Волков остался в кабинете один. Еще раз огляделся. Надо же, Ильич на стене. Совсем не в тему. Хотя может замполит – коммунист по натуре?
Славик неожиданно вспомнил детство, когда, еще будучи в начальных классах, он пел в школьном хоре. Училка их тоже была до Ильича фанаткой, и поэтому Славик вместе с другими малолетками надрывал неокрепшую глотку: «Ленин всегда живо-о-ой, Ленин всегда со мно-о-ой!» Как теперь в некоторых школах: «Алилуйя-а-а! Алилуйя-а-а!»
А Ленин сейчас у многих висит, на всякий случай наверно. Он же всегда живо-о-й…
Столик у замполита был навороченный. Галогенная настольная лампа, телефон с автоответчиком, импортный настольный календарь. Тут опытный взгляд Волкова остановился на знакомых очертаниях обнаженного женского тела. Усмехнувшись, он встал с кресла, подошел поближе и рассмотрел календарь. Оригинально. На каждой странице контуры голых дам в различных позах. Скорее из любопытства, чем специально, Слава перекинул страничку. Дама Чуть сменила стойку. Но не она уже интересовала Волкова. В районе ее симпатичного задика был написан тот самый телефон, по поводу которого он сюда и приехал. Икнув от удивления, Слава перелистнул страницу обратно и вышел из кабинета. Свою миссию он посчитал выполненной.
ГЛАВА 5
Кивинов еще раз нажал на звонок.
– Что за черт? Они же все дома. Эдик, давай на всякий случай под окно.
Каразия побежал вниз.
Тут за дверью послышался какой-то шорох, «и тихий голос спросил:
– Кто там?
– Ирина, это милиция. Мы звонили вам. Откройте.
– Мне сказали никому не открывать.
– Да это я сказал, я.
– Я не открою. Может, вы не милиция вовсе.
– Ничего не понимаю, – сказал Кивинов, повернувшись к остальным.
Он позвонил в квартиру напротив. Дверь ее почти сразу распахнулась. Здоровый парень удивленно посмотрел на оперов.
– Вам кого?
– Из милиции. Ты соседку знаешь?
– Ирину? Знаю.
– Слушай, тебе она поверит. Скажи ей, что мы из милиции.
Дукалис при этих словах передернул затвор автомата. На всякий случай. Парень подошел к дверям соседки и позвонился.
– Ира, это Игорь. Тут правда из милиции, не бойся, открой.
– Я не верю. Сейчас кто угодно милицией представляется, может, у них удостоверения поддельные.
– Автоматы тоже поддельные? Слышь, женщина, кончай, – не выдержал Дукалис.
– Я не открою.
– Нет, тут что-то не так, – в раздумье произнес Кивинов. – Можно от вас позвонить? – снова обратился он к соседу.
– Звоните.
Кивинов прошел в гостиную комнату и набрал номер соседней квартиры.
– Алло.
– Ирина, что случилось? Почему вы не открываете?
– Ничего не случилось. Я боюсь.
– Слушайте внимательно. – Кивинов понизил голос. – Если сейчас в вашей квартире посторонние, скажите фразу «У меня никого нет».
– У меня никого нет.
– Понятно. Антеннщик там?
– Да.
– Я же предупредил, чтобы вы никому не открывали. Молчание.
– Дай ему трубку.
– Не поняла.
– Ну что тут понимать? Передай ему трубку и скажи: «Вас». Впер„д.
Сердце Кивинова колотилось, как барабан, лицо обдало волной жара. «Что им говорить? Может, все зря?»
На том конце провода произошло какое-то замешательство. Такой ход, вероятно, озадачил присутствовавших в квартире напротив. На этаж поднялся Миша.
– Все, колеса я спустил. А у вас как?
– Тихо, тихо.
– Алло, – раздался в телефонной трубке грубый голос.
– Мужики, – ответил Кивинов, – кончайте дурью маятся. Дом окружен. Сдавайтесь.
– Пошел ты подальше. Слушайте сюда, менты. У нас здесь пацан и баба. Ясно? Нам надо только уйти. Если мы уйдем нормально, они не пострадают. Понятно?
– Не совсем. А где Мартынов?
– С ним случилось несчастье. Он умер. Надеюсь, вы поняли, что мы шутить не собираемся? Живыми не дадимся, нам терять нечего.
– Отпустите пацана.
– Отсоси не нагибаясь, начальник. Во дворе машина, красная «восьмерка». Через пять минут поставьте ее у подъезда. Ключи мы выкинем в окно. Перегоните тачку и не глушите мотор, сами все за дом. Вс„. Если кого заметим
– бабе и ее недоноску кранты.
– Слушай, папа, тут незадачка одна. Мы вашей тачке колеса спустили. Ты бы хоть записку на стекло прилепил, что это ваша машина. Можешь выглянуть в окно – она на ободах.
– Козлы. Даю двадцать минут. Если через это время машины не будет, кончаем бабу.
Трубка опустилась на рычаг.
– Веселенькая история, – выдохнул из себя Кивинов.
– Что, что там?
– У них Ирина и ее сын. Требуют через двадцать минут тачку к подъезду поставить, а самим свалить.
– О, волки. Что делать?
– Не знаю я, что делать.
– Вызывай спецназ и местных через дежурного Главка, – сказал Соловец. – Много не объясняй, пусть пришлют подмогу.
– Ну да, пока всей информации у них не будет, никто не приедет.
– Ну, соври что-нибудь. Пьяный, скажи, заперся с ружьем, лишь бы быстрее приехали.
Кивинов набрал номер, представился и поведал байку про пьяного мужика. Дежурный записал информацию и сказал, что помощь сейчас подойдет.
– Миша, иди колеса качай.
– Спасибо. То спусти, то накачай. Чем я их накачаю? Ртом?
– Там под окном ключи. В машине насос всегда есть.
Миша побрел вниз.
– Какие будут предложения, господа сыщики?
– Может, еще поговорить с ними? – спросил Борисов.
– Мне кажется, бесполезно. Им действительно терять нечего.
– Спецназ все равно через двадцать минут не приедет. А потом, штурмовать они вряд ли будут – там ребенок. Они даже газ применить не смогут. Пацан задохнуться может.
– Надо им наврать что-нибудь, время потянуть. Потом их на выходе снайпера положат.
– Они сами снайпера, сами кого хочешь положат.
Обстановка с каждой секундой все больше накалялась. Опера в растерянности смотрели друг на друга. В такой ситуации никому еще бывать не приходилось. Все понимали, что, если случится что-нибудь непоправимое, они окажутся крайними. Но даже не это было сейчас главным. Любая ошибка могла обернуться гибелью двух людей, и прежде всего они не смогут оправдаться перед собой. Сейчас даже как-то не верилось, что все это происходит именно с ними, что это не американский боевик и никому не известно, что будет через какие-то пятнадцать минут. Однако строить из себя героев никому не хотелось, поэтому все ждали каких-либо предложений друг от друга, не рискуя проявлять инициативу.
– Ты чего дрожишь? – спросил Борисов у Кивинова.
– Нервы.
– Да, это тебе не пьяного Крылова в кабаке задерживать, – усмехнулся Дукалис.
– Надо что-то решать.
– Охрана подъехала.
– Гриша, скажи, пусть дом оцепят, чтобы посторонние не лезли.
– Тогда здесь точно через пять минут толпа соберется. Стадное чувство. «А что случилось?»
– Все равно пусть оцепят.
– Что же делать? Дать уйти? Они все равно их убьют.
– Может рискнем? – спросил молчавший до сих пор Каразия. – Мы под Сухуми и не такие гнезда выкуривали.
– Ты не путай Сухуми с Питером.
– Кстати, слышали? – сказал Борисов. – В Москве война началась, по Белому дому палят.
– У нас тут своя война. У меня задумка одна появилась. Правда, риск огромный, – сказал Соловец. – Но способ старый, проверенный.
– Выкладывай, только быстрее.
– Андрей, вызови пожарных, соври опять – быстрее приедут. Толик, сгоняй на улицу, посмотри, куда окна выходят.
– Пожарных-то зачем?
– Вызывай, вызывай. Толян, пускай Миша, как колеса накачает, подгонит тачку. Васе скажи, чтобы УАЗик к подъезду вплотную поставил.
Раздав указания, Соловец подошел к двери и подергал за ручку. Дверь была не крепкая, стандартная, обитая черным дермантином.
– Мужики, все это, конечно, шара, но надо рисковать. Лишь бы ручка выдержала.
Соловец вернулся в квартиру напротив.
– У тебя фомич есть? – обратился он к хозяину.
– Чего?
– Ну, фомка, ломик заостренный, или гвоздодер какой-нибудь.
– Гвоздодер есть.
– Давай.
Парень принес гвоздодер.
– Пойдет. Автоматов надо побольше. Ладно, у охраны возьмем.
Вернулся Дукалис.
– В хате три окна, одно с балконом, все во двор выходят.
Послышался вой пожарной сирены.
– Эй, – раздался из-за дверей хриплый голос. – Что за шутки? Я же сказал, без фокусов. Если через десять минут тачки не будет – кончаем бабу!
– Будет тебе тачка, марамой. Что тебе от того, что ее убьешь? Что ты за спину бабскую прячешься?
– Не … мозги! Мы все сказали.
– У, волки, – зло прошептал Соловец. Он повернулся к Каразии. – Эдик, ты у нас парень геройский. На балкон сможешь залезть, только быстро?
– Высоковато, стремянку надо, тогда смогу.
– Эй, парень, ты хозяйственный мужик, раз гвоздодер есть, то и стремянка должна быть.
Тот пожал плечами, сходил в комнату и вытащил из-под кровати стремянку.
– Отлично. Эдик, возьми у Дукалиса жилет. У тебя са-мая сложная задача – войти в квартиру с балкона, только быстро и в нужный момент. Сделаешь? Можешь отказаться, дело такое.
– Ладно, попробую.
– Давай под балкон. Только по моей команде. Я махну рукой.
– А стекла?
– Стекол не будет. Ступай.
Каразия взял лестницу и спустился на первый этаж.
– Георгич, семь минут!
– Знаю, не ори.
Он быстро сбежал вниз и начал что-то объяснять капитану пожарной охраны. Тот, выслушав, принялся отдавать команды. Две машины развернулись и, заехав на газон, встали напротив окон. Из одной машины Соловцу передали трос, и он вдоль дома вернулся в подъезд. УАЗик уже стоял вплотную к дверям.
– Вася, прицепи, быстрее.
Водитель быстро приладил трос. Соловец, разматывая длинный пожарный трос, поднялся на второй этаж и примотал второй конец к ручке.
– Толян, ты мастер. Сунешь фомич и отожмешь двери, только по команде. Потом в квартиру, там – по обстановке.
Затем Соловец вновь сбежал вниз к водителю.
– Вася, давай потихоньку вперед, пока трос не натянется. Мотор не глуши.
УАЗик медленно тронулся с места, но через пять метров уже остановился. Трос натянулся, как струна.
– Рванешь, когда я махну рукой.
Водитель кивнул. Соловец вернулся в квартиру соседа.
– Парень, спрячься куда-нибудь от греха, черт его знает, как все обернется.
Затем он обратился ко всем остальным.
– Ну, мужики, с Богом. Один раз живем. Осторожнее.
– Как насчет того, чтобы считать меня коммунистом? – попытался поднять настроение Кивинов.
– Учтем. Если что, дадим рекомендацию. И бесплатные похороны за счет МВД гарантирую. Значит так, как двери откроются – ныряйте. Эдик с балкона зайдет, смотрите, его не положите. Я внизу, но сразу к вам. Ни пуха…
Соловец опять сбежал вниз. Перед дверьми на площадке остались Борисов, Кивинов, Петров и какой-то сержант охраны, имени которого никто не знал. Дукалис с фомкой стоял вплотную к двери и смотрел через окно лестничного марша за УАЗиком. Легкие бронежилеты были только на Петрове и сержанте, они встали в первый эшелон. Миша приподнял автомат и нацелил его на двери.
Расчет был только на удачу. Иногда операции, подготавливаемые неделями, с треском проваливались, а проведенные спонтанно, без всякой подготовки заканчивались блестяще. На то она и фортуна.
Соловец достал пистолет, посмотрел на Каразию, на окна, на пожарных и махнул рукой.
В ту же секунду мощная струя воды выстрелила из пожарного брандспойта и с силой ударила в окно балкона, разметав в стороны осколки стекол. Каразия, как кошка, закинув на спину автомат, вскарабкался на балкон и присел под окном.
Одновременно УАЗик рванул с места, Дукалис вставил фомку между косяком и дверью и налег на нее плечом. Трос натянулся, картонная дверь вылетела из проема, как пробка из бутылки шампанского.
И наконец еще одна струя из другой машины ударила во второе окно. Соловец рассчитал верно. Психологический эффект был великолепный. Когда в окна врываются потоки воды и при этом вылетает дверь, сориентироваться весьма сложно.
Первыми в кваритру заскочили Петров и сержант. Коридор был узким и маленьким, что затруднило передвижение. Из комнаты прогремел выстрел. Миша упал, как подкошенный. Пуля, выпущенная из винтовки, пробила жилет, как картонку, и попала в бок. Однако перезарядить ружье киллер не успел, сбитый с ног влетевшим в комнату охранником. Сержант даже не поднимал рук, а просто протаранил стрелка всей массой. Но тот, быстро опомнившись, вскочил с пола и с прикладом наперевес бросился в атаку. Правда, из этой затеи у него ничего не вышло. Он хоть и отличался отменными физическими данными, но ни секунды не смог устоять перед не менее мощным Борисовым. Вбежавший следом за ними Кивинов пальнул на всякий случай в воздух – скорее от волнения, нежели по необходимости – и, перескочив через катающийся по полу ком из Борисова и киллера, бросился во вторую комнату. В ней, под непрекращающимся напором воды, барахтаясь на полу, грызя друг друга зубами, схватились Каразия и второй бандит. Тут же лежало еще одно тело, скорей всего, Мартынова. – Кивинов, увидев перед собой незнакомый затылок и решив не строить из себя супермена, просто-напросто что было сил обрушил на него рукоятку пистолета.
– Эдгар Саныч, ну что ты его сразу не прикончил? Тебе зачем автомат дали? Мух бить?
Каразия, тяжело дыша, вылез из-под обмякшего тела бандита. В комнату вбежали Борисов и Соловец.
– Как у вас?
– Нормалек. Он, гад, у меня автомат ногой выбил. Мастер, наверное, пришлось повозиться.
Только когда Эдик поднялся, все заметили на его груди несколько вмятин.
– Это от ножа, – пояснил он. – Ух, нехороший человек.
Киллер без движения лежал в огромной луже воды. Пожарная машины вылила в окно весь дежурный запас.
– Не захлебнулся бы, говнюк.
– Да и черт с ним. Тьфу, мудак.
Квартира наполнилась людьми. Первый убийца ворочался на полу. Наручники еле-еле сходились на его запястьях. Огромные кулаки сжимались и разжимались в тщетных попытках порвать стальную цепь.
– У него кулаки парафином зашиты, – сказал кто-то из охраны. – Я уже видел такую штуку. Под кожей – парафин. На зонах зашивают, вместо свинчатки. Всегда при тебе. Это чертовски больно, но я не позавидую тому, кому этим кулаком достанется.
– Хороший мальчик, героический.
Только тут Кивинов услышал плач. Он обернулся и в дальнем углу комнаты увидел вжавшуюся в диван женщину и мальчика. В руках пацана было большое желтое яблоко. Мальчик не отрываясь смотрел на Кивинова. Кивинов напряг память.
«Он или не он? У того тоже было яблоко. Почему яблоко? Яблочко. В яблочко. Ешь его скорее, чего ты на меня так смотришь? Мента не видел? Что же происходит? Ведь в этого пацана стреляли. Да, не вышло что-то. Осечка? Не удалось в яблочко. Что там Соловец говорил насчет нашей выгоды? Да у нас одна выгода – чтобы этот пацан жив остался».
Борисов нагнулся и приподнял тело Мартынова. Тот был застрелен прямо в голову.
– Зачем же вы двери открыли? – спросил он у плачущей Ирины.
– Я не открывала. Тот, второй, когда утром приходил, ключи стащил из прихожей, а я не заметила.
– Понятно. Внимательней надо быть.
Борисов нагнулся, чтобы перевернуть второго мужика, но тот вдруг резко распрямился и, ударив Гришу ногой в пах, вскочил на ноги. Этого, разумеется, не ожидал никто.
«Внимательней надо быть» – про себя пробормотал согнувшийся в поясе Борисов. Вслух же он издавал звуки, напоминающие скорей гудок уходящего поезда, нежели человеческую речь.
Бандита, естественно, Гришине самочувствие не больно-то интересовало. Он, оттолкнув стоящего рядом охранника, выскочил на балкон и сиганул вниз. Приземлившись, он проскочил мимо пожарных и, перебежав через проезжую часть, бросился к разбитому неподалеку парку.
– О, черт! – вопил Борисов, – за ним, за ним!!! – но прыгать с балкона не хотел.
Двое охранников, находившиеся на улице, поняв, что бежит товарищ явно не на отлетающий самолет, кинулись было за ним, но остановились, отсеченные потоком машин на улице.