Через три дня фокус повторился, правда, на борта машин никто ничего больше не клеил. Но, механизм разброса был тот же. К тому времени, у меня уже были знакомые среди постоянных продавцов рынка (я им кое–что привозил на обмен из деревень). Они–то и рассказали.
Еще три дня — новая порция листовок.
Это уже стало интересным. Задергалась и полиция, видимо руководящий кирпич долбанул–таки кое–кого по темечку. Патрулей на рынке стало больше. Но, эта мера не помогла.
Полуторка наша внезапно потребовала ремонта (сказались на ней–таки наши дальние поездочки) и Хасан отогнал ее в городской гараж. Дабы ускорить ремонт, я притащил заведующему гаражом пару литров самогона, который мы с ним и распили. После этого он самолично наведался в ремзону и дал руководящие ЦУ слесарям.
— И побыстрее, ребятушки! — включился я в разговор. — А то, нам завтра на рынок продукты подкинуть надо, да и оттуда кой–чего захватить.
Однако же успеть с ремонтом до завтра слесаря, как ни старались, не смогли. Машину выпустили из ворот только к обеду следующего дня. Не успели мы отъехать на пару километров, как я остановил Хасана.
— К конторе давай.
— Нам же сегодня в Михайловку?
— Да, забыл я там кой–чего.
Подъехав к работе, Хасан, остановив машину, побежал в подсобку — дремать. А я, сделав крюк, вернулся к машине.
«Так, что у нас тут НОВОГО появилось? Кузов — чисто. Кабина — тоже. Где? А вот оно — на подвеске».
Присобаченный проволокой, под кузовом висел бумажный пакет. Раскрыв его, я удовлетворенно хмыкнул. Так и есть, листовки. И до чего же остроумно придумано! При въезде на рынок — яма, машина прыгает на этом ухабе — пакет рвется по линии обвязки и на землю вываливается камень. К камню привязана нить, которая и вытаскивает за собой листовки, одну за другой. Они прошиты по верхнему краю ниткой и каждая листовка выпадая, от нитки отрывается. (Я еще на рынке обратил внимание на странные надрывы бумаги.) Ну, пора уже и в гараж визит нанести…
Этого парня я приметил еще в первый визит. Он обслуживал другую «яму», но к нашей машине пару раз подходил (кстати, именно после одного из таких визитов, на машине «вдруг» потек радиатор). Выбрав момент, я отозвал его в сторону.
— Эй, дружище, на минуточку тебя можно?
— Да, слушаю вас внимательно?
— Да, вот тут одну штучку у нас в машине обронили — протянул я ему раскрытую ладонь. — Чье бы это, не знаешь?
На ладони у меня лежал кусок проволоки и свернутый пакет из–под листовок.
«Опа! Есть попадание! Дернулся паренек».
— Да, мало ли тут такого добра лежит…
— А такого? — продемонстрировал я ему катушку ниток с иголкой. Катушку я одолжил утром у соседки, нитки на ней похожи на те, которыми были прошиты листовки.
Рука у парня инстинктивно дернулась к карману.
— Тихо, тихо — придержал я его за руку. — Не торопись и не хипешуй. Разговор у меня к тебе есть. После смены, вон, лавочку видишь? Походи, побазарим кое о чем.
Ждать пришлось долго, но парень пришел.
— Ты, на ногах не стой, правды в них нету — подвинулся я. — Садись, поговорим.
— Не о чем мне с вами говорить!
— Однако ж пришел? Значит, есть тема для разговора?
— …
— Идея у вас хорошая, только вы это дело завязывайте.
— Не понимаю, о чем это вы?
— Давай, ты не будешь совсем дураком прикидываться? Полицаи, на моем месте, с тобой разговаривать не стали бы. Ты б уже часа два, как соловьем у них в подвале разливался бы. И убеждать бы тебя никто не стал. Дали бы по чавке пару раз и все.
— Чего вам от меня надо–то?
— Ты сам мне и в болоте не уперся! Сказал тебе русским языком — с листовками завязывайте! Найдется умный кто, сопоставит способ разброса, частоту появления, да и сверит это со списком работающих в гараже. И все! И приплыли. Думаешь, я просто так к вам прикатил? Листовки с интервалом в три дня появляются, значит, их либо печатают медленно, либо мастырить свою систему вы можете нечасто. Последнее я проверил — не катит, нефиг там и мастырить, делов–то на 5 минут — пакет подвесить. Собираешь ты его в гараже и вешаешь уже готовый, так? Значит, листовки печатают не в городе и привозят их раз в три дня. Ты, вот мне радиатор нахрена пробил? Листовок у тебя не было, чтоб мне повесить, я специально так подгадал свой приезд.
Парень убито молчал.
— Короче. С тобой мне базарить не с руки. Мне твой главный, пусть и не самый, нужен. Есть у меня к нему разговор. Вот бумажка, тут адрес мой. К ночи я почти всегда дома. Пускай смотрят, пасут, мне до фени. Пусть или сам придет, или пришлет кого серьезного. Усек?
— Да…
— Ну и бог тебе навстречу, бывай.
«Придут или нет? По идее — должны, я для них объект интересный и много чего сотворить могу. Один я тут не шибко делов наворочаю, хотя… Кое–что у меня в загашнике есть. А как доказать, ежели что? Бумаги? Катит… А еще что? А больше ничего и нету…»
Они пришли ночью, через четыре дня.
Дверь я не закрывал, и шаги их услышал заранее. Пришло их трое, один остался на лестнице, а двое вошли ко мне.
— Вы хотели нас видеть?
— Вас — это кого?
— В смысле?
— В прямом. Вы ж не сами по себе люди, за вами стоит кто–то?
— Мы представляем подпольный обком партии, вам этого достаточно?
«Мать, мать, мать! Прямо тебе кино — «Подпольный обком действует». Хотя, вполне достоверно, может и так быть».
— Вполне.
— Итак, что вы хотели сообщить?
— Вы уже знаете, где я работаю?
— Да, вы работаете на немцев.
— Ну, советская власть меня на работу не взяла. А жить как–то надо. Но, вы правы, давайте ближе к делу. Я располагаю ценными сведениями о дислокации немецких частей, их численности и многом другом.
— И откуда у вас эти сведения?
— Не забывайте — наша контора их кормит. Не только наша, естественно, но узнавать при этом что–то интересное вполне возможно. Кроме того, я располагаю возможностью свободного перемещения в городе и вокруг него. У меня есть автотранспорт.
— Это все?
— Нет. Не все. Есть и еще кое–что, что я могу сообщить уже на Большую землю.
— Почему не нам?
— Извините, но это не ваш уровень. Без обид, но некоторые вещи вы просто не знаете.
— Почему вы так в этом уверены?
— Вы не поймете,… Я уже объяснял это представителям НКВД, но…
— …?
— Нужен выход НАВЕРХ. Не на самый, но уровень должен быть СЕРЬЕЗНЫМ.
— И как вы себе это представляете? Сюда должен кто–то прибыть для разговора?
— Нет. Переправьте меня на Большую землю, ясен пень — не в тюрьму.
— Это вряд ли. Никто не будет проводить такую сложную операцию для того, чтобы вывезти в тыл бывшего зека.
— А то, что бывший зек может знать что–то, что имеет значение для победы в войне?
— И откуда?
— У меня свои источники информации.
— А у нас — свои. И мы им — верим. И по нашим данным, у вас не может быть ничего сверхважного, не тот у вас уровень.
— Значит, ваши источники ошибаются.
— Это беспредметный разговор. У вас есть еще что–либо, что вы можете сообщить нам?
Конечно, есть! Я им тут до утра говорить могу! Я вспомнил капитана. Уж, на что там был спец, так и то…
— Хорошо. Вы мне не верите. Что я могу сделать, чтобы заслужить ваше доверие и тогда мы вернемся к этому разговору?
— Для начала, вы получите листовки и разбросаете их.
— Где?
— У себя в конторе и в полиции.
— У вас с головой все в порядке?
— Вы отказываетесь?
— Нет. Но, кого я ТАМ должен агитировать? Беренмайера? Начальника полиции? Или полицаев?
— Они увидят, что даже в их рядах есть патриоты Родины.
— И быстро их вычислят.
— Значит — вы трусите?
— Я не хочу ГЛУПО рисковать головой. Своей, ибо вы своей головой, в данном случае, не рискуете.
— Это задание советской власти. Вы отказываетесь его выполнять?
— Я полагаю, что это ваша ЛИЧНАЯ идея. Или кого–то повыше. Акция, что и говорить — резонансная. Только бессмысленная. И пользы от нее — ноль.
— Ну, что ж… мы доложим о нашем разговоре. До свидания.
— Бумаги возьмете?
— Какие?
Я вытащил из–за шкафа папку и передал ее главному. Он открыл и минут пять листал страницы.
— Откуда это у вас?
— Немцы «потеряли». А я — нашел.
— Где же?
— А вам не все равно? Второй такой там нет.
— Хорошо. Мы и это учтем.
Парочка визитеров вышла за дверь, и я услышал, как они затопали вниз по лестнице. Третий постоял еще минут 15 и тихонечко спустился за ними следом.
Радиограмма
Представителями подполья осуществлен вербовочный подход к Манзыреву Александру Михайловичу, 1890 года рождения. Ранее неоднократно судим. В настоящее время работает у немцев. Занимается продовольственными поставками. По нашим сведениям, он разочарован политикой оккупационных войск немцев и ищет контактов с подпольем. В предварительной беседе Манзырев дал согласие на сотрудничество.
Начальнику … отдела капитану тов. Маркову А.Т.
Сегодня в 05.30 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).
Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.
Начальнику … отдела … подполковнику тов. Шергину В.А.
От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.
Текст прилагается.
Старший группы капитан Нефедов В.А.
Старшему группы капитану Нефедову В.А.
Немедленно прекратить все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять.
Начальник … отдела … подполковник Шергин В.А.
Радиограмма
Под вашу личную ответственность, с получением сего, немедленно прервать все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять. Об исполнении доложить.
Радиограмма
Направляем вам полученные оперативным путем документы отдела связи штаба … армии.
Глава 9
Они больше не придут.
Сейчас я это понял окончательно. Во время последнего визита в гараж, я выяснил, что интересующий меня парень там больше не работает. Надо полагать, что дома его тоже уже нет. Снова пустота. И снова я один. Хасан… по большому счету, тоже не сахар. Да, он исполняет свое дело, но лишь пока считает это нужным. Выгодным для него. Наверное, было ошибкой передать им папку с бумагами. Но, хоть так они попадут к нашим. Попадут ли? Стоило ли ваньку валять, рисковать башкой, добывая ее? Не знаю… Теперь, я уже ничего не знаю. На автомате тащу свои служебные обязанности, на автомате…
В–в–з–з–ж!
— Твою мать! Хасан! Заснул?!
— Зачем так сказал? Сам смотри…
Поперек дороги раскорячилась машина. «Мерседес», надо же… Солдат с автоматом, указующе машет рукой, указывая на обочину. Остановимся, мы законопослушные.
— Хальт! Стоять!
— Стоим уже, стоим!
Невысокий лейтенант, припадая на ногу подошел к нашей машине. Грамотно подошел, сектор обстрела автоматчику не закрывает, однако.
— Папир! Документы!
— Битте, — я протягиваю ему наши с Хасаном бумаги.
Немец внимательно их листает и удовлетворенно поцокав языком, возвращает назад.
— Надо помощь! Туда! — и он показывает рукой на «Мерседес».
Надо, так надо. Вылезаем из машины и идем к легковушке. Краем глаза замечаю еще одного автоматчика, этот стоит сзади полуторки. Во как? Их двое? Подходим к машине и видим поодаль, в кювете, лежащий на боку мотоцикл. У «Мерседеса» спущены оба передних колеса.
— Ремонт! — показывает лейтенант.
Так значит, колеса чинить? А, что у них тут произошло, интересно. Ага, в коляске пулевые пробоины, вон покойничек лежит. Интересно, партизаны постарались, выходит? Я протянул руку к двери «мерса».
— Цюрюк!
— Машина тяжелая, господин офицер! Не поднять, а так колесо не снять. Надо, чтобы пассажиры вышли.
Лейтенант подошел к двери, приоткрыл и что–то сказал. Потом повернулся и махнул рукой автоматчикам. Один из них подтянулся ближе и не сводит с нас внимательных глаз. Второй закинул автомат за спину и наклонился к машине. Вот там у них кто! Из машины, припадая на ногу и опираясь на лейтенанта и автоматчика, выбрался еще один немец. Высокий, седой, в шинели с красными отворотами. Генерал! Из–за руля выбрался еще один, ага, ефрейтор. Водила, стало быть. Тоже кривится, видать досталось и ему. Однако багажник открыл и инструментами поделился. Хасан присел ниже и заработал домкратом.
Так, сколько их тут? Генерал, лейтеха, два солдата и водитель. Все? Вон в канаве еще один, этот уже отбегался. Еще есть кто–нибудь? Судя по всему — нет. Что они тут делали в такую рань? Штаб корпуса? Километров тридцать отсюда. Туда ехали? Возможно, даже очень возможно. Мало охраны? Отчего ж, хотя…
— Шнель, шнель!
Вот, блин, черт нетерпеливый! Хасан уже снял колесо и занялся его разбортовкой. Автоматчик переместился вбок, не нравиться ему монтировка в Хасановых руках. Так, а где генерал? Вон он, у нас в кабине сидит. Лейтенант рядом стоит, говорит что–то. А остальные где? Черт… не вижу, ждем, ждем.
Через полчаса мы закончили возню с колесами, и вся процедура повторилась в обратном порядке. Генерал оперся об солдата и лейтеху, а водила полез в багажник — укладывать отобранный назад инструмент. Остался незанятым только недоверчивый автоматчик, уж больно Хасан ему не понравился. Я кашлянул. Звякнула об асфальт уроненная Хасаном монтировка и взгляды всех присутствующих на долю секунды отвернулись к ней.
Ках!
Отброшенный пулей, автоматчик выронил из рук оружие.
Ках!
Сунулся головой вперед водила.
Ках! Ках!
Рухнули на землю лейтеха и второй солдат.
С неожиданной резвостью генерал сунул руку в карман шинели. Ках! Все, отбегался…
— Зачем так? — Хасан недовольно посмотрел на покойников. — Большой офицер был, искать скоро будут.
— Большой офицер — и деньги большие, так?
— Так. Но, все равно зря это. Скоро их искать уже будут, что делать станем?
— Вон в кювете один уже лежит, это ведь не наш?
— Нет.
— И эти тоже.
— Хм…
— В лесу точно следы есть, гильзы найдут. Пусть их и ищут, а нас тут не было. Давай делом займись, только быстро.
Хасан в темпе полез шмонать немцев, а я, переложив наган в правую руку, стал выбивать пустые гильзы из барабана. Перезарядившись, я проверил машину. Так, барахло. Это что? Хасану, он до золота падок. Ага, а вот эти бумажки мне, очень даже кстати будут. И эти тоже. И эту папочку сюда же.
Через пять минут, оставив за спиной горящий автомобиль, мы в темпе двигались к городу.
Да, вот уже достаточно времени мы с Хасаном потихонечку отлавливаем одиноких (и не очень) немцев. Хасан свято уверовал в мое уголовное прошлое. Сам он, оказывается, тоже успел отсидеть пятерик за разбой. И поэтому, практически сразу поверил в то, что я это делаю исключительно из–за денег. Поскольку, почти все деньги, взятые у немцев, я отдаю ему, он счастлив. И будет молчать как рыба. Во всяком случае, пока. С его точки зрения все равно кого грабить. Разницы между русскими и немцами он не видит, для него все они — одинаково неверные. Я, кстати тоже. Но, я ему пока нужен. Вопрос только в том — надолго ли? Это еще хорошо, что он не знает всего остального…
Убитый генерал оказался неслабой фигурой — заместитель командира корпуса. Хай, тут же поднялся изрядный, немцы две недели утюжили леса всеми доступными способами. Даже авиация чего–то там бомбила. В городе резко затянули гайки, увеличили количество патрулей и, если бы не ночной пропуск, мне бы стало совсем кисло. Крест похудел и осунулся, ему стало не до пьянок. С утра и до поздней ночи бегает по городу, проверяет посты. Даже Беренмайер прочел нам лекцию о бдительности. Подполье тоже притихло, видимо понимая всю серьезность момента. Листовок больше не появлялось, стрелять тоже перестали. За все это время мне только и удалось, что задавить на станции какого–то гауптмана. Пользуясь тем, что большая ее часть до сих пор лежит в развалинах, я заныкал его в руинах печально знакомого мне пакгауза. Сразу его там не отыщут, а когда найдут…