчаяние придало сил, и я начала выписывать кренделя пальцами, направляя неподвластные мне волны на тётку-вехотку, углубившуюся в чтение журнала. Как определить, сработало заклинание отвлечения или нет?
На свой страх и риск я открыла дверь и впустила в небольшой общежитский холл Олега. Он постучал ботинками, сбрасывая налипший снег.
— Здрасте, — сказал вежливо комендантше.
— Ну, ты посмотри! — вскрикнула она, и у меня от страха затряслись поджилки. — Эта оперная звездулька опять связалась со своим кобелем. И ведь дважды её обокрал, всё не имётся бабе, в третий раз бежит с ним под венец.
Я потащила удивленного Олега мимо комендантши, уткнувшейся в журнал и песочившей какую-то певицу.
— Не обращай внимания, она в последнее время немного странная.
— А, ну ладно, — успокоился он.
Во мне же все прыгало и скакало от радости. Обязательно при случае сердечно поблагодарю Стопятнадцатого и расцелую в обе щеки!
В чемоданчике у Олега оказались инструменты и обещанный замок. Молодой человек ловко и быстро произвел обмен, причем я еле-еле убедила его забрать старый замок, сказав, чтобы взял и на досуге поизобретал что-нибудь новенькое. Еще Олег закрыл щели в двери небольшой металлической пластиной и дал мне ключ.
Ключик оказался с кольцом и с четырьмя подвижными бороздками крест-накрест, утапливаемыми в стержне. Олег объяснил, как пользоваться ключом. Для этого требовалось, вставив в скважину, делать поворот налево, а затем — поворот направо. Каждый раз при закрытии замка фиксировалась произвольная комбинация утапливаемых бороздок и, тем самым, обеспечивалась сохранность имущества.
Потом Олег ненавязчиво забил вдоль оконной рамы гвозди, намертво укрепив. Затем вбил закривленные в бесплодных попытках крючки для вешалок, похвалил и сказал, что у меня получились хорошие заготовки. Я не стала разубеждать и пояснять, что только мои корявые руки могли изобрести шедевр крючкотворчества.
На стук пришла Аффа и поздоровалась с Олегом как со старым знакомым.
— Как замок? — спросил он. — Если что-то не в порядке, сообщите. Наша гарантия пожизненна.
— Отлично, — сказала соседка. — Спасибо, нам нравится.
Олег достал из мешочка кусок пирога с малиновым вареньем.
— Это вам от Марты.
Уж как я отнекивалась и отбрыкивалась, честно-честно! В итоге мы пили чай в швабровке, ели пирог с вареньем и нахваливали кулинарные способности Марты, а на новых крючках висели наши с Олегом куртки и вешалка с моими майками и футболками.
Следующим этапом стал спор до хрипоты с выяснением, во сколько же обошлась работа Олега. Я настаивала как минимум на пятидесяти висорах, а он с натяжкой соглашался на двадцать с учетом задатка. Я заупрямилась и встала в позу. В итоге сошлись на полную сумму в тридцать пять висоров, и Олег на прощание предупредил, что если надумаю зайти к ним в гости, то Марта из меня всю душу вытрясет и заставит отказаться от своих слов.
— Думаю, испугавшись, вы к нам больше не придете, — добавил он.
— Как бы не так, — засмеялась я. — Еще поглядим, кто кого переборет.
— Мою Марту переубедить не каждому под силу, — сказал Олег, и у меня заныло под ложечкой от нежности, с которой он отзывался о девушке.
Я проводила Олега тем же манером, что и встретила. Вдоволь насоздавала ряби в волнах, наверное, целую вис-бурю подняла. Комендантша распалялась по поводу киноактера, укоротившего нос с помощью косметической операции, и пришла в себя когда, когда порыв морозного воздуха ворвался в дверь.
— Чего, звезда моя, мотаешься, на ночь глядя? Хватит глаза мозолить, иди лучше уроки учи.
И то верная мысль. Выложив перед тёткой-вехоткой молоток, я сказала: "Спасибо" и побежала исполнять ее пожелание.
Училась я, училась изо всех сил, аж пар из ушей повалил. Чуть не пропустила звонок Мелёшину. Он соединился после первого же гудка, будто телефон в руках держал.
— Это я, — уточнила на всякий случай. Вдруг не узнал?
— Да уж понял.
— Не происходило ничего особенного. Пришла в общагу, сижу, задания выполняю. Замок в дверь вставила.
— Зачем? — спросил он с интересом.
— Прежний был хлипким. Все.
— Прекрасно. Пока, — сказал Мэл и отключился первым.
Я сперва разочаровалась в краткости беседы, но вскоре забыла о разговоре. Учеба заполонила быт, оказавшись важнее будоражащих мыслей.
Ближе к полуночи осознание упало на голову большой бетонной плитой. Информации из конспектов катастрофически не хватало. В качестве весомого дополнения требовались учебники, и не в библиотеке до восьми часов как для всех нормальных людей, а здесь, в общаге, чтобы полноценно готовиться к экзаменам. Иначе первая же сессия в новом институте улизнет к коту под хвост.
В этот момент и принялось судьбоносное решение. Мне пришла в голову чудесная мысль: взять вечером в библиотеке учебник, пронести мимо Монтеморта, вволю назаниматься в общаге, а на следующий день вернуть книжку с чистой совестью. Что поделаешь, если я катастрофически не успеваю, а библиотека рано закрывается?
Просить у Бабетты Самуиловны учебники в аренду равносильно тому, что посягнуть на святое. Меня больше не пустят в библиотеку. Единственным способом заполучить книги оставалось взять их без спросу, позаимствовав ненадолго. Вполне честно, — начала уговаривать я свою совесть, а ее и не надо было убеждать. В силу гибкости, она согласно кивала в ответ. Осталось придумать, как осуществить задуманное.
Повертевшись с боку на бок, я бросилась к сумке. Алюминиевая лепешка лежала на дне, приваленная тетрадками.
Вывод из эксперимента оказался таков: Монтеморт выпустил меня из здания с изуродованной институтской вещью, разрешив бывшей столовской ложке найти последний приют в швабровке.
Это могла быть 21.1 глава
Бойтесь спонтанных решений, ибо они безумны по своей сути, непродуманны и опасны для того, кто их принимает.
Утром я разложила по своим местам вещички, извлеченные из сумки, а фляжку с коньяком снова спрятала за тощей стопкой белья в тумбочке. Уходя, закрыла швабровку новым ключом, не забыв поцеловать его колечко на счастье. И начиная с того момента, как открылись глаза, и до того момента, как за мной захлопнулась дверь общежития, я, не переставая, думала о том, как решить проблему с учебниками. Шагая в институт, тоже думала, и набирая на раздаче тарелки с едой, усиленно размышляла.
Постепенно в голове вырисовывался следующий план.
Я приду примерно за час до закрытия библиотеки, покружусь перед Бабеттой Самуиловной, почитаю книжку, посижу скромно в уголке, делая вид, что сортирую собранный материал, а когда библиотекарша удалится выполнять запрос какого-нибудь студента, прошмыгну мышкой между стеллажами и спрячусь в укромном месте. Подожду с полчаса после закрытия библиотеки, вылезу из укромного места, возьму нужные учебники и выйду через дверь. С независимым видом прошагаю мимо Монтеморта, сделаю ему "чао-какао" и побегу в общагу писать сотню рефератов.
Проанализировав план по пунктам, я пришла к следующим выводам.
Во-первых, нужно найти укромное место. Не на полку же залезать или притворяться фикусом! На этот случай имелся козырь. В первое посещение библиотеки доверчивая Бабетта Самуиловна еще не разглядела во мне книжного вандала и разрешила прогуляться между стеллажей в поисках нужного справочника. Вот тогда-то я случайно обнаружила небольшую каморку в углу у окна, заполненную хозинвентарем: швабрами, ведрами и халатами на крючках. По количеству орудий мытья выходило, что библиотека — самое увазюканное место в институте. Узкая дверца каморки маскировалась от посторонних глаз за плотной шторой. Самое подходящее место для тайной засады.
Во-вторых, если я выйду из библиотеки с сумкой, набитой учебниками, то оставлю дверь незапертой. Бабетта поднимет переполох с утра и поставит институт на уши. Следовательно, замок на двери должен остаться закрытым, а для этого нужен ключ.
В-третьих, в десять часов вечера главный вход с бдящим Монтемортом на посту закрывается на тысячу замков, и часть из них наверняка с вис-секретами. Стало быть, до указанного времени я должна покинуть институт, прежде чем парадные двери запрут аки сокровищницу. При этом следует опасаться запоздавших студентов, спешащих с вечерней тренировки, и вахтершу, следящую не хуже Монтеморта. Риск огромен, но пойти на него жизненно необходимо.
В-четвертых, нужен путь для стратегического отступления. Если главный вход закроют, как я покину альма-матер? Придется либо заночевать в библиотечном закутке среди швабр и тряпок, где меня застукает Бабетта Самуиловна, обожающая протирать с утра подоконники с цветочками, либо прижаться к теплому боку Монтеморта. Про учебники можно забыть, так же как и про сессию. Меня исключат из института.