Однако…
Зуб даю, это не эсесовская русалка постаралась. Слишком подбор продукта не женский. Хотя вполне могла поручить кому…
«Дачка» вполне ожидаемо меня с сокамерниками примирила…
Млять, как будто ничего не случилось и никаких немок я не спасал. Полное понимание момента и одобрение будущих, таких же идиотских поступков. Ну не уроды?
Кружки брякнув, столкнулись…
– За победу!.. Ты ей хоть вдул под шумок? – Иваныч крякнул и влил в себя обжигающее, вонючее пойло.
– За победу!.. Однозначно… – Камиль дернул кадыком пропуская в себя шнапс и сунул под нос корку хлеба. – Как тебя угораздило, туда глянуть? Я вот лежал смирно мордой в пол. А так бы и я спас. Фули там… – Он со свистом втянул воздух и закинул корку в рот.
– Мазл тов… Ну зачем вы так… – Рудик принюхался к кружке и судорожно сдерживая рвотные позывы, в несколько глотков выпил спиртное. Затем грызнул, своими лошадиными клавишами кусок колбасы подсунутый Иванычем, чуть не отхватив ему палец при этом. – Не надо все опошлять. Это просто благодарность за спасе– е– ение… – наш товарищ мигом поплыл и расплылся в блаженной ухмылке.
Три небритые рожи разом уставились на меня в ожидании подробностей…
– Значится так!.. – Нет, ну не могу же я разочаровать жаждущих подробностей боевых товарищей. – … а она под форменкой мягкая, мягкая и дух от нее идет… такой бабский… сладкий, сладкий…
– Ох, епать– колотить!..
– Шайтан!..
– Мамочка… держите меня трое… Правда пахла?…
– Правда – духами и бабой… А я беру ее так… за задницу… а сиськи болтаются… и тащу к выходу…
– А она?
– А ты?
– Ой, а меня рыгать тянет…
Короче, пузырь мы не допили. Вырубились…
Даже не обсудили, что же там такое епнуло…
Глава 3
Что произошло, мы так и не узнали. Не на следующий день, ни через неделю. Рудик просто фонтанировал предположениями, но со временем сам признал их абсурдность. Почти месяц нас из камер не выпускали совсем: только выносить парашу и сразу же загоняли обратно. Постепенно этот эпизод отошел на второй план, а потом и вовсе забылся. Кормить продолжали так же сытно и постепенно я стал приходить в божеский вид. Ожоги покрылись струпьями, а когда и они исчезли я осторожно попытался восстанавливать свою физическую форму. К очередному моему удивлению препятствовать никто не стал, наоборот; доктор совершавший ежедневный обход, одобрительно покивал головой отметив начавшие появляться зачатки мускулов.
Когда заключенных опять стали привлекать к работам, на базе уже практически ликвидировали следы шухера, даже домики заново перекрыли и покрасили.
Над нами не издевались, охрана если и прикладывалась, то исключительно по делу и то без фанатизма. Ну в самом же деле кто из узников станет обращать внимание на безобидные тычки прикладами, если в Заксенхаузене, за подобные провинности запросто забивали до смерти или затравливали собаками. И самое главное, никто над нами никаких экспериментов не ставил.
В общем, вот в такое непонятное место мы попали. Жрем, спим и в разминочном варианте работаем. Курорт ептыть… Все страхи постепенно стали забываться
Кстати, спасенную русалку, я так больше и не видел. И шнапса с колбасой тоже… А вот этого реально жалко.
Я лихорадочно искал возможность сбежать и совершенно четко понимал, что это невозможно. Это только в фильмах узники лихо совершают побеги, а в реальности все упирается в одно очень важное обстоятельство. Разоружить пару охранников не очень сложно. А дальше куда? Идти– то некуда! Остров, мать его, да и вообще, чуть ли не центр Германии. Бежать ради того, чтобы героически променять вот это райское местечко на обычный концентрационный лагерь и вылететь в трубу крематория облачком вонючей сажи?
Нет, увольте…
Да, возможно я не настоящий советский человек, но заведомый идиотизм совершать не буду. Такой вариант развития событий для возможен лишь тогда – когда другого выхода не будет. Когда останется только сдохнуть… А пока время терпит… Опять же каждый день работает на меня. Вот окрепну окончательно, тогда и посмотрим. Кстати своими соображениями я ни с кем не делился. А Рудика, подкатывающего с гнилыми базарами по теме, послал раз и окончательно, пригрозив свернуть шею.
Не то чтобы я не доверяю сокамерникам, наседок среди них нет и не может быть. Вычисляется это очень элементарно. Просто я совершенно точно знаю, насколько человек слабое существо. Подлое, безмозглое в определенных случаях и мерзкое существо, и я, скорее всего, тому не исключение. Когда начнут у того же Хацкевича и Губайдуллина, не говоря уже о Звонковском, ногти рвать и станет перед ними простенькая дилемма: сдохнуть в мучениях или рассказать о моих планах дяденьке с добренькими глазами, угадайте с двух раз как они поступят? Нет, конечно, все может быть, хотя бы в виде исключения подтверждающего правило, но случаи подобные, как раз очень редки. Все колются до самой задницы, все… Надо только правильный подход найти. Как это сделать, очень популярно и доступно мне в училище объяснили на спецлекциях, а во время работы в наркомате и на войне, сам закрепил навыки.
Так что не испытываю никаких лишних сомнений по поводу стойкости человеческого существа.
Да, приходилось потрошить людишек, стимулируя их желание излить душу… И не стесняюсь я этого ни капельки. Зачем? Враг есть враг… Даже если он ничего пока еще не сделал, а просто подумал. А на войне?.. С войной и так все понятно.
Никогда особо щепетильным и душевно ранимым я не был. С малолетства выживать приходилось. Как-то вот судьбинушка меня покрутила, что с самого детства я познал все мерзость и грязь жизни.
Родителей своих я не помню… Конечно порой мелькают некоторые очень смутные воспоминания, к примеру, я совершенно убежден что моя мать была очень красива, а отец был морским офицером, естественно белогвардейским, но к делу этого как говорится не пришьешь. Я даже не пытался ничего разузнать, ибо фамилию мне дали в детдоме, а других исходных данных попросту нет. Почему Ротмистров? А хрен его знает. Надо спросить у картавого уродца в пенсне, заставлявшего детей ходить строем в любую погоду и морившего голодом за малейшую провинность в карцере. Вот такой был у нас в детдоме ублюдочный директор. Плохо кончил товарищ. Помимо своих основных увлечений, Плева, да вот такая оригинальная у него была фамилия, очень полюблял маленьких мальчиков и девочек пощупать и нарвался как-то на только прибывшего симпатичного цыганенка. Тот не долго думая вогнал директору припрятанную заточку в пузо, а потом свалил через форточку. Поймали конечно и расстреляли за котельной, но Плева сдох в ужасных мучениях.
Назначили нового директора, бывшего матроса Балтийского флота. Товарищ Гаврилов, к методике воспитания подходил совсем не оригинально. Он своим пудовым кулаком мог и быка с ног свалить, но детдомовцев бил в пол силы. Любя… И почти всегда за дело. Честно говоря, совсем неплохим дядькой был. При нем кормить стали лучше, ибо он свернул челюсть набок начпроду в первый же день. А поварихой стала его жена, которая воровство на кухне извела подчистую. Правда норовом тоже отличалась крутым и запросто могла огреть черпаком.
Да, тяжело в детдоме было, порой очень голодно и холодно, да и место свое в стае волчат приходилось выгрызать зубами, но как ни странно, воспоминания о времени проведенном в старинном здании с колоннами, у меня очень даже неплохие. Почти нормальным человеком меня там сделали и я очень благодарен им за это…
В коридоре затопали сапоги и почти сразу брякнули засовы на двери соседней камеры. Потом повели куда-то двух ее обитателей. По шагам понял – что двух. На самом деле ничего трудного, звук от шагов почти у всех индивидуален.
– Куда это их? – вскинулся Рудик. – Вроде на сегодня все работы уже закончены. Да и ночь считай на дворе.
– А я почем знаю Рудька?.. – лениво потянулся на шконке Иваныч. – Мало ли куда. Не забивай голову дурным, давай я тебя лучше в шашки еще пару раз сделаю.
О безделья, Иваныч слепил из хлебного мякиша шашки, и виртуозно, всех в камере в них обыгрывал. С ним уже никто не соглашался играть, ибо рука у белоруса тяжелая и шишки от щелбанов долго не сходят.
– А если началось? – высказал предположение Рудик и сам мертвенно побледнел от такого варианта развития событий.
– Вот же шайтан! – выругался дремавший Камиль. – Вот чего тебе в голову всякая ерунда лезет? Что началось?
– Ну я не знаю… – замялся бывший военфельдшер. – Что-то плохое…
– Все что плохого с тобой могло случится, уже случилось, – философски заметил Иваныч.
– А если на опыты потащили? – прошептал Рудик. – Как в блоке «Д»… в Заксенхаузене.
– На хера тогда нас откармливать дурак! – зашипел разъяренно Камиль. – Это же перевод продуктов, немцы никогда на это не пойдут. Бережливый народец, мать его ети. Откормить и угробить? Не– ет, немчура от жадности удавится. Опыты можно и на доходягах устраивать. Не кипешуй раньше времени.
– Ну да… – засомневался Рудик. – Вроде верно говоришь…
– То– то же… – хитро улыбнулся Иваныч. – Ты басурманина слушай. Они, татарва казанская– то, народишко умный и хитрый.
– Бульбаш сиволапый… – беззлобно ругнулся Камиль и отвернулся к стене.
– А ты Сань что думаешь по этому поводу? – подсел ко мне Рудик.
– На опыты, Рудольф Валентинович. На опыты, куда же еще?
– Что правда? – ахнул парень, а потом разглядев мое выражение лица, сконфуженно улыбнулся. – Опять ты меня разыгрываешь Сашка.
– Не опять, а снова, – влез в разговор Иваныч. – А ты не ведись, оболтус. Чего в самом деле разнылся как баба?
Иваныч прогнал Рудика на свою шконку и заговорщицки мне подмигнул.
М-да… Для него все уже сложилось в стройную теорию. Куда на ночь глядя повели счастливчиков из соседней камеры? Конечно осеменять охочих до ласки фрау. Себе что ли придумать какую– нибудь идиотскую идею и свято в нее уверовать? Как там говорят? Дурень думкой богатеет. Вот, вот… именно про этот случай поговорку сложили.
Тьфу…
А все-таки куда же их повели?
Ответа на свой вопрос я не получил и спокойно заснул, пропустив момент когда соседей вернули назад. Если конечно вернули.
А вот утром… Сразу после подъёма пришли за мной и Рудиком…
Отконвоировали в самый дальний ангар, заставили одеться в резиновые глухие комбинезоны, напоминающие водолазный костюм и проводили в бункер, вход в который находился в том же ангаре.
А там…
Млять…
Сука….
Но лучше рассказать по порядку…
Спускались мы вниз по довольной узкой лестнице, закончившейся на глубине примерно метров десять большим тамбуром и массивной, бронированной дверью оборудованной мощными кремальерами. Охранник поставил нас лицом к стене, а сам снял черную трубку телефона вмонтированную в небольшой пульт. Пара слов и дверь слегка скрипнув, тяжело отворилась. За ней, нас приняла еще пара охранников, в почти таких же резиновых комбинезонах как у нас и натянутых на морды респираторах. Собственно, то что они охранники, я понял по перекинутым чрез плечо автоматам… и габаритам. Как на подбор, здоровенные уроды…
Воздух в бункере оказался неожиданно чистым, только с примесью чего– то лекарственного, а само помещение состояло из длинного коридора с дверями по обеих его сторонах. Двери тоже металлические, но менее массивные чем входные. Больше всего окружающая обстановка напоминала больницу или научную лабораторию, такое впечатление придавал кафель на полу и на стенах. И белый, нереально яркий свет.
Неужели все?..
Рудика стала бить сильная дрожь, в мертвенной тишине стук его зубов слышался не хуже чем барабанный бой.
И не мудрено… Сам лихорадочно трясусь, не смотря на нормальную температуру в бункере. Сука, страшно– то как…
Млять… обстановка зловещая и амбалы охранники в своих респираторах до энуреза кого хочешь доведут.
Как не внушал себе, что с нами ничего плохого не случится, избавиться от пакостного ощущения страха, так и не получилось. Сердце колотилось как барабан, со скоростью очереди из ППШ…
Сука!.. Возьми же себя в руки!..
Непереносимо захотелось сдернуть с плеча ближнего амбала автомат, прострелить башку второму охраннику, а затем устроить диктатуру пролетариата всем обитателям бункера…
Как только в голове появилась такая мысль, ноги сами сделали короткий шаг вперед и в сторону, подстраиваясь под размеренный шаг гестаповца, а рука…
– Людвиг, смотри, это мясо так дрожит, что скоро запачкает себе штанишки…
Голос прозвучал глухо и искаженно из– под респиратора эсесовца, которому я уже совсем собрался свернуть шею.
– Так объясни ему, что не стоит бояться, в дерьмо превратились два его камрада. А он еще с месяцок поживет. Ты же добрый парень Вилли? Успокой мальчика.
Второй охранник коротко хохотнул и шутливо толкнул напарника в спину.
– Вот еще, – тоже заржал Вилли. – Пусть гадит. Мне не жалко. В свои же штаны, не в мои.
Твою же кобылу в трещину!..
Я еле сдержал себя, до крови закусив губу. Все же так просто, уроды до предела расслаблены, ситуацию совсем не контролируют. Даже в нынешнем своем состоянии, я легко собью с ног «доброго парня» Вилли, застрелю из его автомата Людвига, а потом и самого хозяина дерьмовой машинки под названием МР-38. Сотни, если не тысячи раз, я показывал эти приемы обезоруживания ребятам на полигоне… Тело у меня сейчас слабое, немощное, но должно хватить просто техники…
Млять, рано…
Получается, изгаляться над нами не собираются…
Тогда какого хрена нас сюда привели?..
– Стоять! – скомандовал Вилли и нажал на кнопку звонка, на двери которой заканчивался коридор.
Щелчки замка и засовов, дверь открылась…
Глава 4
– Что мы выносили?
– Мусор.
– Не похоже. И вонь такая стояла…
– Это мусор! – твердо, убеждая больше сам себя, ответил я Рудику.
Да, мне больше самого себя надо убеждать, потому что я в отличии от него понимаю – в резиновых, больших мешках, которые мы вынесли из бункера, был не мусор. Конечно, можно их содержимое назвать и мусором, вот только я убежден – в этот мусор превратились ребята, которых вчера вечером вывели из соседней камеры. Да что там говорить!.. Я это знаю так же точно, как то, что надо быстрее валить с этого долбаного острова. И если я не сбегу в ближайший месяц, в таком же мешке вынесут меня.
И еще… Совершенно случайно, пока мы торчали в коридоре ожидая охранника, я слышал очень странный разговор доносившийся из-заприоткрытой двери соседнего помещения.
Говорила фрау гауптштурмфюрерин, именно та русалка с зелеными глазами, которую я спас из горящего домика. Она даже не говорила, а шипела как гремучая змея…
… доктор Краузе, кто вам разрешил проводить в мое отсутствие эксперимент, я спрашиваю! Кто? Молчать! Кто вас вытащил из концентрационного лагеря? Кто содрал с тебя розовый треугольник, розовый ты ублюдок! Отвечать!
– Фрау Гедин!..
– Молчать розовая свинья! Обращаться по званию, ублюдок!
– Фрау гауптштурмфюрерин, мне наконец удалось синхронизировать…
– Мне плевать на то, что тебе удалось синхронизировать, ты паршивый ублюдок! Кто руководит программой?! Кто, я спрашиваю?! Сегодня же… Сейчас же, ты отправишься обратно разнашивать ботинки в ту же клоаку, откуда я тебя вытащила!
– Но положение полей, совпало на семьдесят семь процентов, такого результата еще не было…
– Этот результат вполне можно было получить теоретическим путем! Вы даром потратили ресурсы! Вы тупой осел, доктор Краузе… Вы… Ты… Ты тупой мясник! Арестовать! Убрать его с моих глаз!..
Эсесовка выскочила из комнаты, скосила на меня глаза и фыркнув как кошка, умчалась по коридору, сопровождаемая свитой едва успевавшей за ней сотрудников. А потом охранники вытащили того самого доктора Краузе, напоминавшего мертвенно– бледный, живой труп.
Вот так… И что это все означает, я совершенно не понимаю. А чего я не понимаю, того я опасаюсь, тем более, вот такой неудачный и непонятный эксперимент, грозит превратить мою тушку в фарш из костей и мяса. Оно мне надо?