– Дык… – замялся сержант, – доставляем по вашему приказу.
– Они меня хотели изнасиловать!!! – истошно взвизгнула аббатиса. – Нечестивцы!!!
– Что, прямо в коридоре?
Теперь смешалась аббатиса:
– Нет… но намерения их ясны как божий день…
– Понятно. Прошу вас… – Я распахнул перед монахиней дверь. – А вы, сержант, действуйте далее по распорядку. Выполнять. И удвойте караул при молельне. Да, проследите, чтобы святым дочерям исправно доставляли потребное и выводили по нужде разной. И проконтролируйте, как грузят возы.
В келье усадил невесту Христову в кресло – ранее ей же и принадлежавшее, подал кубок с подогретым вином и подвинул вазу с засахаренными фруктами. Решив, что полностью исполнил свой куртуазный долг, уселся напротив и задал вопрос:
– В чем природа вашего беспокойства, матушка?
При этом стал оную матушку пристально рассматривать. М-да… далеко не дурнушка и довольно молода. Вон какие ямочки на щечках симпатичные… Хотя и проскальзывает в обличье нечто истерическое и стервозное. Ну, это понятное дело – длительное воздержание кого хочешь нервным сделает. Лет тридцать дамочке… может, с небольшим. Такая пышная, видом весьма породистая, следовательно, явно не подлого происхождения. Да и не может быть аббатиса столь роскошного аббатства являться простолюдинкой. Такими благами даже награждают в наше время. Вполне может оказаться одной из дочерей влиятельной родовитой семьи, будучи с детства посвященной церкви. А может, сама приняла постриг, ведомая некими обстоятельствами али чем еще компрометирующим. Сейчас и узнаю…
– Да как вы смели!!! – Аббатиса опять стала себя накручивать, впрочем не забывая отхлебывать из кубка и хрумкать цукаты мелкими белоснежными зубками.
– Кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости Карла Бургундского, барон Жан ван Гуттен. – Вместо того чтобы отвечать на сомнительный вопрос, я встал и с легким полупоклоном явил свой полный титул.
– Графиня Алоиза фон Шва… – Монахиня по инерции тоже раскрыла свое инкогнито, но быстро опомнилась и келью огласил очередной вопль: – Святотатцы, насильники!!! Вас Бог покарает!!!
– Право дело, матушка… – я поморщился, – не стоит так кричать. А то и правда невесть что подумают. Насколько я понял, вы вступили в сан совсем недавно?
– Это не имеет никакого значения! – гордо вскинула головку аббатиса. – Насилия церковь не потерпит. О вашем поведении будет сообщено в Ватикан!!!
– Господи… да вас никто не собирается насиловать…
– Как? Совсем? – с величайшим подозрением и, кажется, весьма разочарованно уставилась на меня монахиня. – Вы же солдаты, насильники, поголовно нечестивцы и негодяи?..
– Да, мы примерно такие, но насиловать не будем. – Я слегка поклонился и долил святой дочери вина в кубок. – От слова совсем. Что, впрочем, не касается обслуги и послушниц. Но тоже без особой грубости.
– Замолят как-нибудь… – небрежно отмахнулась аббатиса, а потом, опять поняв, что прокололась, широко и истово перекрестилась.
Вот так так… И что же она от меня хочет?
– Матушка, предлагаю вам со мной отужинать. Поверьте, мой повар творит чудеса. А я за вами поухаживаю со всем почтением. А в процессе мы постараемся сгладить все неудобства, причиненные святой обители…
Настоятельница не стала возражать.
Поужинали…
– Ничего нет… ой, ой, ой… Господи, поми-и-илуй!!! – взвыла Алоиза и стала набирать темп, активно двигая пышным задом. – Ой, ой…
– Мулов с конюшни все одно заберу! – Я, ускоряясь, нащупал тугую грудь аббатисы. – Городскую казну, отданную вам на сохранение, – тоже… и без разговоров… И ты мне покажешь, где она скрыта…
– Отправили мы ее. Ничего не-э-эту-у-у… – Аббатиса захлебнулась в вопле и рухнула на меня, рыдая в голос.
Впечатленный таким бурным восторгом от моей мужской силы, я погладил всхлипывающую женщину по волосам:
– Да что вы в самом деле, Алоиза…
– Пустое, Жан… – Аббатиса приникла к моей груди. – Я оплакиваю свое мирское прошлое…
Да уж… вот такой казус случился. Не ожидал… «Декамерон» в чистом виде. Впрочем, я ее не осуждаю. Оказывается, Алоиза получила свой сан и доходное место всего три недели назад. А до этого вполне полноценно вкушала все прелести мирской жизни. До той самой поры, как скоропостижно помер ее престарелый муж. После чего родня, пользуясь отсутствием наследников, быстренько спровадила ее в монастырь. Впрочем, поступили по справедливости: не монашкой, а настоятельницей крупного богатого аббатства. В самую пору сказать цитатой из классика: «О времена, о нравы…»
– Жан, вы великолепны… – Алоиза понемногу стала приходить в себя.
– Вы тоже, Алоиза, но давайте вернемся к нашим baranam.
– Это вы про казну?
– Именно про нее. Сами понимаете, ее получение нами – только вопрос времени. А терпение мое вовсе не безгранично. Я и так едва сдерживаю своих молодцов. Давайте договариваться.
– Бесполезно, Жан. – Аббатиса томно потянулась, а ее рука скользнула к моим чреслам. – Все, что было, уже ваш скряга-аудитор подчистил. И уймите вы его наконец. Преподобную Цецилию уже чуть до удара не довел, ирод. Снасильничать старушку угрожает. Варвар…
– А что с деньгами самого аббатства?
– А что с ними? – удивилась Алоиза и отрезала: – Я же говорю, помимо того, что уже нашли ваши люди, ничего нет. А к церковной утвари даже прикасаться не смейте! Жан, я предупреждаю…
Я закрыл ей рот поцелуем. Когда она еще мужской ласки попробует… да и хороша девка в постели.
– А-ах, Жа-а-ан!!!
Алоиза не успокоилась, пока полностью не выжала меня, затем сама заснула, а я наконец получил возможность задуматься.
Печально, но, кажется, в финансовом плане нашу экспедицию постигнет полное фиаско. Не будешь же аббатство разбирать по кирпичику… А добровольно клятые монахини ничего не отдадут. Высечь бы их, по петровскому примеру…
Денег в общей сложности нашли на сумму около пятидесяти турских ливров. Точнее аудитор скажет. Это мизер… Хотя печалиться вроде нечему: провианта столько, что хватит на всю армию. Увезти бы все без приключений… И библиотеку монастырскую полностью подчищу. Ко мне в замок перекочует…
Пользуясь тем, что аббатиса задремала, накинул на себя халат и вернулся к книжным шкафам. Точно все заберу. Потянул к себе фолиант в богатом, тисненном золотом переплете. Да что за черт?! Клятая книженция застряла намертво. Гвоздями ее, что ли, прибили?
Неожиданно книга поддалась… и одновременно с ней, скрипнув, пришел в движение весь книжный шкаф.
– Nu nichrena sebye… – прошептал я на родном языке. – Да это же!..
За съехавшим в сторону книжным шкафом открылась узенькая ниша с окованной железными полосами дверью. Кино и немцы.
– А ну подъем, Алоизка! – скомандовал аббатисе. – Что это за нахрен?
Дико злобное и одновременно испуганное выражение лица монахини само по себе все прояснило. Ай да я! А хренов аудитор перегородки там ломает!.. Олух.
– Одевайся! – бросил настоятельнице, а сам, на ходу раздавая команды караульным, продефилировал к двери кельи. – Срочным порядком ко мне казначея с помощниками. И ломы прихватите. Бегом! Стоп… и моих пажей-бездельников разыщите…
Караульные исчезли со скоростью света.
– Жан! Господин барон… поймите! – Аббатиса прижала к груди руки. – Я была не вправе!
– Мне все равно! Ключ давайте, а иначе мы разворотим вам половину кельи, – прикрикнул я на Алоизу, натягивая ботфорты. – И живо.
– Господин капитан… – в келье появился мой обер-аудитор и сразу согнулся в поклоне, – вы изволили меня звать?
Немного отступлю от повествования…
Хорст Дьюль – преемник Тука на должности обер-аудитора-казначея. У Логана с возведением в лейтенантский чин появилось немало других забот и обязанностей, так что за всем он просто не успевал. Пришлось задуматься о замене. Дело весьма нелегкое, так как должность – весьма и весьма специфическая. Кандидат не только должен обладать надлежащими талантами, но еще быть в доску свой. Не чей-то, а именно мой. До мозга костей. Поначалу я планировал пристроить к делу Иоста, но потом передумал. У парня рыцарское будущее, незачем ему биографию портить. И тут как нельзя кстати судьба меня свела вот с этим тщедушным очкариком. Как всегда случайно. Под славным городом Ипром. Да-да, именно тем, в честь которого назвали один веселенький газ. Так вот, под Ипром, я его и подобрал. Едва живого от голода, но с сумой, полной писчих принадлежностей и дипломом Мюнстерского университета, старательно завернутым в тряпицу. Все мужичок по нужде продал, а вот чернильницу с перьями оставил. Зачем его подобрал? Да по прихоти своей. Ловец человеков, ёптыть… Подобрал и определил в обоз на посильные работы. Не буду в подробностях освещать карьерный путь сего индивидуума, но по итогу рекомендовал мне его сам Логан. И не прогадал. Хорст – такая педантичная, вредная и въедливая скотина, что порой хочется его самолично зарубить. Но сдерживаю себя, ибо великой полезности человечек и верен как собака. Были возможности в этом убедиться.
– Ну как? Нашел? – с ехидцей поинтересовался я у аудитора.
– Господин капитан… – Хорст покаянно сморщил свое сухенькое личико. – Но все остальное уже оприходовано и переписано. Извольте просмотреть отчет. Опять же…
– Значит, не нашел, – прервал я его. – И хочется знать почему?
– Почему? – сам у себя спросил Хорст, но ответил уже мне: – Возможно, потому, что господин барон не дал разрешения провести дознание по всем правилам?
– Потому что искать не умеешь! – рыкнул я ему и скомандовал: – За мной!
Аббатиса ключ так и не явила, помимо того – разразилась руганью и прокляла нас всех скопом. Пришлось ее запереть в дальнем чулане, от греха подальше. Так и чесались руки отправить девку на конюшню для употребления вечно голодными до женской ласки солдатиками. Но сдержался… пока.
С дверью пришлось повозиться. Делали ее на совесть; впрочем, как и почти все в это время. Но в конце концов она, отчаянно заскрипев, сдалась…
Факел осветил узенький сводчатый ход. М-да, мрачненько. Аббатство очень древней постройки – по-другому тогда просто не умели. И, насколько я понимаю, проход проделан внутри стены донжона. Посмотрим…
Немного покружив, мы стали спускаться куда-то вниз. Ощутимо запахло сыростью и гнилью. Точно где-то под землей бредем.
Неожиданно наткнулись еще на одну дверь, а за ней еще и на развилку. Сразу пожалел, что с собой нет клубочка пряжи. Зараза, заплутать еще не хватало…
Пришлось разделиться. Еще несколько поворотов и – тупик. Пришли… Принялся долбить по всем выпуклостям, но только отбил кулак. А что? В кино в таких случаях обычно что-то нажимают. Правда, там еще и на голову хрень какая-нибудь может свалиться. Или стрелами затыкает. Но не затыкало… и перегородка не открылась. Пришлось вернуться к развилке, догнать вторую группу, и… опять наткнуться на тупик. Точно такой же, как первый.
– Ломай… – махнул я рукой и с досады двинул ногой по стене. – Да что за напасть!..
– Осмелюсь возразить… – Хорст внимательно изучал камни на стене. – Так вот же… потертый самый…
Я собрался было наорать на казначея, но после его манипуляций за стеной зашуршал противовес, а перегородка поползла вверх. Долбаные архитекторы!
Мы очутились в небольшой каморке с еще одной дверью, к счастью незапертой. А за ней… за ней я узрел самую настоящую монастырскую темницу. Причем тайную – явную мы уже обыскивали.
И в этой темнице…
Да неужели?..
Это правда?..
Сука… спалю курву заживо…
Глава 2
– Что это такое? – Я ткнул рукой в четко выделяющиеся на стене длинные прямоугольники с высеченным на них словосочетанием на латыни: «in расе».
Соратники подавленно молчали. Хотя я мог бы и не спрашивать. Все и так ясно. По периметру стены шли ниши. Половина из них была заложена, а остальные так и оставались пустыми.
Такие не очень глубокие ниши, с небольшим уступом внутри. Как раз помещается человек, а на уступ даже может присесть. И тесаные камни рядом лежат…
Сука… Значит, правда…
– Вот она, казна!!! – радостно завопил Клаус, сунувшийся в боковую дверцу. – Господин барон!..
– Заткнись! – рыкнул я на него. – Слышите?
Ближники недоуменно на меня уставились.
– Вот, опять…
По комнате пронесся едва различимый вздох. Тихий, как дуновение ветерка и одновременно неимоверно зловещий. Сами посудите… Неровный порывистый свет факелов едва освещает сводчатые, поросшие мхом стены, решетки, колодки, кости в цепях и тут – полный страдания стон… Жуть!
– Матерь божья! – Все одновременно истово закрестились, а Питер Нидербоккер, здоровенный головорез и отъявленный храбрец, с выражением крайнего ужаса на морде с грохотом брякнулся в обморок.
У меня самого волосы стали дыбом, а рука невольно совершила крестное знамение.
– Здесь!.. – Один казначей не стал креститься, а тем более падать в обморок. Он подскочил к крайней замурованной нише и приложил к камню ухо.
Я подхватил лом, но путь загородил Михель Кауфман. Десятник спитцеров из последнего набора. Рядом с ним стал Гвидо Зеллер и еще два пикинера, имен которых я пока не запомнил. Всех их, восполняя потери, я нанял месяц назад одной ватагой. Прошлым не интересовался. Солдаты справные и дисциплинированные. Обретаются пока в роте на вспомогательных ролях – к охране Карла, естественно, не допущены.
– Негоже, капитан, в эти дела лезть… – с угрозой прошипел Михель. – Наша мать церковь не ошибается в своих определениях. И не нам вмешиваться в деяния ее.
– В самом деле… – поддакнул ему Зеллер, – не стоит вмешиваться…
Остальные промолчали, но руки, положенные на эфесы палашей, явно свидетельствуют о намерениях.
– В сторону, солдаты! – лязгнул голосом Якоб Бользен и стал со мной рядом. – Кому сказал! Иначе!..
Вот так, значит… Якоб со мной с самого начала – в нем сомневаться не приходится. Кто еще? Клаус, Иост и казначей. Сука… считай, один сержант, пажи даже не одоспешенные, а Хорст – так вообще божье недоразумение. А арбалетчики – в кирасах, капеллинах, при мечах и алебардах. И олух Нидербоккер до сих пор без памяти лежит…
– Что это значит? – вкрадчиво поинтересовался я и сделал маленький шажок вперед, выбирая позицию. – В чем дело, ребята? Я так понял, что вы решили мне… мне, своему командиру, воспрепятствовать? Да я же ничего пока не собираюсь делать. Замуровали – значит так надо…
Еще шажок…
– Не своему командиру, а человеку, собравшемуся попрать деяния церковные! – выспренно и фанатично ответил Михель. – Я устав зна…
Но не договорил – клинок эспады перерубил ему голосовые связки вместе с кадыком. Одновременно дага с легким хрустом проткнула глазницу Гвидо. «Удар быка» – одновременный удар эспадой и дагой по разным направлениям. Мастер Понс из Перпиньяна может гордиться мной, все сделано как по его учебнику…
Разворот, сближение, махи и одновременный дикий захлебывающийся вой обоих спитцеров. Пикинеры даже не успели палаши из ножен вытащить. Первый шлепнулся на пол с перерубленными связками на ногах, а второй, скрючившись, зажимает фонтан крови, бьющий из паха…
М-да… В самом деле, черт знает что… Порой я совершаю грандиозные ляпы. Рояли в кустах сверкают своими полированными боками. Думал, обвыкся уже. Пообтесался… Ан хрен! Ну как должны среагировать невежественные, средневековые и глубоко верующие персонажи, если на их же глазах кто-то соберется исправлять правосудие, исполненное их матерью католической церковью? Думать надо, барон. Думать, а потом делать. Тьфу… Таких солдат собственными руками изничтожил… Тем более непонятно пока, из-за кого. Но ничего уже не исправишь.
– Эка вы их, капитан! – Якоб восхищенно развел руками. – Сколько раз видел вас в деле, а все равно впечатляюсь. Я уже рубиться собрался.
– Добить? – хором поинтересовались Клаус и Иост, потянув из ножен кинжалы.
– Да… И, Якоб… сколько я их тогда нанял?
– Десяток… – почесал голову под саладом Бользен. – Здеся четверо. Троих срубили обозники вчера… Одного, самого крепкого из них, еще раньше ядром достало. Ну да… осталось еще двое. Все – одна компания. Они и держались особняком. Давно на них обращал внимание. Я вас правильно понял, капитан?
– Да. Сразу после того, как поднимемся на поверхность… – Я не стал объяснять причины приказа.
Якоб правильно все понимает. Оставшаяся парочка может превратиться в источник ненужных проблем. Да, я подозрительный урод. Да, я оскотинился по самое не хочу. Но я живой. И собираюсь таковым оставаться как можно дольше. Формально я прав. Ослушание приказу наказывается смертью однозначно. А в данном случае просто действую на опережение.
Подошел к казначею:
– Займись казной. Тебе привычней будет. А мы тут сами…
Некрепко схватившаяся кладка с одного удара посыпалась на каменный пол. Поднес факел к нише…
Так и есть: скрюченное, тоненькое тельце в белом саване. Девушка… Совсем молоденькая. Почти ребенок. Живая?
Якоб поднес полированный клинок кинжала к губам девушки, а потом, понурившись, отрицательно покрутил головой: