Агата Кристи
Тайна голубого кувшина
Нет, Джек Хартингтон был явно недоволен своим ударом. Стоя наготове с мячом, он оглянулся на метку, пытаясь определить расстояние до нее. На лице его застыло выражение полной неудовлетворенности самим собой. Вздохнув, он дважды со злостью резко взмахнул битой, срезав с земли одуванчик и пучок травы, – и лишь после этого снова приготовился к удару по мячу.
Конечно, когда человеку двадцать четыре года, а предел его мечтаний – улучшить свои результаты в гольфе, – не так-то просто выкроить время, чтобы поразмыслить, каким образом зарабатывать себе на жизнь. Пока же Джек с тоской думал о том, что пять с половиной дней из семи он вынужден торчать в этой красно-коричневой гробнице, именуемой городом. Зато с середины субботы и все воскресенье он добросовестно отдавался главному, по его мнению, делу своей жизни. Поэтому, стремясь как можно быстрее осуществить свое заветное желание, он и снял номер в небольшой гостинице, рядом с которой находились поля для игры в гольф, – «Стартон-Хит». Он вставал ежедневно в 6 часов утра, чтобы часок потренироваться, а в 8.46 ему уже надо было садиться на поезд и отправляться в город.
Единственной неудачей во всей этой затее было то, что он никак не мог добиться приличных результатов в утренние часы: довольно-таки часто «мазал» и вообще игра практически не клеилась.
Джек привычно вздохнул, крепко ухватил свою биту и в который раз повторил как заклятие: левую руку назад до отказа и не глядеть вверх.
Он уже размахнулся и вдруг буквально оцепенел, когда тишину летнего утра разорвал пронзительный крик:
– Убивают! Помогите, убивают!
Внезапно крик прервался каким-то придушенным булькающим вздохом.
Джек бросил биту на землю и ринулся на крик. Кричали где-то совсем рядом. Вообще, эта часть сельской местности была довольно дикой, и поблизости стояло всего несколько домов. Неподалеку находился небольшой довольно живописный коттедж, который давно привлекал внимание Джека своим утонченно-старомодным видом. К этому коттеджу он и бежал. Правда, дом был сейчас скрыт от него склоном холма, поросшим вереском, но он быстро обогнул его и уже через минуту остановился у маленькой, закрытой на задвижку калитки.
В саду Джек увидел девушку и тут же решил, что это именно она звала на помощь. Однако он, видимо, ошибся.
В руках у девушки была корзинка, наполненная до половины сорной травой. Она, видимо, только что разогнулась, пропалывая бурно разросшиеся анютины глазки. Странные у нее были глаза – будто эти самые анютины глазки, такие же бархатистые и темные, переливавшиеся мягкими огоньками скорее фиолетового, чем голубого цвета. Да и вся она, в этом строгом, отливающем пурпуром длинном льняном платье, походила на большой живой цветок.
Взгляд ее, обращенный на Джека, выражал нечто среднее между раздражением и удивлением.
– Прошу прощения, – произнес молодой человек. – Но это вы только что кричали?
– Кричала? Я? Нет, откуда вы это взяли?
Удивление было настолько искренним, что Джек смутился. Голос ее звучал мягко и приятно, хотя в нем чувствовался легкий акцент.
– Но вы, должно быть, тогда слышали этот крик? – воскликнул Джек. – Он донесся откуда-то отсюда.
Она с еще большим удивлением уставилась на него:
– Я совсем ничего не слышала.
Джек в свою очередь впился в нее взглядом. Не может быть, чтобы она не слышала отчаянный крик о помощи. И тем не менее спокойствие ее было естественным и не вызывало сомнений в ее правдивости.
– Но кричали где-то здесь, – настойчиво повторил он.
– А что кричали? – спросила девушка.
– «Убивают! Помогите, убивают!»
– «Убивают, помогите, убивают», – машинально повторила она. – Кто-то вас разыграл, мсье. Кого здесь могли убивать?
С чувством смущения он все-таки оглядывался вокруг, словно надеясь обнаружить мертвое тело на садовой дорожке. Он не сомневался, что какая-то женщина действительно кричала и это не плод его воображения. Он глянул на окна коттеджа: там царили спокойствие и тишина.
– Уж не хотите ли вы обыскать наш дом? – спросила девушка довольно сухо.
Джек окончательно смутился:
– Простите. – Он повернулся. – Наверное, кричали откуда-то повыше, из леса.
Он приподнял кепку и двинулся в сторону леса. Оглянувшись, он увидел, что девушка спокойно принялась за прерванную прополку.
Он немного углубился в лес, но не заметил ничего особенного. Наконец он оставил поиски и поспешил в гостиницу, где наскоро съел свой завтрак и едва не опоздал на поезд, уходящий ровно в 8.46. Уже в пути его начали мучить угрызения совести. Может быть, ему надо было немедленно сообщить об услышанном в полицию? Не сделал он этого лишь из-за этой девушки с «анютиными глазками», которая, видимо, посчитала, что он фантазирует. И он опасался, что так же об этом могут подумать и в полиции. Но абсолютно ли он уверен, что в самом деле слышал крик?
Сейчас, пытаясь восстановить первое, ускользающее из памяти впечатление, Джек уже не мог наверняка сказать, что же это было. А если это вскрикнула какая-нибудь птица и он из-за дальности расстояния принял звук за женский голос?
Но он тут же отбросил это предположение: голос, который он слышал, был, без сомнения, женский. Он вспомнил, что как раз перед этим посмотрел на часы. Крик раздался где-то в промежутке между пятью и двадцатью минутами восьмого. Для полиции этот факт, наверное, будет немаловажен, если… если они что-нибудь обнаружат.
Придя домой, он с жадностью набросился на свежие вечерние газеты, пытаясь найти в них упоминание о совершенном преступлении. Но ничего в них не обнаружил.
Следующее утро выдалось настолько промозглым, что даже у самых заядлых игроков отбило желание выходить на поле. Джек поднялся поздно, наскоро проглотил свой завтрак и поспешил на поезд. Сев в поезд, он снова лихорадочно углубился в газеты. Но опять не нашел никаких упоминаний о каком-либо преступлении.
«Странно, – подумал Джек про себя. – Но что было, то было. Скорее всего, это какие-нибудь ребятишки забавлялись в лесу».
На следующее утро он вышел рано. Проходя мимо коттеджа, он краем глаза заметил, что девушка снова занималась прополкой в саду. Видимо, это у нее вошло в привычку. Удар, который он нанес по мячу, был просто великолепен, и ему казалось, что она не могла не заметить этого. Когда Джек устанавливал мяч на следующую метку, он взглянул на часы.
«Как раз двадцать пять минут восьмого, – пробормотал он. – Интересно…»
Слова замерли у него на губах. Откуда-то сзади раздался тот самый крик, который так напугал его в первый раз. Женский голос, охваченный ужасом:
– Убивают! Помогите, убивают!
Джек рванулся назад. У знакомой калитки стояла девушка с «анютиными глазками». Она выглядела испуганной, и Джек, подбежав к ней, воскликнул торжествующе:
– Ну, на этот раз вы, конечно, слышали?
Она слегка отступила от него, когда он приблизился, оглянулась на дом, находившийся позади, словно собираясь бежать туда и спрятаться, потом качнула головой и пристально взглянула на него.
– Я ничего не слышала, – с удивлением произнесла она. – Совсем ничего.
Это было равносильно тому, как если бы она с размаху ударила его. В искренности ее слов он ни минуты не сомневался. И тем не менее не мог себе представить, что это так… не мог… не мог. До него донесся ее мягкий, почти сочувствующий голос:
– Скажите, вы, наверное, были контужены, да?
В мгновение ока он сообразил, что означал ее испуганный взгляд: наверняка подумала, что он страдает галлюцинациями.
И вдруг его словно окатили ушатом холодной воды – а что, если она права? Что, если это действительно галлюцинации? Охваченный ужасом, он повернулся и пошел прочь, даже не удостоив ее ответом. Девушка посмотрела ему вслед, вздохнула, покачала головой и снова нагнулась, возвращаясь к своему занятию.
Джек погрузился в глубокое раздумье. «В конце концов, если я снова в двадцать пять минут восьмого услышу этот проклятый голос, – решил он про себя, – тогда будет ясно, что у меня в самом деле галлюцинации. Но я надеюсь, что никакого голоса больше не услышу».
Весь день он провел в нервном напряжении и рано лег спать, полный решимости проверить себя на следующее утро, но полночи не мог сомкнуть глаз, а в результате проспал. Было уже двадцать минут восьмого, когда он выскочил из гостиницы и поспешил в сторону игрового поля. Он понимал, что не успеет попасть на злополучное место в двадцать пять минут восьмого, но если этот голос – чистейшая галлюцинация, то он услышит его где угодно. Джек побежал, на ходу поглядывая на стрелки своих часов.
Двадцать пять минут восьмого. Откуда-то издалека донеслось эхо женского голоса. И хотя слова невозможно было разобрать, похоже, звали на помощь. Но в чем он был твердо уверен, так это в том, что это был тот самый крик, который он слышал раньше, и исходил он из того же самого места, где-то неподалеку от коттеджа.
Как это ни странно, но то, что он услышал, даже успокоило его. Это, скорее всего, просто мистификация. А что, если девушка сама разыграла его? Он решительно расправил плечи и вытащил биту из спортивной сумки.
Девушка стояла в саду, как обычно. На этот раз, когда он приподнял кепку и поприветствовал ее, она произнесла «доброе утро» и в голосе ее прозвучала легкая застенчивость. «Сегодня она привлекательна, как никогда», – подумал он.
– Отличный денек выдался? – бодро произнес Джек, проклиная себя за то, что говорит такую банальность.
– Да, просто восхитительный, – живо откликнулась она.
– Для сада, наверное, это хорошо?
Девушка улыбнулась, и на щеках ее появились обворожительные ямочки.
– Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Посмотрите, они все высохли.
Жестом она пригласила его подойти поближе, и Джек вплотную приблизился к низкой изгороди, отделявшей сад от игрового поля, и посмотрел на цветы.
– Но они совсем свежие, – произнес он и почувствовал себя неловко; ему показалось, что он сказал что-то не то: девушка смерила его взглядом, в котором проскальзывало сожаление.
– Солнце светит слишком ярко, – сказала она. – Цветы приходится постоянно поливать. Но, как видно, на вас солнце влияет благотворно – вы выглядите сегодня значительно лучше.
Ободряющий тон девушки вызвал у Джека прилив раздражения. «Будь оно все трижды проклято! – закипал он тихой яростью. – По-моему, она пытается исцелить меня внушением».
– Я совершенно здоров, – произнес он, еще более раздражаясь.
– Ну вот и прекрасно, – с живостью откликнулась девушка.
Он еще немного поиграл и поспешил на завтрак.
Сидя за столом, Джек уже не в первый раз почувствовал на себе испытующий взгляд человека, расположившегося с ним рядом. Это был мужчина средних лет, с энергичными чертами лица. У него была черная бородка, проницательные серые глаза и те легкость и уверенность в поведении, которые выдавали в нем профессионала высокого класса. Джек уже узнал, что фамилия его Левингтон, и краем уха слышал, что в медицинских кругах он известен как прекрасный специалист. Но поскольку Джек не мог вспомнить, когда он сам посещал Харли-стрит, эта фамилия ему ни о чем не говорила.
Но сегодня утром он не мог не почувствовать, что за ним наблюдают, и это не на шутку взволновало его. «А может быть, у меня на лице написано нечто такое, что привлекает внимание окружающих?»
Что, если этот человек в силу своих профессиональных способностей заметил, что с ним, Джеком, происходит что-то неладное?
При одной этой мысли Джек содрогнулся от ужаса. Что, если так оно и есть? Не сходит ли он действительно с ума? И что все это такое – галлюцинация или чья-то злая шутка?
Вдруг его осенило: ведь определить, что это такое, очень просто. Он же всегда во время тренировки был один. Но если бы рядом с ним кто-нибудь находился, не важно кто, то он должен был бы тоже услышать этот голос.
Джек решил не откладывать дело в долгий ящик. Левингтон как раз подходил для этой цели. Они довольно легко разговорились: казалось, что доктор просто ждал этого случая. Ведь так или иначе, но Джек чем-то его заинтересовал. И поэтому как-то естественно они договорились встретиться на следующее утро, чтобы сыграть в гольф.
Они начали чуть раньше семи. День выдался прекрасный, спокойный и безоблачный, но не очень теплый. Доктор играл довольно прилично, а у Джека игра не клеилась. Все его внимание было сосредоточено на одном – когда же наступят эти роковые минуты. И он буквально не отрывал взгляда от своих часов. Когда они с доктором приблизились к метке, было около двадцати минут восьмого. Как раз в это время они находились между лункой и коттеджем.
Девушка, как обычно, работала в саду. Она даже не подняла головы.
Два мяча лежали на лужайке: мяч Джека около лунки, а докторский – чуть поодаль.
Левинггон наклонился, обдумывая, как ему нанести удар. Джек застыл на месте, впившись взглядом в стрелки своих часов. Было ровно двадцать пять минут восьмого.
Мяч устремился по траве прямо к лунке, на мгновение замер на ее краю, словно выжидая чего-то, и скатился вниз.
– Прекрасный удар! – похвалил Джек. Только голос у него был хриплый и совсем чужой. Наконец, облегченно вздохнув, он подтянул свои часы повыше от запястья. Итак, ничего не случилось. Дурное настроение как рукой сняло.
– Подождите немного, если не возражаете, – попросил он. – Я только возьму трубку.
Они чуть-чуть задержались на восьмой метке. Как ни старался Джек взять себя в руки, пальцы его слегка подрагивали, когда он набивал и раскуривал трубку. Ему казалось, что с его плеч свалился огромный груз.
– Боже мой, какой хороший денек выдался, – заметил он, с истинным удовлетворением вглядываясь в окружающий его пейзаж. – Давайте, Левингтон, ваш удар.
И тут одновременно с ударом доктора раздался этот крик. Высокий женский голос, полный мучительного отчаяния:
– Убивают! Помогите, убивают!
Трубка мгновенно выпала из обессилевшей руки Джека, когда он резко развернулся по направлению, откуда исходил крик, и, тут же опомнившись, в сильном замешательстве уставился на своего компаньона.
– Не очень удачно… – Левингтон проследил взглядом за мячом, прикрывая рукой глаза от солнца.
Он ничего не слышал.
Джеку показалось, что все вокруг него закружилось. Тяжело пошатываясь, он сделал шага два. Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит на дерне, а над ним склонился Левингтон.
– Ну, ну, успокойтесь.
– А что со мной произошло?
– Вы упали в обморок, молодой человек. Или, во всяком случае, пытались изо всех сил упасть.
– Боже мой! – простонал Джек.
– А в чем дело? Что это с вами?
– Сейчас я вам расскажу, но сначала мне хотелось кое о чем вас спросить.
Доктор раскурил свою трубку и сел на насыпи.
– Спрашивайте, я вас слушаю, – произнес он, усаживаясь поудобнее.
– По-моему, вы наблюдали за мной последние дня два? Можно узнать почему?
Левингтон взглянул на него:
– Вопрос несколько странный. Вы ведь знаете, кошка может смотреть на короля. [1]
– Извините, но шутки здесь неуместны. Я говорю это неспроста. Для меня это очень важно.
Лицо Левингтона посерьезнело.
– Ну хорошо. Отвечу откровенно. Наблюдая за вами, я определил, что вы находитесь в состоянии крайнего душевного напряжения, и меня просто заинтересовало: что же это могло быть.
– Скажу вам прямо, – резко выдохнул Джек. – Я схожу с ума. – Разволновавшись, он замолчал, но его слова, казалось, вовсе не произвели того впечатления, которое он ожидал, и потому он повторил: – Я говорю, что схожу с ума.
– Любопытно, – пробормотал Левингтон. – В самом деле очень любопытно.
Джек вскипел от возмущения:
– Так вам это показалось только любопытным? Доктора бывают так бессердечны!
– Ну, ну, мой юный друг, не принимайте все так близко к сердцу. Во-первых, хотя у меня и есть степень, я не занимаюсь медицинской практикой. Строго говоря, я вовсе не врач, то есть не доктор, излечивающий тело…
Джек взглянул на него с интересом: