Это прозвучало как обещание. Она согласно кивнула головой. В этот момент наблюдавший за больницей человек звонил по своему мобильному телефону.
– Она приехала в больницу. Да, она сейчас находится здесь.
– Мы высылаем людей, – услышал он приказ, – оставайся на месте, никуда не уходи. Нужно проверить всех пациентов этой больницы. Наверное, он там.
– Хорошо, – согласился наблюдатель, – я жду вас рядом с больницей. Записывайте адрес.
Через десять минут Элла собралась уходить. На прощание она кивнула Саиду и даже поцеловала его в лоб. Правда, при этом сильно покраснела. Она вышла из больницы в таком состоянии, что уже не в силах была что-либо замечать вокруг. Домой ее провожали двое наблюдателей, но она была настолько погружена в свои мысли, что они могли особенно не прятаться, она бы их все равно не увидела. Остальные в это время проверяли списки пациентов больницы. Через три часа стало ясно, что пациента с фамилией Курбанов в больнице не было. Фамилия Ягубов там также не значилась. Растерявшиеся проверяющие доложили о результатах руководителю группы.
– Сколько всего в больнице людей? – рассерженно спросил тот.
– Сто семьдесят больных и около восьмидесяти врачей и медсестер, – доложили они.
– Завтра утром начнете проверять все палаты подряд, – распорядился он, – ему некуда было деться. Он находится в больнице.
День тринадцатый. Тверь. Четверг. 5 июля.
В этот день в Тверь прибыли двое сотрудников ФСБ из группы полковника Машкова, чтобы проверить данные на бывшего сотрудника ПГЯ Игоря Викторовича Рашникова. На железнодорожном вокзале их встречали двое сотрудников областного управления контрразведки. И уже на вокзале они огорчили приехавших сообщением о том, что Рашников утонул два дня назад в реке и его тело до сих пор не было найдено.
Приехавшие сотрудники оказались дотошными. Они съездили в дом, где жил Рашников, встретились с его безутешной хозяйкой. Они побывали в спорткомплексе, где он работал много лет, побеседовали с его коллегами. Они даже опросили свидетелей, оказавшихся во время трагедии на реке, и навестили Шикина, который продолжал винить себя за неосмотрительность. Несчастный бывший военком искренне считал, что обязан был внимательнее отнестись к своему приятелю, жаловавшемуся на сердце. Он полагал, что причина несчастья могла быть только одна: у Рашникова случился инфаркт, он упал в холодную воду, сил выплыть не хватило, и течение унесло его тело. Такова была версия Шикина, который не только себя убедил в этом, но и настойчиво убеждал всех остальных, придумывая все новые детали, чтобы подкрепить свои выводы.
К вечеру прибывшие из Москвы сотрудники ФСБ доложили своему начальству о случившемся. Они не забыли добавить, что версия о смерти Рашникова от сердечной недостаточности, которая привела к трагической случайности, была принята не только областным управлением ФСБ, но и прокуратурой, проводившей расследование.
Машков внимательно выслушал сообщение и попросил уточнить некоторые подробности случившегося. Особенно его интересовал вопрос: жаловался ли ранее на сердце Рашников и если жаловался, то к каким врачам он обращался. Его сотрудникам пришлось снова посетить Тину Михайловну и уточнить у нее, жаловался ли на сердце Рашников. Она немедленно подтвердила, что жаловался. Раз в несколько месяцев предусмотрительный Рашников действительно хватался за сердце, покупал валидол и затем незаметно его выбрасывал. Он заранее побеспокоился о том, чтобы его легенда выглядела убедительной, чтобы в будущем, когда он решит исчезнуть, Тина Михайловна действительно подтвердила бы его частые жалобы на боли в сердце.
Сотрудники вернулись в гостиницу, уже не сомневаясь в том, что с Рашниковым действительно произошел несчастный случай. Они были бы крайне удивлены, если бы узнали, что в тот же день утром в Тверь кроме них прибыли еще двое сотрудников Службы внешней разведки. Одним из них был капитан Юрий Чирковский. На вокзале их никто не встречал и никто не организовывал официальных встреч с квартирной хозяйкой и сослуживцами по работе.
Чирковский, в отличие от сотрудников ФСБ из группы Машкова, имел возможность ознакомиться с некоторыми фактами из биографии Рашникова. Он реально представлял себе его возможности и мог предположить, к каким методам прибегнет Посол, чтобы уйти от возможного наблюдения. Именно поэтому Чирковский и его спутник начали с того, что поехали на берег реки, где произошел несчастный случай, и внимательно обследовали место. Течение реки было спокойным, а глубина не столь впечатляющей, чтобы тело Рашникова не всплыло в том самом месте, где перевернулась лодка.
Затем они отправились в прокуратуру, где выяснили, что за последнее время произошло еще два из ряда вон выходящих события: убийства капитана Аримова и полковника Кулакова. Несмотря на то что сотрудники прокуратуры связывали смерть обоих офицеров с бандой Глухаря, у Чирковского возникла своя версия случившегося. Потребовался звонок из Москвы, чтобы ему разрешили ознакомиться с материалами уголовного дела, там он нашел некоторые детали, которые подтолкнули его к определенным выводам. Особенно интересным он считал тот факт, что в пуленепробиваемом жилете Аримова застряли три пули, которые были выпущены с довольно близкого расстояния.
В общем, каждая пара профессионалов искала то, что хотела найти. Сотрудники ФСБ нашли подтверждение тому, что бывший сотрудник КГБ СССР полковник Рашников был обычным пенсионером, часто жаловавшимся на больное сердце, не сумевшим устроиться в жизни и так нелепо окончившим свою жизнь. Все новые факты убеждали их в правильности этих выводов. В отличие от них, Чирковский и его напарник не сомневались в том, что Рашников, искусно отошедший в тень, удалившийся от активных дел, исключительно опасный профессионал, который наверняка имел отношение к громким убийствам, случившимся в Твери, и который разработал версию собственной смерти, чтобы в нужный момент исчезнуть, уйдя от наблюдения. Люди всегда видят то, что они хотят видеть, и слышат то, что хотят слышать. Я контрразведчиков была установка проверить пенсионера и уточнить данные по списку, который они получили. Я сотрудников Службы внешней разведки была установка – проверить «ликвидатора» Рашникова со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Поздно вечером Чирковский и его спутник подъехали наконец к дому Тины Михайловны. Когда они постучали, на часах было уже около девяти. Тина Михайловна была крайне удивлена их приходу.
– Извините нас, пожалуйста, – сказал Чирковский, – мы из Москвы, из Службы внешней разведки. Вот мое удостоверение.
– Все ходят и ходят, – удивилась хозяйка, – давеча дважды другие приходили. Говорили, что тоже из Москвы. Документов, правда, не показывали. А вы разве не с ними приехали?
– Нет, мы из другой службы, – пояснил Чирковский, – они одни приходили?
– Нет, не одни. С ними наш участковый был. Говорили, что они из... как это слово называется в общем… раньше КГБ было.
– Из ФСБ?
– Да, – обрадовалась она, – именно из Фе-Се-Бе. Так он и сказал.
– Все правильно. Только они были из ФСБ, а мы из СВР.
– Названия какие-то придумали, – ворчливо произнесла она, впуская их в дом, – раньше все было просто. Знали, что есть КГБ, прости их господи. И там мужики солидные работают. А сейчас такие мудреные названия попридумывают, иной раз язык сломать можно. Ну, проходите, проходите в комнату. До вас здесь уже были, они все осмотрели. Вам ведь, наверное, второй этаж нужен. Вот уж я не думала, что Игорь Викторович раньше в КГБ работал. Он говорил, что военным был, я ему и верила. А он, оказывается, раньше в КГБ работал.
– А, что, если бы узнали, вы бы его не пустили? – уточнил Чирковский.
– Господь с вами, – замахала руками Тина Михайловна, – конечно, пустила бы. И еще бы гордилась. Тогда в стране порядок был, не то что нынешний бардак. Пошто пенсионерам пенсию задерживают? Денег, говорят, нет. А я им говорю, чтобы своих воров потрясли. Авось тогда деньги и появятся.
– Наверное, – вежливо согласился Чирковский и, чтобы прекратить старухины причитания, спросил. – Нам можно осмотреть его комнату?
– Все ходят, – пробормотала старуха, – а чего ходят, сами не знают. Идемте, я вам покажу. Только у него не одна комната была, а две. Я меня все равно второй этаж пустовал, я его и сдала Игорю Викторовичу. Хороший он человек был, царство ему небесное. Очень хороший, внимательный и всегда такой спокойный.
Она поднялась первой по лестнице, показывая гостям дорогу. Чирковский и его напарник шли следом.
– Вот его комнаты, – вздохнула Тина Михайловна, – смотрите все, что у нас есть.
Чирковский осмотрел комнату. Никаких видимых следов того, что здесь жил «ликвидатор», вроде бы не было. Он прошел во вторую комнату. Здесь тоже незаметно было ничего необычного. Чирковский увидел стоявший на столике телевизор. Его удивило, что у телевизора не было антенны. Никакой антенны. Он подошел к столику, стоявшему в глубине комнаты, и, наклонившись, стал осматривать стены.
– Я него был компьютер? – спросил Чирковский.
– Был, – подтвердила Тина Михайловна, – но когда он умер, здесь компьютера не было. Он все отсюда убрал.
– Нашел, – Чирковский отодвинул столик, показывая на оставшийся след от телефонного провода, оторванного, очевидно, совсем недавно, – его компьютер был подключен к сети Интернета, – пояснил он офицеру разведки, приехавшему вместе с ним.
– Здесь, наверное, была еще параболическая антенна, – предположил офицер.
– Думаю, что да, – согласился Чирковский, – но он ее разобрал.
Он прошел в первую комнату, затем снова вернулся во вторую. Обратил внимание на книги, стоявшие в комнате. И вдруг, повернувшись к Тине Михайловне, спросил:
– Скажите, пожалуйста, вы не замечали, чтобы ваш жилец в последнее время выбрасывал какие-нибудь книги? Может, он их выбрасывал и раньше?
– Раньше не выбрасывал, – убежденно ответила Тина Михайловна, – а несколько дней назад пошел выбрасывать целую сумку книг. Только они были на английском языке. Я еще тогда удивилась.
– На английском? – заинтересовался Чирковский. – Только на английском?
– Не знаю. Но книг много было. Я даже удивилась. Он ведь у нас много читал. И много газет выписывал. Только он все газеты уничтожил, как будто предчувствовал свою смерть, царство ему небесное.
– Спасибо, – кивнул ей Чирковский, – большое спасибо. Вы нам очень помогли.
Они возвращались на вокзал поздно вечером, когда многие улицы города погрузились в привычную тьму. И только когда они были уже на перроне, Чирковский, как будто выйдя из глубокой задумчивости, обратился к своему напарнику. Тот был не простым офицером разведки, а профессиональным психологом.
– Что вы об этом думаете? – поинтересовался Чирковский.
– Никаких сомнений, – ответил офицер, – у меня нет никаких сомнений. Он наверняка инсценировал собственную смерть, чтобы исчезнуть.
– Похоже, что так, – уныло согласился Чирковский, – хотя для нас было бы гораздо лучше, чтобы вы ошибались. Иначе нам придется искать его по всему свету, пока он сам не захочет объявиться.
День тринадцатый. Москва. Четверг. 5 июля.
Рано утром Борис Макарович вышел из своего дома с портфелем в руках. Он редко пользовался своей машиной, забирая ее со стоянки только для поездок за город. В больницу и медицинский институт, где он преподавал, Тимакин приезжал без машины, благо метро было прямо напротив его дома. Выйдя на своей станции, он, привычно улыбаясь, в хорошем настроении направлялся к больнице. Здание было уже совсем рядом, ему оставалось только перейти дорогу, когда рядом с ним затормозила машина. Сидевший в ней мужчина спросил:
– Вы Борис Макарович Тимакин?
– Да, – удивился он самому вопросу и тому, с какой бесцеремонностью обратился к нему незнакомец, даже не сочтя нужным выйти из машины.
– Мы бы хотели, чтоб вы поехали с нами, – предложил незнакомец и открыл дверцу.
Тимакин удивленно обернулся. Сзади его подталкивали двое неизвестных. В этот момент рядом затормозила милицейская машина. Это были знакомые ребята, которые патрулировали их район. Сыну одного из них он сделал операцию в прошлом году.
– Здравствуйте, Борис Макарович, – крикнул лейтенант, – вы опять без машины?
– Ты же знаешь, что я не люблю стоять в пробках, – улыбнулся в ответ Тимакин и, оттолкнув одного из теснивших его людей, обошел их машину и пошел к переходу. Незнакомцы смотрели на него, на милицейскую машину и не решались ничего предпринять. Тимакин перешел улицу и, обернувшись, помахал рукой сотрудникам милиции, оказавшимся на его пути как нельзя кстати.
В этот момент он увидел, как из машины, в которую его хотели затолкать, вышел тот самый тип, что обратился к нему. На вид ему было лет сорок пять, не более. Высокого роста, худощавый, с длинным, вытянутым носом, глубоко посаженными глазами. Незнакомец перешел дорогу и двинулся следом за Тимакиным. Борис Макарович оглянулся, но ничего не сказал. В конце концов, в больнице они ему ничего не могли сделать. В свой кабинет он поднялся, уже немного успокоившись. Он всегда помнил о том, что инфаркты вызываются ненавистью и завистью. Оба эти чувства были ему глубоко чужды, ибо он считал, что генерировать такое ущербное чувство, как ненависть, абсолютно непродуктивно, а завидовать, прекрасно зная, что все люди изначально неравны, – глупо. Каждому от рождения давался некий набор качеств, который позволял человеку стать гением или остаться абсолютной посредственностью. Нельзя завидовать голосу Паваротти или аналитическому уму Эйнштейна. Именно поэтому Тимакин всегда находился в спокойном и доброжелательном расположении духа. Он был открытым человеком и в отличие от обозленных на весь мир неудачников или людей, пожираемых ненавистью к ближним, с доверием относился к окружающим. Может, именно поэтому, когда Элла пришла к нему и поведала свою удивительную историю, он сразу поверил ей.
Он переоделся в белый халат, когда его секретарша доложила, что к нему пришли.
– Кто пришел? – спросил Борис Макарович.
– Он не называет себя, но говорит, что у него к вам важное дело.
– Он один?
– Да, – подтвердила девушка.
– Тогда пусть войдет, – разрешил Тимакин. Ему было интересно, что конкретно эти люди хотели от него.
Неизвестный вошел в кабинет, мягко закрыв за собой дверь. Тимакин привычно встал, указывая вошедшему на кресло перед собой. Незнакомец прошел к столу, сел и подождал, пока сядет Тимакин. Лишь после этого он сказал:
– Мы хотели с вами поговорить.
– Вы выбрали своеобразный способ приглашения, – усмехнулся Тимакин.
– Извините, – пожал плечами незнакомец, – у нас не было другого выхода. Нам нужна ваша помощь.
– Кому это нам и почему вы не хотите представиться?
– Подполковник Самедов, – представился незнакомец. – Я могу показать вам свои документы. Я руководитель отдела министерства безопасности.
– Не понимаю, какое отношение я имею к вашему министерству, – удивился Тимакин, – и какую помощь я могу вам оказать?
– В вашей больнице находится бывший сотрудник нашего министерства. Бывший руководитель отдела, – уточнил Самедов, – мы бы хотели, чтобы вы сказали, под какой фамилией он здесь находится. И в какую палату вы его поместили. Больше нам ничего от вас не нужно.
Тимакин нахмурился.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Вы прекрасно понимаете, Борис Макарович, – строго сказал Самедов, – несколько дней назад вы помогли одной молодой женщине, которая попросила вас положить в больницу раненого человека. Вы нарушили закон, сделав ему операцию и не сообщив об этом в милицию. Кроме того, вы положили его в больницу под чужим именем. Я знаю, что он сейчас находится здесь. Мне нужно знать только, под каким именем.
– Почему вы так уверены в своей правоте? – спросил Тимакин.
– Мы все проверили, – ответил Самедов, посмотрев на часы, – мы проверили вашу больницу, Борис Макарович. Проверили списки всех, кто здесь находится. И не нашли нужной нам фамилии. Но мы убеждены, что человек которого мы ищем, здесь. И мы его все равно найдем.