– Работаю, как вы, но пока поменьше вас.
– Вы так же скоры на руку, как на ответы?
– Знавшие меня люди утверждали именно так.
– Ну что ж, может, мы испытаем вас скорее, чем вы думаете. Вы слыхали что-нибудь о нашей ложе?
– Я слышал, что в ваше братство может вступить только мужественный человек.
– Правильно, мистер Макмэрдо. Почему вы уехали из Чикаго?
– Повесьте меня раньше, чем я вам это скажу.
Глаза Макгинти широко открылись. Он не привык к таким ответам, и слова Джона несказанно удивили его.
– Почему вы не хотите довериться мне?
– Потому что брат не может лгать брату.
– Значит, правда такого рода, что о ней даже не стоит говорить?
– Вот именно.
– Тогда не ждите, чтобы я как мастер ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.
На лице Макмэрдо отразилось раздумье. Потом он вынул из кармана измятую газетную вырезку.
– Вы правы, советник, – мягко заметил Макмэрдо. – Я знаю, что без опасения могу отдать себя в ваши руки. Прочтите эту заметку в газете.
То было сообщение об убийстве в ресторане «Озеро» на рыночной улице Чикаго в первый день нового 1874 года. Там был застрелен какой-то Джонас Пинт. Макгинти быстро пробежал вырезку глазами.
– Ваша работа? – спросил он, возвращая ее Макмэрдо.
Тот кивнул головой.
– Почему вы застрелили его?
– Я, видите ли, помогал дяде Сэму делать доллары. Может, мои монетки и не были такой чистой пробы, как его, но вполне походили на них и обходились дешевле. Этот Пинт катал их…
– Что он делал?
– Пускал в обращение, Но как-то он решил меня шантажировать и стал грозить доносом. Я не поддался на угрозы, убил его и отправился сюда.
– Почему сюда?
– В газетах писали, что люди здесь не особенно разборчивы.
Макгинти засмеялся.
– Сначала вы были фальшивомонетчиком, затем убийцей и решили, что здесь вас охотно примут?
– Приблизительно так.
– Наверное, вы далеко пойдете. Скажите, а вы еще не разучились выделывать доллары?
Макмэрдо вынул из кармана несколько монет.
– Они вышли не из государственного монетного двора, – бросил он небрежно.
– Неужели? – огромной волосатой рукой Макгинти поднес фальшивые доллары к свету. – Не вижу никакой разницы. Думается, вы сможете стать полезным братом. Смелости у вас, кажется, хватает – вы даже не сморгнули, когда я навел на вас дуло револьвера.
– Да ведь не я был в опасности.
– А кто же?
– Вы, советник. – Из кармана своего пиджака Макмэрдо вытащил револьвер с взведенным курком. – Я все время целился в вас, и, думаю, мой выстрел предупредил бы ваш.
Краска гнева залила лицо главы ложи, но затем он разразился хохотом:
– Давно мне не приходилось встречать такого молодца! Уверен, ложа будет гордиться вами. Черт возьми! – внезапно закричал он в ответ на стук в дверь. – Что вам нужно? Неужели я не могу поговорить наедине с джентльменом, чтобы кто-нибудь не помешал?
Вошедший приказчик смущенно пробормотал:
– Извините, советник, но мистер Тед Болдуин хочет немедленно поговорить с вами.
Извинение его было напрасным – лицо Болдуина выглядывало из-за его плеча. Он вытолкал приказчика за порог, вошел в комнатку и запер за собою дверь.
– Итак, – произнес Болдуин, бросая свирепый взгляд на Макмэрдо, – вы пришли сюда раньше меня. Советник, мне надо сказать вам пару слов об этом человеке.
– Что ж, вы можете сказать их при мне, – сказал Макмэрдо.
– Скажу, когда и как захочу!
– Потише, – остановил его Макгинти, поднимаясь с бочки.
– Это никуда не годится, Болдуин, мы не должны так недружелюбно встречать нового брата. Протяните ему руку – и конец всему.
– Никогда! – злобно закричал Болдуин.
– Рассудите нас, советник, – произнес Макмэрдо.
– В чем причина ссоры? – с недовольством спросил Макгинти.
– Молодая девушка.
– Она имеет право выбора.
– Неужели? – закричал Болдуин.
– Между двумя братьями ложи – да, – сказал Макгинти.
– Это ваше решение?
– Да, Тед Болдуин, – сказал Макгинти и посмотрел на него недобрым взглядом. – Вы собираетесь его оспаривать?
– Конечно. Вы отталкиваете человека, который помогал вам целых пять лет, ради парня, который только что появился у нас. Так не пойдет. Джек Макгинти, вы не пожизненный мастер, и на будущих выборах…
Советник прыгнул на него, словно тигр. Сильные руки сжали шею Болдуина и повалили его на одну из бочек. Дело кончилось бы плохо, не вмешайся Макмэрдо.
– Осторожней, советник, пожалуйста, осторожней, – сказал он, оттаскивая хозяина бара от его жертвы.
Пальцы мастера разжались. Укрощенный Болдуин, хватая ртом воздух, сел на бочку.
– Вы давно напрашивались на это, Тед Болдуин. Вам, должно быть, снится, как меня забаллотируют и вы займете мое место? Но пока что я стою во главе ложи, ясно? И никому не позволю распоряжаться вместо меня и перечить мне!
– Я против вас ничего не имею, – пробормотал Болдуин, растирая шею.
– В таком случае, – сказал Макгинти, стараясь казаться добродушным и веселым, – мы все друзья, и дело с концом.
Он взял с полки бутылку шампанского и откупорил ее.
– Выпьем примирительный тост ложи. После него, как вы знаете, не может остаться затаенной вражды. Ну, теперь левую руку на мою правую. Спрашиваю вас, Тед Болдуин: в чем обида, сэр?
– Тучи тяжелые нависли, – ответил тот.
– Но они рассеются навеки.
– Клянусь!
Они выпили вино, та же церемония повторилась с Джоном.
– Ну вот, со всем покончено, – произнес Макгинти, потирая руки. – Если вражда не утихнет, ложа расстанется с вами. Брату Болдуину это известно, и вы, Макмэрдо, тоже узнаете, что я слов на ветер не бросаю. Так что не вздумайте мутить здесь воду.
– Клянусь, я не ищу ссоры, – ответил Макмэрдо, протягивая руку Болдуину.
Болдуину пришлось пожать протянутую руку: взгляд главы ложи был устремлен на него. Однако его мрачное лицо свидетельствовало, что слова Джона не произвели на него никакого впечатления. Макгинти ударил обоих по плечу.
– Уж мне эти девушки! – сказал он. – Только подумать, что одна и та же красотка замешалась между двумя моими молодцами. Это штучки дьявола. Ну, пусть красавица сама решит вопрос. Такие вещи, слава Богу, не входят в круг обязанностей мастера. У нас и без женщин достаточно хлопот. Брат Макмэрдо, вы будете введены в ложу. Здесь у нас свои обычаи, непохожие на чикагские. Собрание братства состоится вечером в субботу.
3. ЛОЖА 341
На следующий день Макмэрдо переселился из дома старого Джейкоба Шефтера в меблированные комнаты вдовы Макнамара, находившиеся на краю города. Его знакомый Сканлейн вскоре переехал в Вермиссу и поместился там же. У старухи не было других жильцов. Она предоставляла двоих друзей самим себе, и они могли распоряжаться в доме как им было угодно. Шефтер немного смягчился и позволил Джону приходить к нему обедать, так что свидания с Этти не прекратились. Со временем они все больше сближались.
На новой квартире Макмэрдо чувствовал себя в полной безопасности. Он вытащил свои инструменты для выделывания фальшивых монет и, взяв слово не разглашать тайну, даже показывал их некоторым братьям из ложи. При этом каждый Чистильщик уносил с собою по нескольку монет его чеканки. Они были сделаны так искусно, что пускать их в обращение можно было безо всякого опасения. Товарищи Джона удивлялись, чего ради он снисходил до какой-либо работы, но Макмэрдо объяснял всем, что, живя не трудясь, он снова привлек бы к себе внимание полиции.
Вскоре у него и в самом деле вышло столкновение с одним полицейским, но оно принесло ему больше добра, чем зла. После первого знакомства с главой ложи Макмэрдо почти каждый вечер заходил в Дом союза. Смелые речи и здесь завоевали ему общие симпатии. Происшедший случай еще больше укрепил их.
Как-то вечером, в час, когда в баре обычно особенно много народу, в открывшуюся дверь вошел человек в синем полицейском мундире. Все замолчали, и на вошедшего устремилось множество любопытных взглядов. Только Макгинти сохранял полное спокойствие и не выразил никакого удивления, когда инспектор подошел к его прилавку.
– Дайте чистого виски. Холодная ночь, – сказал полицейский. – Кажется, мы еще не знакомы с вами, советник?
– Вы новый инспектор? – вопросом ответил ему Макгинти.
– Да. Мы надеемся, что вы, советник, и другие выдающиеся граждане помогут нам поддерживать закон и порядок в городе. Я капитан Мервин.
– Нам и без вас было неплохо, капитан, – холодно заметил Макгинти. – У нас вполне хватало и своих полицейских.
– Ну, не будем ссориться, – добродушно заметил инспектор. – Все мы исполняем свои обязанности, как их понимаем… Только у нас различные взгляды. – Он допил виски, повернулся, чтобы уйти, и в эту минуту увидел хмурое лицо Макмэрдо, который стоял невдалеке. – Ого! – произнес Мервин, оглядывая того с ног до головы. – Старый знакомый!
Макмэрдо выразил заметное недовольство.
– Вот уж никогда не дружил ни с кем из фараонов!
– Знакомый – не всегда друг, – с широкой улыбкой ответил полицейский. – Вы Джон Макмэрдо из Чикаго, не так ли? Отрицать этого вы не станете?
Джон пожал плечами.
– И не подумаю. Уж не полагаете ли вы, что я стыжусь своего имени?
– Могли бы постыдиться.
– Черт возьми, что вы хотите сказать? – повысил голос Макмэрдо, сжав кулаки.
– Только то, что до приезда в эту угольную яму я служил в Чикаго. Тамошних молодчиков знаю всех наперечет.
– Неужели вы тот самый Мервин из чикагского центрального управления?
– Тот самый, и мы там не забыли застреленного Джонса Пинто.
– Я его не убивал!..
– Вот как! Во всяком случае, его смерть оказалась вам необыкновенно на руку, не то вам плохо пришлось бы за кругляшки. А теперь прямых свидетелей против вас не существует. Так можете возвращаться в Чикаго.
– Мне и здесь хорошо.
– Все же, молодой человек, я бы на вашем месте поблагодарил за такое сообщение.
– Спасибо, – буркнул Макмэрдо.
– Смотрите, только не вздумайте опять приняться за старое. Предупреждаю вас. А теперь желаю всем спокойной ночи.
Он ушел из бара, сотворив нового героя. О подвигах Макмэрдо в Чикаго давно уже шептались, но при расспросах он отделывался лишь неопределенной улыбкой. Теперь слухи получили официальное подтверждение. Посетители бара окружили Джона и горячо жали ему руку, наперебой угощая виски. Джон мог не пьянея выпить очень много, но в этот вечер, не будь с ним Сканлейна, он вряд ли благополучно добрался бы до постели.
В субботу вечером Макмэрдо был введен в ложу. Ему казалось, что он, уже посвященный в члены братства, войдет в ложу Вермиссы без дополнительных церемоний, но в долине существовали свои собственные обряды.
В самой Вермиссе насчитывалось около шестидесяти членов братства, однако это была лишь часть организации: в других городках долины существовало еще несколько лож. В случае необходимости они обращались друг к другу за помощью.
Ложа собралась в большой комнате дома Макгинти, отведенной специально для таких заседаний. В комнате стояло два продолговатых стола. Чистильщики собрались около одного из них, другой был заставлен бутылками и стаканами, и многие на него вожделенно поглядывали. На председательском месте восседал Макгинти, плоская черная бархатная шапочка прикрывала ему спутанную черную гриву, на груди висел кусок малиновой материи. Справа и слева от него помещались украшенные шарфами или перевязями братья высших степеней. Между ними находился и Тед Болдуин. На его красивом, но жестоком лице читалось сосредоточенное внимание. Остальные были почти все людьми зрелого возраста. К рядовым же членам ложи принадлежали большей частью парни лет восемнадцати – двадцати. Смотря на них, трудно было поверить, что это члены опасной шайки убийц, искренне гордящиеся своими кровавыми репутациями.
Жертвами Чистильщиков один за другим падали люди, неугодные ложе или опасные для нее. В это число попадали все, кто отказывался делать «добровольные» взносы в кассу ложи, или те, кто пытался разоблачить ее деятельность. Чистильщики начинали с шантажа, а если он не приносил успеха, то без малейших колебаний кончали поджогами и убийствами. Некогда они действовали осторожно, стараясь соблюдать тайну, но, очевидно, бессилие полиции вскоре развязало им руки. К тому же они быстро запугали всю долину. Никто не решался давать против них показания, а если дело все же доходило до суда, у них всегда оказывалось достаточно свидетелей защиты. Полная касса позволяла в этих случаях не стесняться в расходах. Десять лет продолжалась деятельность ложи, и за эти десять лет ни один член ее не был осужден. Единственная опасность для Чистильщиков могла исходить только от самой жертвы. Как бы скрыто они ни готовились к «операции» и как бы неожиданно ни нападали, защищающийся мог в отчаянии нанести им урон, хотя бы кого-нибудь ранить. Что порой и происходило.