Камаз тронулся, проскочил пару десятков метров, отделяющих ворота от двухэтажного неприметного здания. Из кузова выскочили двое, с мощными карабинами, на которых на стволе были установлены огромные раструбы.
Бах! Бах!
Два контейнера со спецсредством «Черемуха» отправляются точно по назначению — караулка, помещение для дежурной смены. Для секретности — решеток на окнах нет…
— Пошел!
Один за другим — из бронированного кузова выскакивают люди, несутся к главному входу. Вместо привычных АКС-74УБ в руках укороченные варианты КС-23, снаряженные патронами с резиновыми пулями и дробью. Есть и ПМ со спецпатронами с раздражающим веществом CN.
Задрипанный внешний вид двери не обманывает никого — подрывник крепит на нее заряд пластида.
— Бойся!
Хлопок взрыва. Кто-то пинает дверь, в темный коридор летит белый, ребристый шарик Зари. Оглушительно грохает взрыв.
— Можно!
Бойцы врываются внутрь. Дверь караулки настежь, у нее — солдат, что-то кричащий и закрывший лицо руками. На мгновение — штурмующие останавливаются, в караулку — летит еще одна Заря.
— Бойся!
Вспышка! Заскакивают двое. Кому поддых, кого на прием… на этом задании нет никого, кто ниже взрослого КМС по одному из видов рукопашки. Работают жестко. Схватился за автомат — картечь в грудь, пинок в пах, ребром ладони по сонной. Применять боевое оружие штурмующим запрещено — поэтому только так. Ты или тебя…
Остальные — бегут по коридору. Распахивается дверь, начальственный рев прерывается сдавленным вскриком — кто-то из бойцов с размаху бьет по дверному полотну и бежит дальше…
У лестницы, ведущей вниз — пистолетные выстрелы, частые. Садят из Стечкина. Одного из штурмующих оттаскивают.
— Две Зари и Черемуху! — командует подскочивший азиат. У него единственного настоящее огнестрельное оружие, заряженное боевыми патронами: автомат МР5К, который он носит на ремне на груди.
— Бойся!
Глухой грохот и через долю секунды — еще один. Пыль, под ногами аж пол вздрагивает…
Бойцы соскакивают вниз, еще один выстрел из Стечкина попадает одному из штурмующих в бронежилет, стреляющий ослеплен и оглушен, из ушей и носа идет кровь, но он сражается до конца. Его сносят на пол.
— Чисто!
Бойцы с фонарями бегут по вымощенному бетонными плитами сырому проходу между камерами…
— Чисто!
— Зачистить камеры! Искать! Где ключи!
— У этого! Держи!
Бойцы разбиваются на пары. У одного наготове карабин с резиновыми пулями, у другого — только фонарь. Отпираются замки, с лязгом отдергиваются засовы. Одна камера. Вторая.
Афганец. Афганец. Афганец…
Луч фонаря высвечивает сидящего у стены обросшего, бородатого человека в советской военной форме.
— Товарищ полковник, сюда! Кажется, наш!
Афганистан, Джелалабад
13 июля 1988 года
Джелалабад…
Во время афгано-пакистанской войны этот город пострадал наиболее сильно, Джелалабад оказался единственным крупным городом, который оказался временно захвачен пакистанской армией и афганскими моджахедами. После того, как он был освобожден — среди советских за ним закрепилось прозвище «Афганский Сталинград»…
Шли пакистанцы плохо. Первое национальное шоссе — дорога Пешавар — Джелалабад — Кабул, часть Великого Шелкового пути — пролегает по живописной и плодоносной долине, тут течет река и потому здесь находится одно из немногих мест в Афганистане, где можно нормально заниматься сельским хозяйством. Пакистанцы и моджахеды за короткий период оккупации настроили против себя абсолютно всех: они врывались в госхозы, вырезали целые семьи, насиловали женщин, девочек, иногда и мальчиков, грабили, отбирали все, что могли унести, поджигали, оставляли за собой выжженную землю. Свирепствовали те же самые подразделения, которые в восемьдесят пятом — восемьдесят шестом подавляли мятеж в Зоне племен. Многие пуштунские племена самостоятельно взялись за оружие, после того, как в Пешаваре произошел атомный взрыв, было потеряно управление группировкой вторжения и она начала беспорядочно отходить — многих отставших, отбившихся солдат поймали пуштуны. Кого порубили на куски, с кого заживо сняли кожу, кого заживо сожгли. Везло тем, кому просто отрезали голову или кто погибал от пуштунской пули. Солдаты ВДВ вспоминали, что когда они потом шли по долине — не раз и не два им попадались небольшие пирамидки, сложенные из голов пакистанцев и моджахедов. Таким образом, племена встречали возвращающуюся власть и следующий за ней порядок…
После того, как удалось нормально прикрыть границу — взялись за восстановление города, но город был уже не тот. В нем сейчас насчитывалось сто пятьдесят — сто семьдесят тысяч жителей: треть от того, что было до войны. Кто погиб — а называли цифру до ста тысяч погибших и умерших от ран. Кто стал беженцем — в социалистическом Афганистане беженцам полагалась помощь от государства, в восстановлении жилья, в трудоустройстве, это вам не Пакистан, земля правоверных. Одновременно здесь — обосновались части ВДВ и спецназа, части воссоздаваемой афганской армии, наиболее подготовленные — части коммандос. Дошло до того, что из одной части города отселили немногих остающихся там людей (естественно, с предоставлением другого жилья, это опять — таки не Пакистан) и организовали там большой тренировочный центр для отработки боев в городских условиях и горно-пустынной местности. Здесь, в Джелалабаде — буквально за два-три месяца был построен один из лучших, самых реалистичных центров по подготовке к ближнему бою. Рядом с городом — строился военно-альпинистский центр, там тоже занимались солдаты — одновременно и строили и проводили занятия. Здесь не было какой-то крутой имитационной аппаратуры, здесь не было лазерных имитаторов стрельбы, как в тренировочном центре полиции ФРГ, местный тренировочный комплекс выглядел даже более примитивно, чем комплекс британской САС в Херефорде. Но здесь было самое главное. Был инструкторско-преподавательский состав, какого не было нигде, ни в Союзе, ни в мире. Эти люди участвовали в десятках перестрелок, причем не несколько лет назад — а несколько дней назад, более того — они продолжали служить и выполнять боевые задачи. Лекции и практические занятия вели как афганские, так и советские специалисты с реальным опытом боев. Из Союза — сюда перебрасывали по сводной парашютно-десантной роте от каждой дивизии, большего пока не позволяла ни обстановка, ни размеры центра. Центр был рассчитан на то, чтобы прошедшие обучение вернулись в Союз и поставили подготовку в своих подразделениях на должный уровень, то есть это был центр не для солдат, которым предстоит воевать в Афганистане — а для кадровых военных, для инструкторского состава. Рядовых здесь не было — в основном лейтенанты и прапорщики. Кадровый костяк призывной и не слишком то подготовленной Советской армии.
Американская разведка про работу этого центра знала. Было предположение, что русские готовятся к девяносто четвертому году — когда закончится столетний договор аренды части территории Афганистана Британской Индией и ее правопреемником — Пакистаном. Учитывая обстановку — американцы могли предполагать разное — от инспирированного советскими нового мятежа в Зоне племен, которые так и не удалось интегрировать в состав государства Пакистан — до широкомасштабного наступления с целью ликвидации Пакистана как государства и выхода к Индийскому океану. В Пентагоне прорабатывали планы противодействия с участием авианосцев и морской пехоты США…
Четыре вертолета Ка-29, каждый с группой из восьми бойцов на борту — приземлились в Джелалабаде уже под вечер. С ними — прибыл и товарищ Бек. Никто не знал — где находится генерал Телятников, каким образом ему удалось скрыться и что он намеревается делать сейчас. Никто не знал — в Афганистане он или в Пакистане. Но уже было понятно то, что с ним — груз совершенно секретной информации, который он вынес из резидентуры и собирался передать американцам. Допустить этого — нельзя было ни в коем случае.
К вертолетам подогнали бронетранспортер и две бронированные машины — но это оказалось слишком. Бойцы спецгрупп остались на аэродроме у вертолетов, а в штаб — направился только товарищ Бек.
Встретили его там неприветливо…
Военных можно было понять. КГБ нигде не любили и не уважали. И не то что тридцать седьмой год помнили, просто понимания не былою Особист — одно из самых презираемых существ, стукачу никогда не подадут руку. КГБшники почти все время отсиживались в Кабуле, получали повышенное довольствие в чеках, многие еще и спекулировали. Водяру возили, в обратную сторону — куртки, электронику. Армии КГБ помогал редко и неохотно, ответной помощи требовал нагло. У КГБ всегда были какие-то подозрительные замутки, попав в которые можно было и не выбраться. А здесь, в тренировочном центре — никого из КГБ и не было, одни военные, в основном ВДВ. С другой стороны — отдельные КГБшники нарабатывали личный авторитет, заслуживали личное уважение — и одним из таких был товарищ Бек. Благо — это была его четвертая ходка в Афганистан и он здесь многих знал.
Его провели в командирский блиндаж — духи иногда стреляли из минометов и ракетных установок, пакистанское нападение тоже все помнили — поэтому сроились в основном под землей, на случай длительной, тяжелой и страшенной осады. Но этот блиндаж был не обычным, выкопанным руками. Метров пять под землю, выбранный экскаватором котлован, перекрытие бетонными плитами, слоями земли и гальки — скорее всего такой блиндаж выдержал бы попадание авиабомбы. Внизу — не было больших помещений, только по ширине плит, к тому же — плиты подпирались где деревом, а где бетонными столбами. Пол засыпан мелким гравием, дизель — генератора здесь не слышно, зато свет круглые сутки.
Бека провели в командирское помещение, охраняемое десантниками на входе. Такое же как и другие — только посередине грубо сколоченный стол. На столе — рабочая карта, какие-то документы. В углу, в металлическом шкафчике — сложены автоматы.
Бек пригляделся — ему глазами показали на невысокого крепыша в десантном берете. Надо сказать, что здесь многие десантники десантный берет напоказ не носили — в случае попадания в плен советского десантника ждали мучительные пытки и смерть. Но как обычно и бывает — нашлись люди, которые стали носить берет именно напоказ — чтобы показать духам, что срать на них хотели. Этот офицер — видимо, был из таких.
— Полковник Бексултанов, госбезопасность — отрапортовал Бек
— Подполковник Владимиров, воздушно-десантные войска — крепыш не протянул руки — слушаю вас.
По вновь введенным правилам — звания в госбезопасности опережали армейские на два деления, то есть на армейские деньги Бексултанов был генерал-лейтенантом. Но он прекрасно понимал и то, что здесь, в этом укрепленном блиндаже под Джелалабадом — московские правила ничего не значат. И если тот же Владимиров — а это явно не фамилия, а псевдоним, и звание у него может быть выше — настроился послать подозрительного КГБшника на три всем известные буквы — то он это сделает не задумываясь. И пока они будут разбираться — Телятников уйдет.
Глаза Бека бегали по сторонам — но в лицах, которые он видел — не было ничего знакомого.
— Должно было прийти спецсообщение из Кабула. Из штаба ограниченного контингента. Насчет выделения сил и средств.
Десантник потер лоб.
— Что-то было… Канаев, сгоняй за шифровальщиком. Пусть книгу тащит и последние депеши. Живо!
Здесь все было по-простому. По правилам — шифровальщик вообще не имел право во время своего дежурства ни сам выходить из помещения шифровальной комнаты, ни выносить из них журнал и сами шифровки. Это как кассир — он должен постоянно быть при кассе. Но это в Союзе, а здесь, опять же…
— Мы разыскиваем человека, он направился либо сюда, либо в Кандагар.
— Побегун что ли? — осведомился подполковник
— Он самый. Только из посольства — решил немного раскрыть карты Бек
— Бардак у вас… — вздохнул подполковник — Султан, иди, проведи разбор полетов и вечернее построение.
— Есть!
Понятное дело — убирают афганца. Лучше — если никто из афганцев не будет знать про г…о, которое творится у советских. Умный мужик.
Афганец — в той самой форме, которую сейчас копируют для советских войск спецназначения — вышел.
— К нам — какие дела, товарищ полковник государственной безопасности. Мы здесь — тренируемся сами, афганцев тренируем. Учебно-боевые задания в горах выполняем. Вам бы в местный Царандой, ХАД обратиться, это они тут с бандитизмом сражаются. Дороги перекроют, как положено, агентуру активизируют.
— Мы считаем, что этот человек является американским агентом, имеет связи среди бандподполья. С ним секретная информация. Мы считаем, что американцы попытаются забрать его с нашей территории в ближайшие двадцать четыре часа из пограничной зоны. Нужно немедленно активировать план прикрытия границы, развернуть усиленные посты наблюдения во всей пограничной зоне.
Подполковник покачал головой. Вот крыса гэбешная.
— Никак нет. Нам категорически запрещено выводить личный состав в пограничную зону в ночное время. Скорпионы всех ничтожат только так. Еще не хватало, чтобы свои же накрыли. Да и американцы, если они не дураки — ночью не полетят. По тем же самым причинам. К тому же…
Вернулся офицер с шифровальщиком. Владимиров — поводил пальцем по засаленному, явно содержащемуся в беспорядке прошитому журналу, потом — достал нужную листовку. Подсветив фонариком, прочитал. Здесь вроде были обычные армейские… вопрос в деталях. Например — у всех нештатная обувь и у каждого — на поясе фонарик.
— Обеспечить… совсем там охренели. Товарищ полковник, слушаю ваши соображения.
— У вас есть план прикрытия границы?
— Есть… Старый, еще по Завесе. Мирошниченко, карту…
В этот момент вошел еще один человек
— Здравствуйте… — сказал он с акцентом
— Салам алейкум… — отозвался подполковник
Бек повернулся на знакомый голос
— Ага?!
Ага был уже генералом. Командующим одиннадцатой «пуштунской» дивизией афганской армии, базирующейся на Джелалабад. Но Бека он помнил — тот, еще во время первой командировки крепко выручил его в проклятом Хосте.
Отношение к Беку моментально поменялось. Ага с Владимировым отошли в сторону, переговорили на пушту. После чего — Владимиров стал относиться к Беку намного приветливее. Здесь гораздо больше погон была репутация. Любой человек, прежде всего, оценивался по тому — крыса он или нет. Крыс было много… в армии, в советническом аппарате, в посольстве… наверное и в Великую отечественную крысы были, но меньше — иначе хрен бы выиграли. С крысой нельзя было идти в бой. Все приказы крысы, пусть и намного более старшей по званию надо было выполнять осмотрительно, а если можно — не выполнять их совсем. Потому что крысе наплевать на потери, крыса не задумываясь сдаст и подставит любого, только бы прикрыть собственный зад. КГБшники — были крысы по определению, надо было держаться от них подальше. Но поскольку заслуживающий доверия человек сказал, что Бек не крыса и он его знает — ситуация менялась с точностью до наоборот. Теперь Бек, боевой офицер, организатор курсов спецназа — стал братишкой. А помочь братишке в беде — святое дело…
— Давно рванул? — осведомился подполковник, сосредоточенно смотря на карту
— Примерно двадцать семь часов назад.
— Немного… Приметы?
Бек продиктовал приметы, положил поверх карты фотографию.
— Черт бы побрал… Как он передвигается? Один?
— Судя по всему на машине. Двое, трое. Вооружены.
— Подготовка?
— Средняя…
Старая рабочая карта прикрытия границы, вывода подразделений спецназа была расстелена поверх основной рабочей карты провинции. Этой карты не касались уже год, наверное… потому что задачу прикрытия границы по ночам выполняли Скорпионы, а в задачу спецназа теперь входили молниеносные, жалящие рейды на вертолетах продолжительностью несколько часов с целью захвата или уничтожения особо важных целей и ликвидации зашедших в кишлаки банд, против которых нельзя было применить артиллерию. Правда… разрабатывали какие-то маяки для того, чтобы Скорпионы могли мгновенного опознавать ночью своих. Как только пустят в производство — спецназ снова будет действовать и ночью.