– Ты что рехнулась? Какая Вальхалла? Мне на фронт к своим надо…
– Давно уже рехнулась. С тех самых пор как нашла в тибетской пещере… – Катарина осеклась, секунду промолчала и торопливо закончила фразу. – Хватит разговоров. Лезь в капсулу и садись в кресло. Времени нет…
– Хорошо… Ты мне вот что скажи… Может больше и не доведется нам поговорить… Ты разведчица? Случайно не на Москву работаешь?
Шведка весело рассмеялась и ответила:
– Да нет… не разведчица и не шпионка. Я переворот в Германии хотела устроить… то есть, мы хотели. Но видишь, сорвалось. Все, хватит вопросов. Лезь в капсулу.
– А-а… Ну ладно. Если что, то я тоже не Жилин…
– Я догадывалась, хотя ты врал убедительно… лезь давай.
Внутри в капсуле ничего особо странного не было. Тесноватое помещение с двумя решетчатыми креслами намертво вмонтированными в пол и большой ящик у задней стены. Все поверхности покрыты тонким слоем резины. Чтобы током не долбануло?
Катарина пристегнула меня ремнями и защелкнула шлем на скафандре. Потом закрыла входной люк, уселась в кресло и пристегнулась. Секунду помедлила и стукнула ладонью по большой красной кнопке вмонтированной в подлокотник ее кресла.
Примерно с минуту ничего не происходило, затем послышалось легкое гудение и противная вибрация…
– Мама!..
Гудение сменилось диким ревом и…
Яркая, ослепительная вспышка, горячая волна, ощущение необычайной легкости и непонятной прозрачности своего тела. Потом все померкло…
Глава 8
– Твою же мать!.. – я на долю секунды пришел в себя, инстинктивно заорал, открыл глаза и не увидев ничего кроме радужных, переливающихся кругов, улетел опять в темноту, от жестокого удара сотрясшего капсулу. В последние мгновения ускользающего сознания, почувствовав сильный скрежет…
Сознание вернулось, так же внезапно как и пропало. С диким удивлением, я обнаружил себя висящим в привязных ремнях лицом вниз. Сквозь трещину в стенке капсулы просачивался свет, позволяющий разглядеть шведку, скорчившуюся в той же позе что и я. Другого освещения не было, хотя при старте горела тусклая красная лампочка.
Память не пропала. Я отчетливо помнил все…
– Ага… значит все-таки сбежали… – пробормотал я и постарался пошевелится. – М-да… Сойдет… спасибо, что живой остался.
Как ни странно, ничего особенно сильно не болело. Отстегнул шлем, вздохнул полной грудью и сразу зашипел. Ребра прострелило болью. Ну вот… а я уже порадовался.
– М-мать… Какого хрена капсулу так перекосило? Врезались во что?
Шведка тоже пришла в себя и увидев меня без шлема возмущенно заорала. Но понял я, что она злится, лишь по выражению лица девушки. Шлем глушил звуки почти полностью…
– Зачем ты его снял?… Инструкцию хрононавта что ли не читал?.. А ну надень…
– Угомонись… Какую инструкцию? Какого хрено… навта?..
– А-а-а… – Катарина смущенно стукнула себя рукой по шлему. – Вылетело из головы.
– Да сними ты его! – заорал я в свою очередь. – Ничего не слышно.
– Ну, да… – девушка сняла шлем и осторожно вдохнула. – Вроде нормально… И куда нас занесло?
– А я почем знаю? Хотел у тебя спросить… Смотри, капсула под наклоном. Нас входным люком уперло во что-то. Тут аварийного выхода не предусмотрено?
– Нет… – Катарина зачем-то покрутила головой. – Но можно сделать вот так…
– Стой! – заорал я в нехорошем предчувствии.
Но шведка уже открыла крышку пульта торчавшего из стены, рядом с ней и дернула за какую-то чеку…
– Млять…
Я уже устал материться, но по другому выразить свои эмоции не получается…
Оглушительно грохнуло, вспышка, капсула подпрыгнула и со скрежетом приняла сравнительно нормальное положение, только с легким креном уже в обратную сторону. Но не критическим.
– Что это было? – заорал я и закрыл глаза руками.
На месте входного люка образовалась отверстие в которое хлынул поток ярчайшего света. Глаза привыкшие к полумраку отреагировали соответственно. Пришлось зажмурится.
– Пиропатроны… – заявил смущенный голосок Катарины. – Люк отстрелился.
Я проморгался и увидел через дыру, покачиваемую легким ветерком ветку. Обычную ветку, с красивенькими фигурными листиками. И веяло влажным воздухом, разбавленным незнакомыми пряными ароматами.
– Земля… – разочарованно протянула шведка.
– А ты куда хотела попасть?
– Ну…
– Без всяких «ну». Нахрена нам какие-то Вальхаллы…и эта… как ее? Шаболда?..
– Шамбала… Неуч.
– И Шамбалы тоже. Надо быстро сориентироваться и двигать к своим… – я отстегнул привязные ремни и неожиданно шлепнулся на пол. – Что за хрень?..
– Вестибулярный аппарат расстроился, – прокомментировала шведка. – Подожди немного, все должно прийти в норму.
Девушка как раз вставать не спешила, осторожно разминая руки и ноги.
– А позволь тебя спросить к каким, «своим» ты собрался? – вдруг неожиданно спросила она
– К своим… – я все-таки умудрился встать и ждал пока пройдет головокружение. – К русским… советским…
– Они мне не свои, – буркнула шведка настороженно смотря на меня.
– Но мне-то свои. А ты… ты можешь считать себя военнопленной. И я тебе гарантирую действительно гуманное обращение и щадящий режим содержания. Но ты будешь обязана предоставлять свое тело по первому требованию…
– Руки! Руки вверх!
– Ты что?.. – я обернулся и увидел направленный на меня ствол пистолета.
– Ну что коммунист, взял меня в плен? – ехидно прошипела шведка. – Ты смотри… Все вы варвары такие подлые. Я тебе жизнь спасла, а ты меня в плен. Не видать тебе моего девичьего тела похотливый самец. Застрелю!
– Да я же пошутил! Согласен, не очень удачно…
– Поздно каяться.
– Не дури. Давай сначала разберемся куда мы попали. А потом топай куда хочешь…
От входа донеслось шипение пополам с клокотанием. Мы синхронно повернули головы и уставились на…
– Черт…
– Твою мать…
В отверстии торчала голова. Птичья голова… Или не птичья, потому что не на одну птицу обитающую на Земле, она не была похожа. Не претендую на роль эксперта по птичьему вопросу, но в зоопарк ходил. Даже страуса видел. Почему птица? У головы был клюв. Не просто клюв, а Клюв. Вот так. С большой буквы. Мощный, длинный, примерно с полметра длиной и расширяющийся на конце, переходя в некоторое подобие утиного, только распертого в ширину. Из-за клюва, по бокам головы, торчали большущие, красные глаза наполовину прикрытые морщинистыми веками… Ну и целая копна пушистых, бурых перьев на макушке, топорщащихся легким ветерком. Больше ничего я не рассмотрел, так как над срезом люка торчала только башка.
Птиц моргнул недоуменно глядя на нас и хрипло заорал, продемонстрировав несколько рядов мелких, иглообразных зубов в своем клювище.
Более мерзкого ора, я в жизни не слышал, но визг Катарины оказался громче. Шведка завизжав, еще и пальнула в птица из своей пукалки. Промазала, конечно. Голова мигом исчезла, до нас донесся удаляющийся топот ног. Такой впечатляющий топот…
– Фрау штурмбанфюрерин, мать твою ети, куда это ты нас зафигачила?
– Вот маму мою трогать не надо, – огрызнулась шведка, а потом немного неуверенно заявила. – Это страус… просто еще неизвестный науке… Значит мы…
– Можно я вооружусь, фрекен Катарина? – перебил я вежливо девушку и не дожидаясь ответа, принялся стягивать с себя здорово стесняющий движения резиновый костюм.
Добравшись до пистолета, почувствовал себя гораздо уверенней и осторожно выглянул в люк.
– Ну что там? – шведка нарисовалась рядом. – Ой… мама…
– Ага… мама.
Прямо перед капсулой, чернела воронка, именно туда мы так жестко воткнулись, а вокруг… вокруг, на сколько хватало взгляда, простирались наваленные как попало каменные глыбы, разного размера и формы, перемежающиеся густыми зарослями деревьев и кустарника. Над землей стояло легкое марево похожее на туман или болотные испарения.
– Это следы вулканической деятельности, – сообщила мне Катарина умным тоном и оборвав листочек с ветки принялась пристально его разглядывать.
– Чем это пахнет? – спросил я у нее.
Ветерок донес неприятный запах, немного напоминавший запах сгоревшего пороха, смешанного с отходами жизнедеятельности человека, называемыми в простонародье дерьмом.
– Сероводород. Похоже, вулканическая деятельность продолжается, но свежих следов извержения нет…
Я слушая девушку вполуха, изловчился и поймал подлетевшее на нас посмотреть здоровенное насекомое, чем-то похожее на стрекозу. Стрекоза громко жужжа и щелкая впечатляющими жвалами, пыталась в ответ на незаконное задержание грызануть меня за палец, а я пристально рассматривал ее, соображая, что же в ней не так…
Стрекоза как стрекоза. Очень большая правда. Нет, но что-то в ней все-таки не так…
– Это что за хрень? – сунул я ее шведке.
– Отстань! – не глядя отмахнулась она и ткнула рукой куда-то вдаль. – Смотри!!!
Примерно метрах в ста пятидесяти от нас, на полянке между скалами, паслось стадо птиц, похожих на большущие копенки перьев, из которых выглядывали довольно толстые, короткие шеи, оканчивающиеся маленькой головкой с толстым клювом, напоминающим массивное лезвие топора. Птицы активно копытили землю мощными когтистыми лапами, тыкаясь потом туда клювом. Так и подмывало их назвать по аналогии – топороклювами.
И перья… перья, были больше похожи на волосы, чем на привычное птичье перо. Размер птичек тоже впечатлял, самая маленькая из них оказывалась на голову выше меня, а это значит, высота ее была не меньше двух метров. Нехилый птиц получается…
– М-да… насколько я понимаю, ты сама не знаешь куда нас занесло.
– Ну да… – ошеломленно ответила шведка. – Я как-то совсем по другому, все представляла…
– Значит стоит начать с самого начала и рассказать наконец, что же ты изобрела и почему Рейх выделил под это дело такие колоссальные ресурсы. И вообще, кто ты такая?
– Это закрытая информация, – коротко отрезала шведка.
Но потом поняв что сморозила глупость, виновато улыбнулась.
– Хорошо… я тебе все расскажу, только давай сначала поедим. Просто умираю от голода. Я сегодня с утра только чашечку чаю выпила.
– А у нас еда есть? – очень заинтересованно, потому что голодное бурчание в желудке становилось все громче, поинтересовался я и выбросил в люк стрекозу, все-таки цапнувшую меня за палец.
– Есть! – гордо кивнула головой шведка. – У нас есть набор выживания, список предметов в котором, лично я составляла. И билась за него насмерть с интендантской службой. И победила!
Мы живенько переместились в заднюю часть капсулы, где Катарина стала копаться в ящиках, а я поглядывая на вход, занялся инвентаризацией нашего имущества, точнее, ревизией оружия. Что-то мне подсказывает, оно очень даже скоро станет не лишним. Собственно, оружие никогда не лишнее. Везде.
Как ни странно, прекрасно понимая, что меня занесло в совершенно неизвестные дали, да еще совершенно непонятным способом, я этого факта совсем не пугался. Почему? Все просто.
Да, любой нормальный человек, поглядев, к примеру, на птичек гуляющих в округе, должен забиться в истерике или на крайний случай впасть в прострацию. А я наоборот, почти счастлив. Да, я тоже считаю себя абсолютно нормальным, но… есть очень существенное «но».
Последние время, я только и делал, что старался выжить. Меня морили голодом, били палками, даже понарошку вешали два раза, старясь низвести до положения бесправной скотины. И надо сказать весьма преуспели в своих намерениях. Каждый день мог стать для меня последним и каждый день, я как мог боролся за свое существование. Холил и лелеял в себе мысль, что рано или поздно сбегу и отомщу. И тут наконец этот ад закончился. Я здоров, вооружен и я не в плену. Так какого рожна еще надо? Понятно, что окружающая обстановка вызывает здоровое недоумение, но только и всего. Ну разве что, еще здоровый скептицизм. Вот как-то не верю я, в мифические Вальхаллы и Шамбалы. Сорок третий год на дворе, для глупых мифов места уже не осталось. Просто на Земле, есть до сих пор совершенно неизведанные места, куда так и не ступала нога человека. Вот как раз в одно и таких мест мы и угодили. А если мы на Земле, то рано или поздно я выберусь к людям, вернусь в строй и отправлюсь на фронт бить фашистов, без ненависти к которым просто не вижу своего существования. А вопрос с пленом, в наркомате я как-то улажу, особенно если доставлю к ним вот такого языка. Просто не язык получается, а бездонная бочка стратегически важной информации. Только вот этой «бочке», о моих намерениях лучше не знать. Ладно, философию оставлю на потом, сейчас, гораздо приземленные моменты насущны. Так, что у нас есть? Перед отправкой, не особо разбираясь, мы покидали в капсулу все подряд.
Поискал взглядом автоматы и с унынием обнаружил их полное отсутствие… М-да… свой я оставил гуркху, а остальные… остальные, так и остались в ангаре. А вот пару комплектов полевой сбруи с подсумками, я все-таки прихватил. И на одной из них кобура с Вальтером висит, но в нее загляну позже.
Значится, у меня есть пистолет и куча патронов к нему. В количестве примерно двухсот штук. Если автоматные магазины полные, конечно. Весьма…
Пистолет отличный… Я повертел в руках парабеллум и вынув магазин заглянул на свет в патронник. Ну да… Почти новый, практически без потертостей… ага… семнадцатого года выпуска. Вообще, простите меня за крамольные слова, но Парабеллум – или как правильней будет, Люгер Р-08, как по мне, немного получше чем ТТ, или, тем более, чем ублюдочный ствол Коровина. По боевым качествам он с ТТ равнозначен, но Люгер, все же комфортнее сидит в руке. А мне попалась «морская модель» с более длинным стволом, что вообще замечательно, но в свою очередь, тоже имеет свой минус. Выхватывать из кобуры придется учится заново. Но это не проблема.
Я загнал патрон в патронник и положил пистолет рядом. На случай, если еще один кур в люк заглянет. Курятину я люблю.
Про кинжал я уже говорил. Здоровый такой обоюдоострый тесак… гм… наточен как бритва, баланс почти идеальный, правда, врезанная в эбонитовую рукоятку фашистская, разлапистая курица глаза мозолит. Выковыряю потом. А так всем хорош, фрицы ножи делать умеют. Да и не только ножи, честно говоря.
– Держи… – Катарина сунула мне в руки ломоть хлеба с сыром и колбасой, затем уселась напротив. – Это из припасов, которые я собрала на пикник. Совершенно случайно закинула сумку в капсулу. На сегодня хватит, а набор первой необходимости завтра вскрою.
– А автоматы забыла, – попенял я ей.
– Ты забыл, – безапелляционно заявила шведка и с аппетитом откусила от своего бутерброда. – Мне было чем заниматься, кроме автоматов.
– Ладно… ешь и разбирайся со своими стволами.
– А чего это ты раскомандовался? – надменно изогнула бровки девушка. – Я как бы постарше по званию буду.
– Ты уверенна?
– Нет? А кто ты? Понятно что обманывал, когда я интересовалась. Признавайся.
– Позже… Сначала оружие.
– Позже… – мстительно скривила губы шведка. – На ящике спиртовка и вода. Разберись с ними, я кофе очень хочу.
– Тебе не говорили, что ты стерва?
– Очень часто. Кофе я буду без сахара…
– … участвовала в трех экспедициях в Тибет. С отцом в тридцать пятом, я тогда еще совсем молодой была и в тридцать восьмом, уже от Аненербе. Ее возглавлял Эрнст Шеффер. А третью, в тридцать девятом, возглавила сама… – девушка замолчав, отпила кофе из стаканчика.
– Чего вас туда понесло? – воспользовавшись паузой, спросил я у шведки, и подкурил сигарету. В кармане парашютной куртки оказалось две пачки «Житана». Одна початая, а вторая целая.
– Зачем? А зачем там крутилась экспедиция вашего Старосельцева в тридцать втором году? И ваша же, Блаватская. И британец, профессор Мюррей, – ответила вопросом на вопрос шведка. – Тибет, мать цивилизаций и таит в себе многие тайны вселенной. Владеть ими – значит владеть миром. А импотент с челкой спит и видит себя, как раз властелином всего мира.
– Гитлер что ли? Правда импотент?