Я кивнул, соглашаясь с аргументацией своего друга.
– Хорошо, – удовлетворенно констатировал Лис. – Этот пункт проехали. Следующее. Мы с тобой здесь кто? Былинные богатыри Алеша Попович и Добрыня Никитич, радетели за землю русскую? Ни хрена подобного! Мы подлые наемники. То есть, конечно, да, мы хорошо работаем, пока нам хорошо платят. Но я бы сказал, что наша честность уже заходит слишком далеко. Когда интересы Отечества начинают расходиться с нашими собственными, мы как честные люди, в смысле, честные наемники, должны в первую очередь заботиться о себе, любимых. Так вот, ты меня, конечно, извини, но у меня нет никакой охоты защищать весь этот княжеский и великокняжеский сброд в тот момент, когда они прикидывают, каким образом нас лучше всего извести. Так что, как ни крути, самое время менять хозяев.
Я обреченно вздохнул. Мысль о дезертирстве торчала из-под всех аргументов Лиса, словно кость в горле. Но все же в логике его рассуждениям отказать было нельзя. И что самое противное, на данный момент этот вариант пути представлялся наиболее реальным способом добраться до заветной камеры перехода.
– Ладно, – страдальчески поморщился я, – линия защиты суду ясна. Но это все слова, а этот самый нойон еще не изъявил желания бежать отсюда вместе с нами.
– Ага, – хмыкнул Лис, – он как раз собрался выехать с семьей на Русь на ПМЖ, скрываясь от зверств дедушки Чингиза, а тут, откуда ни возьмись, мы со своей электрификацией всей Орды. Предоставь это мне. В конце концов военспецы везде нужны. Доберемся до Хорезма, а там прости-прощай.
Я неохотно кивнул.
– Ладно, поступай, как знаешь.
– Ну вот и славно, – усмехнулся Лис. – Так, если что, запомни: меня нашли в детстве в степи. Вырос я, значит, там же. Ну а дальше – военная судьба, ля-ля, тополя.
Я молча махнул рукой. В какие бы одежды ни рядился мой верный напарник, мешок с хитростями всегда висел у него за спиной.
* * *Беззвездная ночь благоволила побегу из плена. Рваные тучи неслись по небу, лишь изредка выпуская изрядно отощавший бледный месяц на волю из своих объятий. Раздававшиеся еще кое-где глухие стоны добавляли мрачности общей картине, заставляя даже отменных храбрецов воздерживаться от выездов в степь без особой нужды. Очевидно, именно поэтому наши стражники, сочувственным взглядом проводив отцов-воевод, покидающих лагерь, вновь сбились у костра, ища не столько тепла, сколько света. Вряд ли кого-нибудь из них обеспокоил этот поздний выезд. Возможно, даже тот факт, что за спиной Лиса вторым номером восседал высокопоставленный пленник, остался ими незамеченным. А даже если и заметил кто связанного по рукам Буринойона, кому могло прийти в голову, что направляемся мы не к шатру Муромца, а совсем даже наоборот, в ставку Субедэя.
Продвигались мы медленно. Кони, кажется, боясь запачкаться, ступали осторожно, выбирая в потемках им лишь известный путь. Без особых препятствий проехав линию передовых постов, мы углубились в степь, почти не тронутую сегодняшним побоищем. Лишь изредка то справа, то слева при нашем приближении взлетали с возмущенным карканьем ненасытные вороны, сожалея об оставленной трапезе.
– Долго еще? – поворачиваясь назад вполоборота, спросил Лис, изо всех сил имитируя ломаный татарский язык.
– Долго, – хмуро кинул его собеседник, явно не расположенный к продолжительным разговорам. – К утру будем.
Я молчал. Невзирая на все доводы друга, у меня было на редкость тошно на душе. Как ни крути, как ни обманывай себя, мы совершали измену. И это чувство не оставляло ни на секунду, сжигая сердце серной кислотой вины.
– А ну тихо! – Лис остановил коня и прислушался. – Верховые, – переходя на шепот, произнес Лис, настороженно поворачиваясь в сторону еле слышного топота. – Человек десять.
Я тоже уже различал звуки, о которых говорил Венедин. Очевидно, это был татарский разъезд, посланный в дозор многоопытным Субедэем.
– Ну что? – Лис посмотрел на меня. – Объедем?
Я кивнул. Мы повернули коней, спеша подальше уйти с пути ордынцев. Но нашему плану не суждено было осуществиться. Стоило неясным теням ордынских всадников приобрести едва различимые во тьме очертания, как пленник, дотоле проявлявший интерес к жизни не более чем мумия Тутанхамона, рубанул Лиса связанными руками по шее, соскочил с коня и, петляя по-заячьи, метнулся к своим, выкрикивая на бегу пронзительно:
– Я здесь! Я здесь!
– Сейчас я его тормозну! – Лис, сбитый наземь ударом, зло выругался и натянул лук. – Спринтер-недоучка! – Он присел на колено, выцеливая ногу мечущегося из стороны в сторону монгола. Тренькнула тетива, Буринойон в очередной раз отпрыгнул и… споткнувшись, рухнул. – Я к нему! – воскликнул Лис, хлопая коня по холке и на ходу вскакивая в седло.
– Быстрее! – крикнул я, глядя на приближающихся татар, явно услышавших обращенные к ним вопли.
Спустя пару мгновений Лис поравнялся с распластанным телом, наклонился в седле, собираясь схватить жертву за ворот, и вдруг, резко выпрямившись, вновь начал прислушиваться.
– Лис! – заорал я во весь голос, уже не думая таиться. – Уходим!
Андалузский жеребец моего друга резко встал на дыбы, словно почувствовав где-то рядом хищника, и в следующую секунду мы уже мчались по направлению к позициям нашего войска, волоча на хвосте большую часть ордынского дозора. К счастью, луна надежно спряталась в облачной мути, и выцелить нас было делом отнюдь не простым. Но лишь когда впереди замелькали костры передовой сторожи, мы смогли вздохнуть спокойно.
Вылазку в Хорезм можно было считать оконченной.
– Не, ну ты, блин, видел?! – сокрушался Лис, не находя себе места после нашего бесславного возвращения. – Ну какого рожна его понесло?
Я пожал плечами.
– Может быть, он решил, что мы с тобой на досуге собираемся заняться шпионажем.
Моя версия была пропущена мимо ушей.
– Вот что я скажу тебе, Вальдар. – Лис досадливо поморщился, словно от изжоги. – Ты как хочешь, можешь считать это истерикой, но здесь все совсем не так просто, как кажется.
– Что ты имеешь в виду?
– Буринойон всецело повелся на нашу игру. Это я тебе даю рубь за сто. Вплоть до своего побега, он, похоже, и не думал нас предавать.
Я недоверчиво хмыкнул.
– Хмыкай, хмыкай. Но я об заклад готов биться, что мысль бежать обуяла его, что называется, вдруг. Я же, когда целил, ты сам видел, бил по ногам. А он возьми да споткнись. Хотя я посмотрел, спотыкаться там не обо что. Результат: стрела в горло и летальный исход.
– Плохо, конечно, – согласился я. – Не повезло мужику. Но что делать, бывает.
– Бывать-то оно, конечно, бывает, – не унимался Лис. – Но есть одно маленькое «но»: сапоги на этом уроде были точь-в-точь такие, как вчера на Эрхарде из Вагры. А когда я был рядом с телом, явственно услышал чьи-то стоны и всхлипы. Это Горе-злосчастье, черт бы его побрал! Хотя ума не приложу, каким образом оно за нами увязалось.
– Ты это серьезно? – Я внимательно посмотрел на не на шутку разошедшегося друга.
– Да уж куда серьезнее. – Лис мрачно обвел взглядом округу. – Если эта пакость прицепится, мечом да стрелами от нее не отобьешься. Так что самое время вызывать Базу и требовать катер. Потому что иначе мы никуда никогда не доедем. Это как пить дать. Если хочешь, можешь сказать, что у меня забастовка, нервный срыв и паранойя, вместе взятые.
– Ладно, попробуем, – вздохнул я, видя состояние Лиса и активизируя «символ веры». – База «Европа-центр»! Джокер-1 вызывает базу «Европа-центр».
– Слушаю тебя, Джокер-1, — раздалось у меня в голове.
– Послушай, солнце мое, – начал я как можно ласковее. – Там еще нашу камеру перехода от тролля не очистили?
– Нет, – с затаенным ехидством поспешила ответить девушка-оператор. – Криптобиологи бьются в истерике и говорят, что либо вы им доставите точно такого же тролля, и тогда они дадут добро на ликвидацию останков их любимца, либо им на все наплевать и опыты по превращению каменного тролля из фторсиликоновой в белковую структуру будут продолжаться.
– Да где ж мы им тут тролля-то найдем?!
– А это их не волнует ни в малейшей степени.
Слушающий все это Лис умоляюще посмотрел на меня и сложил руки в виде летящей птицы. Я молча кивнул.
– Милая моя, а как насчет катера?
– А при чем тут катер? – удивилась девушка. – У вас же все нормально. Сражение закончилось, вы оба живы…
– Это у нас нормально?! – возмутился Лис. – Да у нас тут полное дерьмо!
– Джокер-2, с вами я вообще не разговариваю!
– Ты достала! Тоже мне, Джоконда выискалась! Не разговаривает она! За нами тут Горе-злосчастье увязалось, а у тебя там «Все нормально». Ты хоть знаешь, что это такое – Горе-злосчастье?
– Фольклорный элемент, – очевидно, не мигнув глазом, кинула девушка.
– О-о-о-о, – застонал Лис. – Капитан, разбирайся с ней сам. Только знай, если утром здесь не будет катера, я заберусь на эту чертову сопку и буду оттуда орать, что я агент Института экспериментальной истории, и требовать интернировать меня в ближайшую камеру перехода.
– Как вы себя ведете! – возмутилась диспетчер. – Я доложу куда следует.
– Доложи, доложи! – не унимался разошедшийся Лис. – Может, тогда нас куда следует и заберут.
– Сударыня, – поспешил вмешаться я, понимая, что дело пахнет грандиозным скандалом, – Горе-злосчастье – это не фольклорный элемент, это действительно крайне неприятное существо. Мы шагу ступить не можем без опасения сломать шею.
– Ну хорошо, – вздохнула девушка, смягчаясь. – Предположим, я вам поверю. Как я должна обосновать ваш запрос?
– Да так и обосновывай, – вновь встрял Лис, – пока Горе-злосчастье за нами тянется, делов не будет.
Пауза на том конце связи растянулась, как перевод Шекспира на эстонский язык.
– Вы что, смеетесь? – наконец проговорила наша собеседница. – Если я так доложу, меня уволят до вашего возвращения, а вас сразу после. За профнепригодность. Да кто же из начальства поверит, что операция может сорваться из-за присутствия в окрестностях Горя-злосчастья?
Мы с Лисом обменялись жалобными взглядами, словно младшеклассники, облыжно обвиненные старшими соучениками в разбитии стекла директорского кабинета.
– Ладно, попробую что-нибудь придумать. Только у меня к вам огромная просьба: вы, пожалуйста, никому не говорите об этом своем Злосчастье, а то потом неприятностей не оберешься.
– Это уж точно, – вздохнул Лис.
– Пошли спать, – сказал я, отключая связь. – Как говорил Муромец, утро вечера мудренее.
Проснулся я от мысли, которая буквально выбросила меня из сна в явь подобно тому, как катапульта выбрасывает летчика из горящего самолета.
– Лис! – Я усиленно затормошил спящего рядом напарника. – Вставай!
– А? Что? – вскинулся он, автоматически нащупывая лежащий рядом лук. – Нас атакуют?
– Лис, мы с тобой два идиота!
Пораженный такой феноменальной новостью, Лис моментально навел резкость во взгляде и, оценив по положению солнца, что времени никак не больше шести утра, резонно заметил:
– Ну уж, во всяком случае, один, так это точно. Ты чего вскинулся?
– Почему ты вдруг решил, что Горе-злосчастье гонится именно за нами?
– А за кем же? – возмутился Лис, уязвленный тем, что Горе-злосчастье может здесь гнаться за кем-то еще.
– Ну сам посчитай. Кеукче, на котором пояс был, он кто?
– Маг, – ни секунды не думая, брякнул Лис.
– Да нет, я о другом. Он сводный брат Чингисхана. А Буринойон, на котором были сапоги…
– Стоп-стоп-стоп! Буринойон – внук Чингисхана. Возможно, и Субедэю какая-нибудь малость перепала от щедрот Лиха Одноглазого, раз он впервые в жизни проиграл сражение. Стало быть, оно, не будем его лишний раз поминать, не только к нам прицепилось…
– Ау, Венедин, очнись! Мы вчера выстояли в передовом полку, причем, заметь, практически без ран. Выжили в сече. Ночью, как по бульвару, ушли от татарских стрел. Ты сбил самого могущественного мага Орды и раздобыл амулет, правда, никто не знает, как он действует. Даже смерть Буринойона скорее его проблема, чем наша. Не дергался бы, жил и жил.
– А ведь верно, – задумчиво подытожил все сказанное Лис. – Ведь так же оно и получается. Блин, а я-то вчера облажался! Комендант паники! Нервы надо лечить. Так лохануться!
Самобичевания наши прервало появление верхового, еле сдерживающего каурого аргамака, нетерпеливо танцевавшего на месте в вынужденном простое.
– Воеводу Воледара Ингваровича да побратима его Лиса Венедина Володимир Ильич к себе кличет. – Прокричав это, всадник дал шпоры своему горячему скакуну и галопом помчался куда-то еще сообщать волю Муромца.
Вблизи штабного шатра дорогу нам преградил Илья Муромец собственной персоной.
– Пошли, – кинул он, кладя руки нам на плечи.
От такого приглашения тяжело было отказаться. Я обратил внимание, что тон богатыря был не то чтобы холоден, но мрачен. Казалось, он вовсе не был рад встрече с боевыми товарищами.
– Отец твой нас звал, – неспешно произнес я.
– Знаю. Он и велел вас перенять да проводить.
Мы с Лисом переглянулись. Начало не предвещало ничего хорошего.
– Идем, идем, – заторопил нас Илья Володимирович. – Вначале посмотрим да послушаем, а уж затем беседы побеседуем.
– Час от часу не легче, – вздохнул я, понимая, что вряд ли бы старший Муромец избрал столь странный способ встречи для веселых застольных бесед.
В тягостных раздумьях мы дошли до шатра и, обойдя его, втиснулись в небольшую палатку, примыкавшую к нему сзади и, очевидно, предназначенную для ночлега отдыхающей стражи.
– …Теперь же мы одержали славную победу, и никто уже там не посмеет сказать, что мы слабы, – четко и размеренно произносил чей-то уверенный голос.
– Это Мстислав Киевский, – пояснил Илья Муромец.
– И мы, и наши враги понесли огромные потери, – продолжал тот же голос. – Но армии Чингисхана неисчислимы, пройдет немного времени, и на смену этой Орде он пришлет другую. Где нам взять силы, чтобы противостоять ей? Да, враг разбит, но не сокрушен. И мы должны искать с ним мира, а не новой войны. А потому я стою на том, чтобы выдать убийц.
За тонкой матерчатой стенкой раздался невразумительный гул голосов, судя по интонациям, явно поддерживающий слова оратора.
– Да-да, это о вас, – едва шевеля губами, прошептал младший Муромец. – Сегодня поутру от Субедэя посольство прибыло, требует выдать убийц Буринойона. Говорят, не в бою был убит, а стрелой посреди степи, да еще и со связанными руками. Выходит, чистой воды убийство. А убийцы, то бишь вы, други мои, в нашем стане скрываются.
– Отколь про нас-то известно?
– Да уж известно, – усмехнулся Илья Муромец. – Поди, не дети малые, понимать надо, столько глаз кругом, нешто схоронишься? – Он замолчал и вновь прислушался. – О, Суздальский говорит.
– Прав князь Мстислав, в том спору нет…
– Ты ба! Сколь живу, впервые Владимирские князья с Киевскими в согласии пребывают.
– …Войско наше не вечно здесь стоять будет. Поди, дома-то уже жены мужей заждались, матери все глаза исплакали, сынов ожидаючи. Разойдутся полки да дружины по домам, а тут ворог и нагрянет. Чем держать его будем? Против такой-то силищи кто сам выдюжит?
– Надо же, уразумел, – недобро хмыкнул Илья. – Уж и на том спасибо. – Он вновь обратился к нам: – Субедэй за ваши жизни клянется полон вернуть, а его нынче в Орде тыщ до трех будет. Да божится, что уломает Чингисхана не ходить впредь на землю русскую.
– …И запылают тогда села и города. Сколько крови прольется? Окиян-море.
– Как думаете, други, выдадут князья да бояре чужеземцев за такой-то куш?
– А я говорю, не видано то дело – витязей татарве на съедение отдавать! – раздалось где-то совсем близко.
– О, чуете, – Муромец поднял указательный палец вверх, – и за вас голос слышен. То Святополк Туровский. Молодой еще да горячий. А может, надеется в своих лесах да болотах отсидеться?