Во время зарядки он обнаружил на своей груди крест, Виктор даже поначалу удивился, как это он его раньше не заметил, но потом сообразил, что если Добролюб никогда не снимал его, то скорее ощутилось бы его отсутствие, а не наличие. Так вот, крестик медный, вот только не такой. Вчера поговорив с бабушкой он отчего-то решил, что здесь тоже христиане, может с какими отличиями, но все одно. Вернее он даже не придал этому особого значении, разве только отметив, тот факт, что крестильное имя достояние только избранных. А вот этот медный крестик заставил задуматься над этим вопросом уже всерьез. Крест был косой, эдакая буква "Х", на верхних концах два ушка, сквозь которые продета нить. Вспомнилось о том, что крестятся здесь обозначая крест только в районе груди и что удивительно, славени крестились справа налево, а иноземцы слева направо, в Сальджукской империи отношение к вере было очень схожим со словенскими княжествами, оттуда собственно вера и пришла, это был как бы аналог Византийской империи на Земле. Кстати, славены так себя и называли, православными, а другие христиане каталонами. А вот аналога мусульманам не было. Толи время еще не пришло, толи еще какая причина. Были язычники, которые поклонялись духам, они обитали южнее славен, вели кочевой образ жизни и образовали два ханства Айрынское и Туньгунское, слышал он и о заморских землях, за восточным океаном, где так же проживали кочевники язычники. Может еще и возникнет муссульмаская культура, или аналог ее наряду с христианскими. За Западным океаном лежали огромные земли нового света, поговаривают они побольше Старого и населены уж и вовсе дикарями, коим каталоны несут свет истинной веры, понятно, что огнем и мечом.
Виктор вдруг остановился и присел оперевшись спиной о дерево. До него наконец окончательно дошло, что это никакой не бред, а самая что ни на есть реальность, как это произошло, как такое вообще возможно он не понимал, но вот было и все тут. Понял он и то, что в той прошлой жизни он скорее всего погиб, больно серьезный вышел удар. Оставалось непонятным как он смог реанимировать это тело, так как по словам бабушки выходило, что душу из тела вышибло. Да что тут думать, думай не думай, ответа один черт не найдешь. Но вот как такое возможно? А как теперь с его привычной жизнью? Одним словом он просто впал в ступор и сидя у дерева смотрел неосмысленным взглядом в какую-то точку в пространстве, которую и сам не видел. И никаких мыслей. Вообще никаких. Словно кто-то повернул выключатель.
Спроси Виктора сколько он так просидел и он не нашелся бы с ответом, хотя взглянув по сторонам, прикинув положение светила пожалуй определился, что прошло не меньше четырех часов. Впрочем, это как измерять время. Если по состоянию желудка, требовательно урчащему и вызывающего к непременному вниманию, так уже и целая вечность. Все же Добролюб был хорошим скоморохом и с заработками у него проблем не было и поесть всегда было, может и не всегда с разносолами, но уж точно сытно. Так что такому поведению организма удивляться не стоило. Собственно его непотребное поведение и привело Волкова в себя. Как там сложится жизнь неизвестно, но вот позаботиться о хлебе насущном было нужно уже сейчас. Можно конечно и в петлю, но как ни странно сводить счеты с жизнью желания не было никакого.
Как только он вернулся в реальность и сумел собраться в кучу, решил двигаться дальше. В конце концов нужно решать проблемы по мере их поступления, вот сейчас вопрос состоял в том, чтобы найти пропитание. Дальше начать восстанавливать навыки и двигаться к ближайшему городу, а можно будет дать представление и в селе, благо оно было не таким чтобы и маленьким, опять же у дороги и народ позажиточнее, а зрелищами люди не избалованы.
Пройдя с сотню шагов он вдруг услышал треск выстрелов, Виктор смог различить порядка шести выстрелов, после чего раздалось болезненное ржание лошади и стали доноситься только отдаленные крики, которые ни за что иное, как за звуки смертельной схватки принять было нельзя. Пусть проходят века, но звуки рукопашной, когда сходятся не на жизнь, а на смерть остаются прежними, так как есть кое-что в этом мире неизменное. Кто хоть раз слышал подобные звуки никогда и ни с чем их не перепутает. Виктору доводилось и слышать подобное со стороны и самому участвовать.
Как быть, обойти сторонкой, благо его пока никто не видел или вмешаться? Благоразумие победило, благо до места схватки было около ста метров, а лес был достаточно густым, чтобы оставаться вне поля зрения и самому ничего не видеть. Взяв в руки ножи, так чтобы при случае можно было ими воспользоваться, Волков стал пробираться в сторону от дороги. Болото там или нет, места для того чтобы обойти место схватки вполне хватит.
Вскоре звуки схватки стихли. Кто бы там не победил, нападавшие или обороняющиеся, но все уже кончилось. По закону жанра сейчас шел сбор трофеев. Оно и к лучшему, пока будут потрошить купеческие повозки в лесу делать нечего, значит у него есть возможность проскользнуть, не направятся же они в сторону болота, скорее всего наоборот пойдут по дороге, чтобы как можно быстрее выйти из теснины. Смущало то обстоятельство, что пойти они могли как раз в том направлении куда двигался сам Виктор, потому как именно там можно было быстрее выйти из теснины болота. Но опять, ничего страшного случиться не должно, ведь идти им нужно по дороге, по лесу повозку никак не протащить.
Конечно повозку не протащить, а если повозки нет. А ее как раз и не было. Откуда он это узнал? А просто все. Когда он уже решил, что вот-вот обойдет место схватки и был уверен в том, что ему удастся опередить тех кто был на дороге, он вдруг услышал голоса и треск ломаемых веток. Лиходеи, а кто же еще, честным людям в лес ломиться без надобности, для них дорога есть, перли напролом и как видно то, что движутся прямиком к болоту их ничуть не смущало. Стало быть знали проход через топь, не иначе. От греха подальше, Волков присел за густым кустом и взял в руки ножи. Едва он это сделал, как послышался голос одного из лихих, до которых было едва с десяток шагов.
- Атаман, погоди.
- Чего ты там?
- Да аспид энтот вроде как развязаться хочет.
- Ишь чего удумал, а нукасть давай его на землю.
Двое из шестерых быстро распустили путы на ногах и опустили с коня на землю высокого и крепкого мужика одетого в богатый кафтан. Не сказать, что пленившие его отличались убогостью одежды или каким иным образом их облик указывал на то, что они пробавляются лихим промыслом, поэтому поди пойми кто они. С одной стороны честному человеку незачем сходить с дороги и уходить в сторону топи, с другой могло иметь место банальное сведение счетов, а вот тут можно оказаться меж двух огней. Лучше не надо. Нужно быть сумасшедшим, чтобы в одиночку, будучи вооруженным одними ножами выходить против шестерых. Да даже с калашом нужно крепко подумать и прикинуть свои способности. А потом, это дело его ни коим образом не касалось.
Виктор упорно решил отсидеться в кустах, а потому даже дышал через раз. Нет, какая-то там рыцарская натура вякнула, что нужно бы помочь, но голосок был тоненьким и едва различимым, а потому он сделал вид, что ничего не услышал. Он что, больной на всю голову? Вот так тишком он и продолжал наблюдать за происходящим а в десятке шагов от него находились семь мужчин, один из которых был связан, да две лошадки.
- Точно, еще чуть и развязался бы. Вторуша, ты что вязать разучился?
- Дак как всегда вязал, не должен бы, атаман.
- Не, атаман, Вторуша ни причем, энтот больно ловок, вон ишь палец себе выпростал, этож какая боль, а он тишком.
- А ведь и верно.
- Можа кончим его, да труп доставим?
- А кому тот труп нужен? - Вопросом на вопрос ответил атаман, - Барон Берзиньш, сказал, что заплатит только за живого. А вот скажем если у него будут увечные ноги, а сам он живехонек, то тут думаю беды не будет.
- А я так думаю, что незачем ноги калечить, для барона нужно тож чего-то там оставить, чай не на пироги зазывает. Сейчас перевяжу по новой и порядок. Да только помаемся мы еще с ним.
- А ты следи получше. Слышь, воевода, не зли лучше, не то ить куском мяса довезем, но дышать еще будешь. Вы все бояре, как нить сговоритесь промеж собой, а наше дело маленькое, спеленать тя, да до барона доставить.
- Секач, ты бы отпустил меня. Неровен час выживу, ведь тогда тебе не жить. Ни тебе, ни твоей ватаге.
- То пустое, воевода. Сколь ты за мной бегаешь, а толку-то?
- Пока ты купцов потрошишь за тобой людишки из разбойного приказа бегают, а как на воеводу руку поднял, сам подумай. Опять же покоя я знать не буду.
- Ты сначала от барона возвернись. А там кто знает, кто в твоей гибели повинен.
- Так сам же сказывал, бояре с бояреме сговорятся, а ну как уговоримся о цене.
- А так, стало быть, смерть людишек своих ты мне простишь? Ото-то и оно, что даже в обман ты такого сказать не можешь, потому как на кресте людям клялся. Да хоч бы это и боевые холопы былиб, не простишь ты меня. А что до судьбы моей, нешто ты думаешь, я не ведаю о том, что конец один будет. Да вот пока он придет, я успею и поесть и попить всласть.
Картина была ясна как белый день. Ватага лихих выполняя заказ какого-то иноземного барона напала на брячиславского воеводу, который, скорее всего, путешествовал в малой компании и теперь намеревались передать его, судя по имени, гульдскому барону, разумеется за вознаграждение. Чем же так раззадорил извечных врагов воевода, что барон не погнушался воспользоваться услугами разбойничков? Не суть. Это Волкова не касается. Жалко конечно, но с другой стороны, может этот куда больший злодей и к примеру перебил туеву хучу родственников того барона и тот сейчас в своем праве.
Но отсидеться в кустах у него никак не вышло. Будь здесь разбойнички из иноземцев, то ничего не случилось бы, не заморачивались они насчет оправления надобностей, где приспичило, там и выпростал свой отросток, да окропил землицу, если что посерьезнее, может сделает пару шагов в сторонку. Другое дело словени, те оправляться прилюдно не могли, им по меньшей мере нужно хотя бы обозначить, что они проделывают свое дело в стороне, а потому хоть на десяток шагов, но отойдут. Вот и этот гад отошел, да прямо к кусту где засел Волков. Ну, не урод!?
- Кто тут!?
А ничего сволочь, ловок. В мгновение в руке оказался пистоль, да пока ствол на куст навелся уже и курок взведен, вот-вот пальнет. А оно нужно? Да ну его!
- Ты с дурру-то не пальни, - поспешно подал голос Виктор задирая как можно выше руки, чтобы все значит видели, что нет в них оружия. То что промеж пальцев с тыльной стороны по ножу упрятано, то видеть им без надобности.
- Чего там, Млад?
- Мужик какойтость, атаман.
- Мужик говоришь.
Атаман ступил немного в сторону, чтобы Млад не загораживал и внимательно посмотрел на стоящего с задранными руками незнакомца. Ага, оружие есть, но то как оружие, на поясе висел нож в ножнах, да наверняка еще и засапожник есть, но то так и не оружие вроде как. Мужчине без ножа никак, как только мальцу десяток годков минует, так ему уже ножичек дарят, потому как и хлебца подрезать и вообще. Да и засапожником никого не удивишь. А так оружия нет.
- Кто таков? - Продолжал допрос Атаман, даже не думая приближаться, а Млад, зараза, так и держит под прицелом. Еще двое двинулись по сторонам, но хоть за пистоли и пищали не хватаются и то ладно.
- Скоморох я. Вот иду до Звонграда.
- Скоморох говоришь. А чем пробавляешься?
- Так тело скручиваю как ни поподя, да шары разноцветные вверх бросаю, могу и борцом.
- Ладно, пустое то. Не вовремя ты нам повстречался. Не обессудь. Млад.
Виктор вдруг почувствовал, что вот сейчас его будут убивать и вовсе не по злобе какой или за дело, а так, походя. Ну не там ты оказался. Видать атаман даже мысли не допускал, что тот барон выпустит боярина, а потому лишние свидетели ему были без надобности. Может и прав был воевода, что за гибель служивого великий князь всех на уши поставит и семь шкур спустит. А вот ему выбора не осталось. Или пан или пропал. Да чтоб вам падлы! Ведь никого не трогал! Господи помоги, ить шестеро. Была не была, хуже точно не будет, эвон Млад, вот-вот на спуск нажмет.
- Не губи!!!
Одновременно с криком он взмахнул руками и согнулся в земном поклоне, так, что могло показаться будто скоморох бьет челом умоляя о пощаде. Скорее всего именно так и произошло, потому как объяснить бездействие в первые мгновения всей банды по другому просто не выходило. А вот Млад и атаман не сомневались, что никто и никого о пощаде не молит, но сказать они ничего не могли. Обоим достались ножи, пущенные умелой рукой, Млад будучи поближе уверенно получил нож в горло, стоящий подальше атаман схлопотал свой гостинец в грудь и судорожно скребя ее завалился набок.
Нельзя сказать, что тати были долго в растерянности. Виктор все еще был в согнутом положении когда его уже брал на прицел тот, что заходил справа, а потому первый нож извлеченный из-за голенища полетел именно в него. Господи, как все же хорошо, что он попал в тело именно скомороха и не просто скомороха, а имеющего такие хорошие занятия как метание ножей и гимнастика. Четвертый нож он метнул уже прыгая и уходя в перекат через голову, отчего-то не сомневаясь, что и третий нашел свою цель. Выстрел раздался совершенно неожиданно и пуля противно вжикнула едва его не задев. Дым на какое-то время заволок стрелявшего, вот только к сожалению это был тот, кто получил последний из ножей, бывших под рукой, остальные все еще оставались в суме. Будь иначе и на пару мгновений он выпал бы из поля зрения одного из двоих, остававшихся в живых. Не судьба.
Второй выстрел раздался когда он уже вскочив и выхватив нож из ножен приблизился вплотную к пятому, тот в отличии от остальных за огнестрел не хватался, а выхватил кинжал, наверное после нападения так и не удосужился перезарядиться или рассудил, что изготовить неуклюжий мушкет к бою ему не успеть, а пистоль и вовсе за поясом. На этот раз никакого пугающего вжика, пуля ожгла предплечье, да так больно, что он едва не завертелся волчком. Но сдержался и словно пачку озверина съел, выпад он отбил с легкостью атакующего носорога, хотя бандит был здоровенным детиной. Как видно эта легкость сильно напугала татя, но это был последний испуг в его жизни, так как в следующее мгновение Виктор словно обнял своего противника, обвившись вокруг тела, а уже через секунду двигался к последнему, оставляя за собой дергающееся и извергающее потоки крови из разверстой глотки тело.
Пытать судьбу и выяснять кто из них лучший боец Виктор не стал, просто метнув нож и вогнав его в грудь последнего бандита. Расправившись с теми кто возжелал его крови, Волков замер посреди кровавой арены. Можно удивляться той ловкости с которой он управлялся только что, но он всего лишь использовал возможности нового тела и как видно, скоморох в свое время не был чужд рукопашным сшибкам, в том числе и смертельным, а потому тело двигалось легко и уверено. Гибкость и быстрая реакция позволили применить кое что из арсенала самого Волкова. Что же касается того, что представитель двадцать первого века хладнокровно бился в этой схватке и сейчас спокойно взирал на дело рук своих, то скажем так, он был представителем не самой лучшей плеяды, и убивать ему приходилось, и в рукопашной сходиться, когда смотришь в глаза тому у кого должен забрать жизнь и в его глазах не видишь ничего, кроме ненависти и жажды убийства. Тот кто прошел через это и сразу не съехал с катушек, очень быстро черствеет, а иначе никак.
Позже память подсказала, что и Добролюбу за свою кочевую жизнь приходилось не раз и не два отстаивать собственную жизнь. Довелось поучаствовать и в бою, когда на купеческий караван к которому он примкнул напали солдаты. То была банда наемников, ушедших со службы так как им не заплатили, а чтобы компенсировать свои потери они решили пограбить купцов. Разумеется это было у иноземцев, во Фрязии. Славени тоже не брезговали наемниками, вот только князья никогда не задерживали плату, а уж о том, чтобы накапливать долг не за один месяц и речи не могло быть. Впрочем, это ничуть не говорило о том, что у славен не было лихих людишек. Так вот тогда он участвовал в настоящем сражении, нападавших было не меньше тридцати, в караване купца едва два десятка. Но отбились. Наемники слишком понадеялись на свой боевой опыт, даже не предполагая, что купчишка и его люди смогут оказать им сопротивление. Эта самоуверенность и беспечность стоила им жизней. Добролюб тогда свалил четверых и сумел хорошо пристроить взятое с них оружие, в том же караване. Сдай он трофеи другому торговцу и получил бы значительно меньше, но купец в благодарность не стал обирать его.