Субинспектор снова побарабанил пальцами по столу.
— Да… — продолжал он. — Восстанавливая всю сцену убийства по данным, которые у нас имеются, мы можем предположить, что случилось следующее. В парке, на уединенной аллее, происходит бурное объяснение между господином и дамой. Упоминается имя друга этого господина. Мало того, ради какой-то непонятной нам пока цели, дама пишет на носовом платке, что клянется любить только этого друга. Разговор принимает резкий характер и…
Субинспектор, довольный гладким развитием своих предположений, театрально развел руками.
— Идем дальше. Убийство произошло в общественном парке. Там было немало народа — следовательно, какие-то исключительно важные причины толкнули преступника или, вернее, преступницу на этот отчаянный шаг. Может быть, она не соображала, что делала? Какое-то большое потрясение… событие вывело ее из душевного равновесия. И все это случилось во время разговора о вас. Однако, если вам верить, вы не знаете этой женщины. А, между тем, сопоставив все данные, выходит, что она играла большую роль в вашей жизни и в жизни Лямина. Так, по крайней мере, говорят те сведения, которые имеются у нас…
Субинспектор произнес последнюю фразу, чеканя каждое слово.
Горин сидел, опустив голову, разбитый, уничтоженный, растерянный. Цепь лихорадочных мыслей бурлила в его голове.
Он чувствовал, что впутывается в какую-то таинственную и очень неприятную историю. Он вздохнул, поднял голову и нерешительно произнес:
— Вы… вы считаете, что я принимал участие в убийстве?
— Я этого пока не говорил, — живо ответил субинспектор. — Но согласитесь сами, что многие данные свидетельствуют против вас. Вы близкий друг Лямина, знаете его жизнь, часто бывали у него, у вас общие интересы. За два часа до убийства вы виделись с ним. Убийца говорил, или говорила с ним о вас, может быть, вы причина убийств. Долг повелевает мне задержать вас.
— Что! Но ведь я могу доказать вам, где я был в 6 часов, в 7 часов… в 8 часов! Я был далеко от Джессфильд-парка, когда было совершено преступление! — взволнованно проговорил Горин.
— Где же вы были?
— Сразу, как только я расстался с Гориным, я поехал к себе домой. Потом — с 6 до 8 я был на Хонан-род. Вы представляете себе это расстояние — от Хонан-род до Джессфильд-парка? Это около 6 километров. Как же я мог…
— Ну, хорошо. Но кто же может подтвердить, что вы действительно были на Хонан-род именно в это время? У кого вы там были?
— Я был у нашего общего с Ляминым друга — у Симона Кросса.
— Симон Кросс? Кто он — англичанин?
— Нет… финн. Хонан-род… Номер… номер? Сейчас скажу точно. Вот его карточка.
Субинспектор взял карточку и прочел:
Симон Кросс
Преподаватель
математики
Дальше стоял адрес.
— Хорошо, — вздохнул субинспектор. — Я его вызову. А пока… А пока… вы арестованы по обвинению в причастности к убийству Виктора Николаевича Лямина!
Глава 6
В КАФЕ «ДИ-ДИ» И В КАБАРЕ «РАМОНА»
Разговаривая, Горин и Кросс вышли на авеню Жоффр, на угол Кардинала Мерсье.
— Пойдемте-ка в кафе и обсудим план действий, — сказал Кросс.
Они вошли в кафе «Ди-Ди». Кросс заказал барышне две чашечки турецкого кофе и занял место в углу уютного очаровательного кафе.
— Что же в наших руках? — проговорил Кросс, задумчиво глядя на потолок и закуривая сигарету. — Надо сгруппировать данные. Убила, вероятно, женщина — раз. Убийство совершено, вероятно, на романтической почве — два. И только… Притом все — «вероятно» и «вероятно»… ничего верного. Но будем исходить хотя бы из этого. Лучшее средство узнать о романах Лямина — это, пожалуй, поговорить с женщиной, с которой он был близок за последнее время. Обычно, даже закончив любовный роман, женщина еще долго интересуется новыми похождениями бывшего друга. Она всегда в курсе его дел. Я не думаю, что мы сделаем ошибку, если начнем наши расследования именно таким образом.
— Но с кого начать? — спросил Горин.