— А ведь это построено по вашим словам! — кивает немец на сооружение. — Вот только бункер — он и до этого тут был. Санаторий планировали использовать как запасной командный пункт — тогда и возвели… А бетонные кольца — это уж по вашим рассказам. Много чего интересного в них было…
Да?
Это я тебе ещё «Звездные войны» не пересказывал! Представляю, что тут тогда понастроили бы!
Проводник с интересом оглядывается по сторонам, даже в затылке чешет совершенно по-русски. И в этот момент он перестает выглядеть немцем, уж слишком по-простонародному у него все это выходит.
Сузившиеся в щелку глаза наблюдателя сощурились ещё больше — сигнал!
Вот он — тот самый человек, рядом с майором стоит. Не перепутаешь — только у них двоих нет оружия, так этот ещё и в какую-то пижаму одет. Немец, главный который, не в счет — да он и идет чуть впереди.
Рывок — натянулась припрятанная бечевка. И хрустнул сучок, посередине которого она была привязана. А вот в щелку забора ему не пролезть — места мало. Так и переломился, бедняга… Бечевка, не удерживаемая более ничем, тихонечко уползла под штабель древесных стволов — ещё не бревен. Их не то что от коры — и от сучьев-то не ото всех ещё очистили.
А половинки сломанного сучка остались лежать у забора, давая знак всем, кто мог это видеть — объект обнаружен!
Видели же — многие…
— Группе — готовность! Выдвигаемся на рубеж атаки!
Чуть слышно звякнули накручиваемые на стволы «Брамиты», расстегнули клапаны карманов бойцы штурмовых групп…
— Герр гауптштурмфюрер! К нам гости! — заглянул внутрь бункера фельдфебель.
— Профессор? — не оборачиваясь, спросил инженер, возившийся у пульта.
— Не только! С ним, кроме охраны, ещё двое штатских.
— Вот как?
Поразмыслив, он сунул руку внутрь пульта и что-то там переключил. Вытащил из кармана шнурок и завязал его петлей вокруг рубильника.
— Штойберт! Взрывчатку всю разгрузили?
— Никак нет! Заряды — эти все установлены. А оставшаяся взрывчатка — в грузовике.
— Где он?
— Как и положено — в ста метрах отсюда.
— Подгоните его поближе, поставьте около забора. Со стороны санатория.
— Но… герр гауптштурмфюрер… это же нарушение инструкции!
— Штойберт, что я слышу? — удивился инженер. — Я отдал вам приказание, и вы…
— Виноват, герр гауптштурмфюрер!
— Исполняйте!
Посмотрев в сторону ушедшего фельдфебеля, инженер отдал какие-то указания работавшим в бункере солдатам. После чего их осталось внутри только два человека — прочие, получив соответствующие распоряжения, ушли. Да и по правде сказать, что тут было ещё делать, лоск наводить? Основные работы по монтажу были уже закончены, провода убраны в кабель-каналы, даже пол подмели… последняя проверка — и всё. Можно сдавать работу заказчику.
Заскрипел песок, затопали по бетонному полу ботинки — в бункере сразу стало многолюдно.
— Хайль Гитлер! — отсалютовал вошедшим гостям эсэсовец.
— Хайль! — ответно взмахнул рукой фон Хойдлер. — Не беспокойтесь, Клаус, мы вам долго мешать не станем… Итак, майне геррен, что вы скажете на это?
И он вопросительно посмотрел на своих спутников.
Интересно девки пляшут…
И что же я должен ему отвечать?
А обстановка-то — отчасти напоминает лабораторию нашего дорогого академика… С некоторыми, ясное дело, допущениями. Ну, скажите мне на милость, где немец здесь компы возьмёт? Но какой-то аппаратуры он сюда понапихал… вон она, под чехлами стоит.
Кресло…
Ага, это он сюда кого-то усаживать собрался?
Уж не меня ли, часом?
А зачем?
— Не волнуйтесь, подполковник, данное кресло предназначено не вам — у меня есть и свой кандидат на эту должность! — заметив мой интерес, произносит немец.
Да и фиг с тобой, золотая рыбка! Другой или ещё какой — меня, в данный момент, волнует мало. А вот отвертку на столе кто-то забыл… это уже гораздо интереснее…
Проводник же вообще ничего не отвечает, только по сторонам смотрит.
— А этот пульт — он для чего? — тычу я рукой в сторону непонятного сооружения у дальней стены. — Такого что-то и не припоминаю…
И ведь действительно — не видывал я раньше эдакого… даже и сказать-то сразу трудно. Тумблеры, кнопки… рубильник какой-то. Странно, но на нём зачем-то петелька присобачена. И на кой ляд, спрашивается?
— У вас подобного не имелось? — интересуется очкастый.
— Совершенно точно — нет! — ничуть не кривлю при этом душой.
— Клаус, друг мой, — поворачивается мой собеседник к стоящему у пульта эсэсовцу, — не будете ли вы столь любезны…
— Яволь! — прищелкивает каблуками тот.
Поворачивается к пульту и щелкает каким-то тумблером.
— Вы видите загоревшуюся контрольную лампу — система приведена в боевую готовность. При включении тумблеров в определённой последовательности можно задать очередность подрыва установленных зарядов. Разумеется, сейчас мы этого делать не станем — рядом с бункером стоит грузовик с двумя тоннами взрывчатки. Но если опустить вот этот рубильник… — протягивает к болтающейся петельке руку эсэсовец, — то мы запустим серию подрывов — и на улице всем станет очень плохо…
— А внутри? — спрашиваю у него я.
Зачем, скажете вы?
Да хрен его знает… пусть болтает. А вот к отверточке я чуток приблизился…и охрана, что примечательно, на это никак пока не отреагировала. И правильно, между нами-то говоря, — здесь это предмет обыденный. Вот в кабинете у профессора — совсем другое дело! Там она смотрелась бы совсем не к месту.
— После того как будут заперты входные бронедвери, здесь будет относительно безопасно. Сейчас они отворены, мы же ещё работаем. Поэтому любой взрыв снаружи — тем более, серия таковых, размажет всех присутствующих по стенам бункера. Так, что можно будет соскребать ложками…
Веселая перспектива, нечего сказать!
— И для того, чтобы этого не случилось… — эсэсовец просовывает руку в петельку, — надо, чтобы я её не опустил…
Он стоит к нам лицом, и только правая его рука сейчас поднята вверх — к рубильнику. Внезапно немец делает шаг назад и наваливается спиной на пульт. Что-то там щелкает, и наверху начинают тревожно моргать две лампы.
— Вот так, штандартенфюрер… Теперь отсюда никто не выйдет — пока я этого не разрешу! И потрудитесь приказать вашей охране, чтобы они бросили свои автоматы и пистолеты — против трех тонн взрывчатки у вас шансов нет!
Вот это он знатно завернул!
Очкастый ажно побелел — так его понять можно. Такая перспектива неслабая — три тонны (кстати, почему три?) взрывчатки, да тут и сам бункер снесет к свиньям! И прочим домикам тоже нехило прилетит.
— Но… что вы хотите, Клаус… я не понимаю вас… — пытается собраться с мыслями профессор.
— Оружие — на пол! — рявкает эсэсовец у пульта.
С лязгом падает на бетон автомат. Ещё один… Охранники торопливо избавляются от своего вооружения — и я их понимаю. Перспектива быть размазанными тонким слоем по стене — она как-то никого не воодушевляет.
Выскочившие откуда-то два солдата, подбирают автоматы и пистолеты эсэсовцев. Тогда стоявший у пульта гауптштурмфюрер несколько расслабляется — даже позу изменил. Тоже, между прочим, в офигенном напряге мужик находился. Думаете, легко в своих руках собственную смерть удерживать?
Очкастый за то время, пока солдаты собирали вооружение охранников, успел кое-как прийти в себя.
— Что вы хотите, Клаус? — уже спокойнее спрашивает он.
— Позвольте представиться, штандартенфюрер, — улыбается инженер. — Капитан Норман Мэллори, МИ-6.
— Но я с вами не ссорился! — удивляется профессор. — Что от меня нужно вашему ведомству?!
— Лично от вас — ничего. Можете и дальше дергать за волосы своих девиц. А вот одного из ваших гостей мы заберем с собой.
Фигасе завернул! И этот — тоже по мою душу?
Очкастый в недоумении. Некоторым образом его понять можно. Он всю дорогу считал себя центральной фигурой — и тут, нате! Такой облом… его даже всерьез не принимают, обидно!
— Кто же вам нужен? — сухо интересуется он. — И каким, простите, образом вы рассчитываете выбраться отсюда? Охрана вас не выпустит!
— Вот этот господин, — кивает в сторону Шведова Мэллори. — С ним очень сильно хотят побеседовать некоторые мои руководители… А что до выезда, профессор — так вы ещё утром подписали пропуск на вывоз с территории объекта неиспользованной взрывчатки и оставшихся материалов…
Немец поник. Надо думать, что такого облома он совсем не ожидал. Уж и не знаю, под какой легендой проник сюда мой коллега, но, скорее всего, профессора за такой промах по головке гладить не станут. И никакое колдунство его от гестапо не защитит — резиновые палки к заклинаниям и пальцеверчению нечувствительны.
Между тем, солдаты гауптштурмфюрера вяжут по рукам и ногам безропотных охранников. Проволокой, между прочим — и весьма жестко, те только покряхтывают. Но не рискуют никак иначе выразить свое неудовольствие, опасаясь непредсказуемой реакции англичанина.
А Мэллори стоит, опершись спиною о пульт. Он продолжает держать руку у рубильника.
Блеф?
Не похоже… судя по всему, он сам эту систему и собирал, так что, скорее всего, не врет.
— А что будет с нами? — нарушает тишину очкастый.
— Свяжем и оставим здесь. На входе будет стоять мина. Через десять часов она автоматически отключится, и тогда вас найдут.
Ну-ну.
Рассказывай сказки детям!
Стрелять ты не хочешь — глушаков нет, вот и опасаешься, что охрана выстрелы засечёт. А взрыв через пару-тройку часов… да мало ли по какой причине он мог жахнуть? Особенно, если сработают и остальные заряды — а они точно бабахнут, или я чего-то в этой жизни не просекаю.
И не я один — Проводник чуть касается рукой своего воротника, показывая мне три пальца.
Ага, стало быть — держать Мэллори? Три пальца — три кубика на петлицах — гауптштурмфюрер.
А солдаты? Их двое — и со стволами. Один вяжет, второй страхует. Потом меняются.
Но не профи — стоят близко, иногда сектор обстрела друг другу перекрывают.
Так, с охраной они почти закончили… остались мы вдвоем и профессор. Ему, правда, уже проверили карманы, вытащив оттуда какую-то дамскую пукалку. Но вязать не стали — просто отвели в сторону.
А я, как стоял у столика с инструментами — так и стою. Демонстративно показывая всем свои пустые ладони. Отчего пустые?
Ну, надеюсь, за лопуха меня тут не держат?
Ещё когда меня бинтовали, ухитрился я на локоть приклеить узкую полоску пластыря. Она потом у меня в кровати обреталась — с внутренней стороны рамы. Ею и присобачены к рукам (чуть выше запястий) оба карандашных огрызка — мое единственное оружие. Да отвертка… так и манит!
Интересно, а как они собираются Шведова выводить? Он же в штатском!
Но, как выяснилось, англичанин и тут не сплоховал — велел снять с одного из охранников мундир.
— Переодевайтесь, господин майор!
— Господин капитан! — поворачиваюсь я к англичанину. — А мы и вправду не взорвёмся? Ведь здесь так много всего…
— Не переживайте — все будут целы.
— А почему три тонны? — интересуюсь я у него. — Вы же сказали, что в грузовике их две?
Мэллори некоторое время смотрит на меня, как на последнего лоха.
— Это в грузовике их две. И вокруг установлены заряды… правда, несколько более мощные, нежели просил герр профессор.
Он снисходительно ухмыляется.
— Пока у пульта стоит человек — вам опасаться нечего! Поэтому, кстати, никому и не советую в меня стрелять или толкать — плохо станет всем.
Ага, принцип «мертвой руки». И ещё что-то… разгрузочного типа, скорее всего — как раз на случай толчка.
Шведов, снимая брюки, вдруг оступается и, прыгая на одной ноге (вторая в брючине запуталась), неловко валится куда-то вбок.
Человек на одной ноге, абсолютно беспомощный… но очень нужный руководству, падает на бетон…
Что делать?
Да ловить его, ясен пень! Разобьется же!
— Держите его!
Впрочем, солдаты уже и сами все поняли — один из них бросается к Проводнику.
Легкий доворот руки — пальцы нащупывают холодный стержень — отвертка!
Р-раз!
И солдат, страховавший своего напарника, выгибается дугой — бросать всякие железяки с короткой дистанции меня учить не нужно…
Рывок — карандаши в руках!
Н-на!
И первый из них входит точно в горло англичанина.
Второй — в глазницу.
Со всего маха бью его плечом, прижимая тяжелое тело к пульту.
Руку подхватить!
Успел…
Позади меня слышу хрип, глухой удар…
Отчего-то у меня не возникает никаких сомнений относительно исхода схватки.
Тело Мэллори обмякает и заваливается куда-то вбок.
Вот же ж мать твою…
Удерживаю его, стараясь не отходить при этом с места.
— Помощь нужна?
Поворачиваю голову вбок — Шведов. Странно он выглядит — в форменных брюках и штатском пиджаке. В обеих руках по пистолету — мастер!
— Держу пока… только вот неудобный он, собака…
— Сейчас… придумаем что-нибудь…
— Майне геррен… уже всё?
Мы недоуменно переглядываемся.
Блин, да это же профессор! А мы тут, грешным делом, чуть о нём и не запамятовали.
— Всё — это вы, позвольте, о чём? — вежливо интересуется Проводник.
— Мэллори… он жив?
— Сомневаюсь, — бросив взгляд на развороченную глазницу англичанина, говорит мой коллега.
— Слава всевышнему! Надо срочно сообщить охране — на территории могут ещё быть их сообщники!
Так, дядя, похоже, что-то не догоняет…
— Вот что, любезнейший… — Шведов осторожно высвобождает руку мертвого англичанина из веревочной петли. — Ничего ещё не кончилось.
— Но почему?!
— Да потому, что ещё и не начиналось! — рявкает мой коллега. — Это, коли вам ещё непонятно, так себе… разминка была…
Оставив меня на минутку, он подскакивает к немцу и быстро скручивает ему руки. Той же самой проволокой — её здесь вполне достаточно.
И вот тут до фрица доходит…
Он просто дар речи потерял!
— Так, — обходит меня Иваныч. — Слушай, вот в подобных штуках я не силен… с рубильником — это ясно, но он ведь и спиной на что-то там опирался?
— И ногами… Проволока есть ещё?
— До… словом — хватит!
— Привязать его сможешь?
— К чему?
— К пульту, ясен пень!
— И каким макаром? Тут никаких дырок нет, не за что крепить!
— Черт…
Шведов задумчиво оглядывается по сторонам.
— Вот что… есть у нас тут спец… обождешь?
— А есть выбор?
— Это ты прав… но я ничего здесь не придумаю — не моя епархия!
— Обожду… куда ж денусь-то? Ствол мне какой-нибудь дай, а то — как нагишом стою.
— Три тонны тротила — мало?! — удивляется Шведов, но пистолет мне все-таки находит. И пару запасных магазинов.
Сдергивает с кронштейна на стене телефон и присобачивает его рядом со мною, подтащив для этой цели ящик.
— Ежели позвонят…
— Найду, что сказать. Давай — в темпе! У меня ноги не казенные!
Уже на пороге он оборачивается.
— Звать-то тебя как?
— Тезки мы с тобой. Только отчество — как у Пушкина.
— Лады! Жди!
Бухает, закрываясь, дверь.
Неторопливо идущий охранник ни у кого никаких подозрений не вызывал. Тем паче, что двигался он со стороны секретного бункера, куда посторонние (даже и солдаты охраны) не допускались. А этот — оттуда идет. Значит — из приближённых… ну и пускай себе топает… видали мы таких!
А то, что топает он в караульное помещение — так и вовсе объяснимо и как-то обыденно.
Поэтому, когда за спиною дежурного офицера скрипнула дверь, он ещё сидел, развалившись на стуле, и не успел вовремя повернуть голову в сторону входа.
А потом… потом у него просто не осталось возможности так поступить.
Ибо что-то твердое и холодное уперлось ему в затылок.
— Один лишний звук — и твои мозги забрызгают стол! Выстрела никто не услышит — оружие с глушителем.
— Э-э-э… да, я все понял!
— Тише говори! Где отключаются мины у ворот?