Он казался ей и в самом деле каким — то древним первосвященником явившимся из глубин веков для того, чтоб обвенчать их.
— Смертию смерть поправ… жизнедавче… человеколюбче… — доносилось до нее.
Елену словно невидимая рука толкнула — и она перекрестилась — троеперстно.
— Честнейшую Херувим… и славнейшую без сравнения Серафим…
Их подвели к аналою. Елена не слышала голосов и невнятно доносилась речь Священника. Отец Феогност произносил предвенчальную молитву, затем трижды прочитал «Отче наш», и «Богородицу». Елена замерла, слушая затверженные недавно а теперь как будто знакомые с детства слова.
— Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою… благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших… аминь…
И хор из трех десятков певчих — детей-семинаристов и двух десятков дородных монахов возглашает.
— Исаия, ликуй!..И вы, дщери Иерусалимския!.. И вы, дщери Иеффая!..
И отец Феогност стоит, воздымая руки, седовласый, напряженный а после возглашает зычно на весь собор святые слова соединяющие людей именем Творца.
Он только что не сиял от гордости — пусть сейчас во Владимире три митрополита и заслуженные епископы с архиепископами — но таинство брака — брака Императора Всероссийского! — должно совершать именно ему.
— Венчается раб Божий Георгий рабе Божией Елене…
— Кольцо — обычное золотое обручальное — уже на ее руке.
— Венчается раба Божия Елена рабу Божию…
Кольцо… Она сама должна надеть ему кольцо — а руки дрожат. Георгий стоит перед ней, облаченный в свой сияющий, парчовый наряд, и меховую шапку что блестит драгоценными каменьями.
Государь…
И Елена, глядя прямо в глаза Георгию, надела на его палец кольцо короля-крестоносца — оно охватывает палец как будто делалось для него.
Священник, что держал над ними венцы явно волновался — руки его дрожали…
— Венчается раба Божия Елена рабу Божию Георгию…
Они направились к аналою. Отец Феогност осенил их крестным знамением.
Вот он, золотой, сверкающий, старый, венец над ними…
Толпа гостей крестится. Императрица-мать, дядья и племянники Георгия, с ним их жены, чада и домочадцы…
А еще — за стенами собора — простой народ.
Они сейчас молятся за неё и за Царя — и сейчас их мозолистые руки творят крестное знамение, троеперстие во имя Троицы Единосущной. Сейчас по всей России — за вычетом может самых глухих «medvezjih» углов народ молится за нее — а может поднимает чарку во здравие молодых… Она представила этот «народ» — сельские священники в бедных бревенчатых храмах; офицеры и солдаты в провинциальных полках; бородатые лавичники — ой — лавочники! — в сапогах-бутылках, мужики в армяках и гимназистки…
Отец Феогност беспрерывно крестил их, словно боясь, что они останутся хоть на миг без защиты знаменья, без осеняющего крыла Божия.
— Гряди, голубица!.. — тоненько, торжественно, медленно поют певчие…
«О Георгий, вот я и Твоя жена. Вот и повенчал нас Господь… Все сделалось само. Как? Нам этого теперь уже никогда не понять.»
Он склонился к ней и его губы коснулись её щеки…
— Исайя, ликуй! — торжествующе запел хор — грянув словно с небес. Гости закрестились.
— Гряди, Голубица!!
Она не помнила толком как вышла из храма — твердо запомнилась лишь его рука в жесткой парче твердо держащая ее за локоть.
А под светом солнца на нее накатило густое гуденье медного баса — ударили в колокола…
И волны густого тяжелого звона накатывали, плыли сияющим облаком, вызывая ощущение счастья и благоговение…
* * *Дальше было возвращение к губернаторскому особняку, где в огромном шатре их ждали накрытые к пиршеству столы…
Оркестр Мариинского театра заиграл полонез. А гости, сели за столы, залах, и под нежные порхающие звуки принялись уплетать зернистую икру, тарталетки, заливные, салаты, жареные лангусты, ризотто с белыми трюфелями мороженое, пить из хрустальных бокалов вино столетней выдержки, желая венценосной паре долгих лет жизни и любви. Было много цветов — темно-пурпурные и черные орхидеи, белые гвоздки, маргаритки — в таком изобилии, что дух захватывало — два вагона цветов в бадьях оцинкованной жести с водой доставили из Москвы. (Это не считая полевых цветов и цветов из палисадников горожан пошедших на украшения улиц и убравших центр Владимира растений из усадебных оранжерей).
Фрукты в вазах — яблоки, сливы, виноград и ананасы…
Для новобрачной были приготовлены особые блюда — французской старой аристократической кухни: королевский суп — курятина на молоке, с толчеными орехами, цыплята «кок-о-вин», с гарниром из томленного в духовом шкафу гороха, бараньи отбивные под соусом а на десерт «омлет-суфле».
Запивая это все охлажденным фруктово-ягодным компотом, Елена думала что отныне старая жизнь закончилась.
Да — сегодня первый день новой жизни. У нее есть теперь муж.
«Муж и Царь твой. И Господин твой. И Владыка и Повелитель твой.»
Глава 3
В наступившей тишине четко прозвучал щелчок поворачиваемого ключа, и тихий полусумрак окружил ее.
Елена вздохнула.
Последние три часа Елена провела в шумной суматохе пира. К счастью, Елене не надо было общаться с каждым из приглашенных. Ее роль сводилась к тому, чтобы тихо сидеть за столом, пробовать разнообразные блюда да по глотку отпивать шампанское из изящного бокала — в ожидании того что определено судьбой этой ночью. Ее пальцы вздрагивали — она один раз чуть не уронила хрустальный бокал.
И вот все кончилось и Агафоклея проводила ее сюда — в спальню убранную и задрапированную особо привезенной из Петербурга мебелью и коврами с портьерами. Но что дальше?
— Мне надо в ванную, — сообщила она Георгию нарочито спокойно.
Умывшись, обтеревшись при свете маленькой керосиновой лампы на медном крюке и накинув халат, она вернулась — а Георгий уже обнаженный — лишь прикрывшийся полотенцем сидел на кровати.
…Он поглядел в её сияющие глаза… и смутился…
…У нее ещё этого не было…он понимал, что должен быть нежным и ласковым не уподобляясь дикарю.
Полотенце соскользнуло на пол. При свете ночника она увидела его всего… и мельком подумала о тех женщинах что также ждали его в постели… Сколько их было? Но какая разница? Мужчина имеет права каких нету у женщины — причем права дает не закон а природа… Ибо мужчина не забеременеет от мимолетной связи…
Елена… милая… — он обнял ее.
Елена покраснела когда он совлек с нее халат.
Обнаженная она стоит перед ним. В комнате почти темно. Лишь слабый, едва уловимый свет от нескольких свечей. И возбуждающий запах из ароматической лампы.
— Я все время любуюсь тобой. Ты очень красивая и такая уверенная в себе. А как насчет поцелуя? — руки Георгия лежали на талии девушки, притягивая ее к мужскому телу. Его губы были так близко, что она не выдержала.
Они поцеловались.
Елена почувствовала, что уже не стоит на ногах, а почти лежит на его руках, откинув голову. Его поцелуи переместились на шею., потом он начал двигаться в сторону уха и прикусив мочку, прошелся по нему языком. Она была уже готовы кричать от прикосновений и одновременно пыталась оттолкнуть его прочь от себя. Через пол-минуты тело начала снова слушаться, и Елена нашла силы прервать поцелуй….
Георгий притянув к себе, целует ее в губы. Она обнимает его за шею и вдыхает его запах…. Слышит, как стучит его сердце. Его руки ласкают Елену. Он осыпает поцелуями ее лицо, шею. Очень медленно, нежно, не спеша.
Чуть касаясь руками, он целует грудь, ласкает языком, покусывает соски… У нее вырывается стон. Она обнимает его голову и непроизвольными движениями судорожно перебирает, взъерошиваю волосы. Он опускается передо Еленой на колени и продолжает свои ласки, уже повергшие ее в состояние блаженной истомы. Она чувствует, как становится тяжелой и сладко ноет грудь. Он опускается ниже и целует живот, чуть ниже, еще… Елена смущается и невольно пытается освободиться из его объятий.
Он улавливает это едва заметное движение и, поднявшись с колен, вновь сладко целует ее в губы…
Елена осторожно прикасается к нему и они вместе ложатся на кровать..
Георгий ласково гладит Елену по голове, нежно-нежно целует в губы… Она обнимает его и робко, едва дыша, прижимается к нему. Он осторожно коленом раздвигает ее ноги. Еще секунда, и он уже над ней. Ее бьет мелкая дрожь… Видимо, интуитивно любимый чувствует, что она дрожит сейчас уже не от желания. И он не спешит… Он вновь осыпает нежными поцелуями ее лицо, шею, покусывает ушко. Затем целует в губы….
Сначала этот поцелуй робкий, несмелый, но постепенно, секунда за секундой, он становится все более горячим, страстным, глубоким.
«О, Боже, ТАК он меня никогда не целовал! Это что-то фантастическое.» Она уже позабыла обо всем. Лишь его губы, больше нет ничего… Почувствовав ее расслабленность, Георгий крепко прижимает Елену к себе, не прерывая поцелуй, чуть подается вперед и…
— Ааай!!! — Яркая вспышка боли. Инстинктивно она пытается вырваться из его объятий. Еще мгновение, и все проходит.
— Я люблю тебя. Ты даже не можешь представить, как сильно я тебя люблю. Девочка моя… — Он шепчет ласковые слова, гладит по голове, как ребенка, покрывает поцелуями шею… Он прошелся языком по ее уху, слегка прижал поцелуем.
— Все хорошо… — Елена развернувшись к нему, целует в губы.
Он с нежностью смотрит ей в глаза.
Вновь сливаются в долгом-долгом поцелуе. По телу медленно разливается жар. И безумно хочется снова почувствовать его там… Георгий вновь начинает ласкать Елену.
И чопорная леди отступила перед страстной женщиной, так неожиданно и сильно поднявшейся из неведомых глубин ее натуры. Елена оказалась бессильна перед этим напором…
Она каждой клеточкой своего тела подается навстречу его губам и рукам. Он целует, чуть сжимая, грудь, покусывает, втягивает в себя соски…. Каждое его движение отдается таким сладким, сводящим с ума ощущением там. Георгий доводит ее до исступления своими ласками, постепенно опускаясь губами все ниже и ниже…. У нее вырывается стон. Она стонет, уже полностью перестав себя контролировать. «Ну, возьми же меня!..» Словно прочитав мысли, через мгновение он вновь оказывается над ней. Он крепко прижимает ее к себе и медленно, очень осторожно входит в нее, с ее губ срывается стон. Больно, но какая сладкая это боль… Она чувствует, что принадлежит ему, и уже только от этого Елену переполняет ощущение сумасшедшего счастья. Из глаз ее выступили слезы. Слезы счастья и слезы перехлестывающих чувств…
Георгий вопросительно смотрит на нее:
— Как ты? Все хорошо?…
Елена улыбается в ответ и целует его.
Он начинает двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Она сгибает ноги в коленях и обнимает ими его за талию. В этот момент ему удается почти полностью войти. Он задевает что-то внутри, ее словно молния пронзает и она невольно вскрикивает. Он на секунду замирает и смотрит на нее испуганно:
— Больно?
— Нет-нет, только не останавливайся, прошу тебя…
Он целует в губы и вновь входит в нее. Она не может сдержать стон.
«Как же хорошо… — проносятся мысли в голове Елены, — что со мной творится? Я уже совсем позабыла о боли. Каждая клеточка моего тела кричит о моей любви к этому мужчине. Только отдаваться ему, отдаваться без остатка, до пика, до капли, раствориться в нем, чувствовать его в себе, глубоко-глубоко, дарить ему счастье быть любимым… Я чувствую, что ему очень хорошо сейчас.»
Он чуть постанывает, целует ее, прерывающимся голосом шепчет какие-то нежности.
Еще миг и это сладкое ощущение счастья становится невыносимым для Елены.
Она непроизвольно подается любимому навстречу. Еще движение, еще и…. Ее подхватывает что-то и уносит в небо, тело скручивает сладкая судорога, из груди вырываются рыдания. Елена извивается под ним, чувствуя как его бьет дрожь и слыша его стон. Он делает последнее движение и замирает. Через несколько секунд все проходит. Георгий ложится рядом и обнимает Елену. Какое-то время они молчат, переводя дыхание…
— Я люблю тебя… — шепчет Георгий. Он поворачивает ее к себе лицом и кладет на спину оказавшись сверху. В этот раз было дольше, но в один момент Елена почувствовала, как вновь пламя забушевало внутри нее. И издав крик, она выгнулась под ним словно потягивающаяся кошка. Она чувствовала себя не просто удовлетворенной, а очень-очень счастливой. Георгий лег рядом со ней.
Елена повернулась и прижалась к нему. Он крепко обнял ее..
Елене стало так хорошо и тепло на душе, сегодня она все-таки стала счастливой… Свернувшись клубочком она засыпает в кольце любящих рук.
Я вспоминаю ту ночь… Их было много — многих я не вспомню. Я знаю что не все женщины помнят то как утратили девичество и вошли в новую жизнь… Но ее я помню и буду помнить даже на смертном одре и даже за порогом жизни — если души помнят свои земные страсти.
Мой любимый! Ты научил меня не скрывать своих желаний, сделал мое тело чувственным и ненасытным, прогнал прочь ханжескую стыдливость… Потом я поняла — что имели ввиду древние говоря о Таинствах Исиды и Астарты. Но испытала это я именно тогда.
В губернаторском дворце отмечался день рождения принцессы и без пяти минут императрицы Елены Филипповны. Это была не придворная церемония или государственный праздник, а семейное торжество — без всяких сложных ритуалов, расписанных по малейшим деталям правил и тому подробное. Правда Гофмаршальская часть составила бы программу празднества — с приглашением хора столичного костела и исполнением серенад под окнами дворца и выступлением во владимирском театре Мариинского балета… Но когда выяснилось что в России соответствующих дворцовых правил как отмечать день рождения некоронованной жены императора не выдумано — решили умыть руки. Только близкие были приглашены к императорскому столу — накрытому всего на двадцать кувертов. Гости расселись за тремя столами составленными «покоем» в середине каждого стола располагались корзины со свежими цветами, на трех серебряных блюдах поданы конфеты, бисквиты, фрукты и свежая земляника. Рядом, в Уголовой гостиной стоял стол с закусками. Гостям подавали русские и французские вина — привезенное вчерашним поездом «Божоле»; Leoville 1874 года; и отечественное шампанское. Гостям предлагались суп из сливок со спаржей, пироги «гатчинские», форель «по-американски», отбивные из баранины, филе ягненка, фаршированное свежим горохом. На десерт были персики. В завершение на балконе пили кофе и шоколад.
Тогда же Елене Филипповне вручили подарки. Мария Федоровна — сапфировое колье работы ювелира Фридриха Кехли — и диадему увенчанную шестнадцатью густо-синими сапфирами в окружении бриллиантовых искр. Георгий подарил супруге жемчужное ожерелье в пять ниток весом без малого в тысячу карат и бриллиантовый фермуар работы Фаберже.
Еще одна служба — благодарственная — состоялась вечером в Церкви Покрова…
Стоял прекрасный день, и я навсегда запомнила белую церковь с островерхим шатром и золотыми крестами на них, блестевшими и переливавшимися на закатном солнце. Это была древняя знаменитая церковь, сейчас известная во всем мире…
Мысли мои тогда были однако далек от горнего… Я мечтала объездить страну царицей которой стала.
Увидеть ее огромные просторы, проехав насквозь снежные леса, ковыльные степи, бесконечные реки, текущие из жарких степей к ледяному океану.
К Байкалу. В горы Алтая и Хамар-Дабана. На Ангару… На Волгу. В леса… К Белому морю и святым Соловкам. К тигриной тайге Приморья и бамбукам Сахалина. К древним городам Туркестана и святому Арарату.
Многое — очень многое не сбылось — монарший удел — это тяжелый труд — не оставляющий времени на свои желания — если конечно царствующий понимает свой долг. Все же я не жалею — ибо взамен исполнения житейских желаний мечтаний судьба дала мне по настоящему великий Царский — путь…