– Тогда в мою службу безопасности, – предложил Вадим. – Вмиг нагрянет бригада…
– Можно и в нашу, – сказал Доцент. – Имеется, знаете ли… Тоже весьма эффективна.
– На телевидение? – несмело предложил Красавчик, впервые за все время вклинившись в разговор. – На наш канал?
– Ах, вот где я тебя видел… – обронил Визирь. – У Каратаева… Нет, телевидение сейчас не авторитет…
– Поручите мне, – попросил Борман с нехорошей, кривой улыбкой. – Подкатит рота внутренних войск на броне, положит всех этих рожами в дерьмо, смотришь, кое-кто и перестанет меня подозревать во всяких идиотствах… Я с ними сам поговорю со всем галантерейным обхождением…
– Да ладно, – сказал Синий. – Что-то я тебя, превосходительство, перестаю подозревать. Злишься ты по-настоящему, чем дальше, тем больше. И начинаю припоминать, что и в самом деле полыхала там твоя ксивочка…
За окном вновь раздался протяжный, испуганный вопль:
– Номер пятьдесят пять дробь семь следует с оправки! Номер пятьдесят пять дробь семь следует с оправки!
С другой стороны послышалось:
– Номер сорок девять дробь семь следует на оправку! Номер сорок девять дробь семь следует на оправку!
Синий сплюнул:
– Приспособился народец… Ладно. Так вот, господа буржуи, в нашей новой идее есть поганенькая прореха. Как мне ни грустно, а прореха зияет… Хорошо. Хай будет рота на броне. Ради такого случая готов поаплодировать ментам, в чем сознаюсь, наступая себе на горло… Генерал, а куда ты роту-то пошлешь?
– Как куда? Сюда. Ускоренным маршем. Вообще-то, необязательно возиться с бэтээрами, это долго, проще поднять пару вертушек…
– Да не о том я, не о том, – досадливо отмахнулся Синий. – Не о деталях. Куда – сюда? Где это самое «сюда» располагается? Я сюда ехал в автобусике с наглухо закрашенными окошками, на этот автобусик «экзотический» сел в Манске, как и договаривались с фирмой. Но после этого ехали мы куда-то еще часа два. Часы у меня забрали сразу, когда в автобусе выдали полосатку, но примерно определить можно было. Или кто-то сюда прибыл в нормальных условиях, смотрел в окно, наслаждался пейзажами и помнит дорогу? Нет? Что молчите? – впервые прорвалась в голосе у него надрывная нотка. – Молчите? Значит, все на этом сучьем автобусе прибывали? И ехали долго? Блядь, судьба играет человеком, а человек играет на трубе…
Вадим впервые слышал от него матерное слово, и от этого стало еще тоскливее – уж если этот битый и жеванный жизнью элемент на миг запаниковал и перестал владеть собой…
– Похоже, так и получается, если никто до сих пор ни словом не возразил, – подвел печальный итог Доцент. – Автобусик со старательно закрашенными окнами, дверь заперта снаружи, помню, я немного побаивался какой-нибудь аварии – в запертом-то снаружи салоне… Значит… Этакий круг, где радиус – два часа езды на автомобиле от Манска. Большая часть пути – то ли по асфальту, то ли по хорошей, убитой проселочной дороге, вроде бы была и парочка подъемов, очень уж мотор надсаживался, и спуски были…
– Иногда по стеклам снаружи словно бы еловыми лапами стегало, – добавил Вадим. – Узкая лесная дорога. Ничего себе получается кружочек…
– Одно можно с уверенностью сказать, – перебил Борман. – Мы все еще в Шантарской губернии. Чтобы добраться до восточной губернской границы, двух часов не хватит – я имею в виду, двух часов езды на таком вот автобусике. Телефон, хоть и с грехом пополам, но работал в зоне приема… Мы еще в родной губернии.
– Много нам эта теорема поможет… – протянул Синий. – Вадик прав – круг получается приличный.
– Подожди, – оборвал Борман. – С этими двумя часами еще толком и неизвестно. Не знаю, как у тебя насчет культурного багажа… Есть один рассказик о Шерлоке Холмсе…
– Ну-ка, ну-ка… – подхватил Синий. – Что-то вертится… Благо этот финт был полезен не только в шерлоковские времена, но и в нашей веселой жизни… Ты про тот, где фальшивомонетчики?
– Ага. Особнячок у них располагался совсем неподалеку от вокзала, но непосвященного человека они возили в зашторенной карете часа два, чтобы решил, будто уехал от вокзала к черту на рога… С нами могли преспокойно выкинуть тот же номер.
– Ну, и что это нам дает? В любом случае наш санаторий – не в самом Манске, а километрах в нескольких от него, причем точное направление неизвестно. С какой стороны Манск ни бери, ближе километров пяти от него тайги не имеется. Нет, возле самого города никто не стал бы устраивать такое хозяйство. Ни к чему случайные зеваки, при всей законности бизнеса. Знаете ли, пионерлагеря могут располагаться весьма даже далеко от ближайших населенных пунктов. Был кто-нибудь на Баранкуле? Тамошний лагерь верстах в двадцати от ближайшей деревни…
– Это, в принципе, детали, – махнул рукой Борман. – Попрошу ребят взять за задницу весь «Экзотик» – в три минуты установят, где мы есть…
– Давайте попробуем другой вариант? – мягко предложил Визирь. – Даете трубочку мне. Я звоню господину Гордееву, он сейчас в Шантарске, точно знаю – и наши дела уладят быстро, эффективно, без малейшей огласки… Гарантирую.
– Фрол? – задумчиво сказал Доцент. – А ведь неплохо, господа, ежели Фрол… Им будет грустно.
– Я все же предлагаю… – набычился Борман.
– А огласка? – не без ласковой вкрадчивости спросил Доцент. – Неизбежная? Насчет утраченного удостоверения еще можно что-то придумать – на охоте оставили в кармане, разложили костер до небес, ватник и вспыхнул вместе с красной корочкой… Дело житейское, бывает. А вот в случае с вертолетами, десантом на броне и налетом на «Экзотик-тур» выйдет неприятная огласка. Мне она тоже, откровенно говоря, не нужна. Вы, я думаю, никому не будете обязаны…
– Чтобы Гордеев знал? – огрызнулся генерал.
– Все равно при вашем варианте слишком многие будут знать. Тут уж утечки неизбежны.
– Ладно. Посмотрим, что у вас выйдет, но я за собой оставляю право на звонок.
– Бога ради, – великодушно сказал Визирь. – Давайте без всяких междоусобиц, нам нужно играть командой. В случае…
Он замолчал, повернулся к двери, сделал недвусмысленный жест. Все моментально притихли, застыли в напряженных позах, уставившись на видимый в дверном проеме кусочек веранды.
Шаги приближались – неуверенные, шаркающие, словно двигался пьяный или слепой. Потом, когда они раздались совсем близко, послышались тоненькие звуки – то ли поскуливание, то ли плач.
В лишенном створок проеме появился Столоначальник, прижимая к животу правую руку, толсто замотанную чем-то белым. Тихо постанывая, охая, он стоял, привалившись плечом к косяку, ни на кого не глядя. Сытая физиономия была белее известки. Нелепо дернувшись, нырнув всем телом в сторону, он шагнул вперед, завалился, прежде чем к нему успели броситься и подхватить, растянулся во весь рост на грязном полу.
Только теперь стало видно, что белая повязка в нескольких местах покрыта бурыми пятнами.
Глава шестая
Ответы хуже вопросов
Всеобщее оцепенение длилось недолго – к упавшему сразу же бросились, толкаясь и мешая друг другу, подняли, перетащили на нары. Столоначальник страдальчески охал, не открывая глаз.
– Кто-то там говорил про допрос, который все прояснит? – оскалившись, бросил Синий.
И принялся разматывать белую материю, смахивавшую на небрежно отхваченный кусок дешевой хлопчатобумажной простыни. Столоначальник дергался, отчаянно вскрикивал и охал, но Синий безжалостно отстранял его здоровую руку, ворча сквозь зубы:
– Не вой, не вой, и совсем еще не присохло…
Остальные толпились вокруг, в нетерпении сталкиваясь головами. Столоначальник взвыл – все же кое-где успело присохнуть, – закатил глаза, откинулся на смятые лагерные одеяла. Кажется, окончательно вырубился. Лицо у него было прямо-таки мокрым от пота, на толстой щеке парочка ссадин.
– Твою мать… – выдохнул Синий, бросив повязку на одеяло и брезгливо вытирая ладони о собственные бока.
Вадим задохнулся. Торопливо пощупал ладонью промежность – вдруг показалось, что обмочился. Сухо, слава богу…
Только большой палец остался прежним. Остальные, посиневшие и чудовищно распухшие, вызывали тошноту и тоскливый ужас. Вдобавок на мизинце и безымянном ногти оказались вырваны, пальцы оканчивались вовсе уж жуткими окровавленными вздутиями. Осторожно опустив покалеченную руку на живот постанывавшего с закрытыми глазами Столоначальника – тот никак не отреагировал, грудь вздымалась, как кузнечные мехи, тело то и дело сотрясалось крупной дрожью, – Синий протянул:
– Ну, братва, я такого и на допросах с пристрастием не видал, менты до такого не докатывались…
– Попрошу не клеветать… – по инерции взвился Борман и тут же голос оборвался откровенно жалким писком.
– Слушайте… – сказал Вадим, стыдясь дрожащего голоса. – Это уже ни в какие ворота… Все-таки губернский чиновник, не с самых верхов, но и не пешка… Есть же границы…
– М-да, – сказал Синий. – Удивительно точно подмечено… Я, вообще-то, самого поганого мнения о человечестве, надо вам признаться. И все же… Даже если примем версию о кутящем миллионере, напрочь свихнувшемся, – получаются нескладушки. Такие забавы самый законченный шизофреник на публику не выносит. Есть же у него подручные, шестерки с нормальными мозгами… У вашего шизанутого миллионщика… А здесь – три десятка свидетелей, если считать по всем баракам. И свидетели сплошь богатенькие и респектабельные. Должен же кто-то такие вещи понимать и учитывать.
– Ты куда гнешь? – одними губами прошелестел Борман.
– А ты не понял, генерал? – усмехнулся Синий. – Нет, серьезно? Гну я туда, что на свидетелей, их количество и респектабельность кому-то абсолютно наплевать. Насрать. Начихать. Последнее умозаключение, вытекающее из этой гениальной теоремы, тебе по буквам разжевать или сам поймешь?
– Но не может же быть в т а к о м масштабе…
– А кто сказал, что не может? Это вы в Жмеринке были фигура, Моисей Маркович, а в Одессе вы дерьмо…
– Да какая Одесса? – заорал Борман, видимо, уже совершенно не владея собой. – Какая Одесса?
– Одесская Одесса, – отмахнулся Синий. – Не скули, генерал, тоску наводишь. Что бы приспособить…
Он огляделся, поднял с одеяла протащенный сюда Братком тамагочи, кинул на пол и старательно раздавил подошвой грубого ботинка. Выбрал подходящий кусочек пластмассы, со второй спички (пальцы у него тоже заметно подрагивали) зажег и аккуратненько принялся пускать вонючий дым в ноздрю Столоначальнику. Никто его не попрекнул ни словом – все остальные стояли, как завороженные, Вадим заметил, что физиономия стоявшего рядом Визиря кривится так, словно он пытается мимикой помочь бедолаге скорее очнуться.
Столоначальник отчаянно зачихал, поднял голову.
– Посадите его, – распорядился Синий. – Живо!
Запрыгнув с ногами на нары, Борман с Доцентом принялись усаживать покалеченного, подсунув ему под спину одеяло. Тем временем Синий разорвал окровавленную тряпку, превратив в некое подобие бинтов, стал перевязывать руку. Столоначальник охал и закатывал глаза, но обмирать вроде бы больше не собирался. Синий, торопливо раскуривши сигарету, сунул ему в рот, присел рядом:
– Ну, оклемался малость? Покури, покури, способствует…
По щекам Столоначальника текли слезы, он курил отчаянными затяжками, пачкая сигарету слюной.
– Ну что ж ты мусолишь, – почти ласково сказал Синий. – Погоди, дай сюда, я тебе конец оторву… Или нет, держи лучше новую, аккуратненько, вот так… Кто допрашивал, комендант?
Столоначальник кивнул, морщась и тихонько похныкивая.
– Ну тихо, тихо, что ты за мужик такой… Все уже, все… Кругом свои… Что, сам комендант старался?
– Нет, те двое… Новые…
– А что хотели? Ну? Давай, рассказывай, скоро мы все отсюда сбежим, жизнь восстановится…
– Правда?
– Сукой буду, – сказал Синий. – Так что они хотели?
– Допытывались, где деньги.
– Домашняя заначка или как?
Столоначальник слабо помотал головой:
– Пятьдесят тысяч долларов… Наличкой… В «дипломате»…
– А они у тебя были? – ласково спросил Синий.
– Ага. У Леры дома, на нее никто не мог подумать… – Он дернулся, обвел всех безумным взглядом: – Должен был заложить кто-то осведомленный…
– А денежки откуда?
– Торги по «Шантарскому кладезю»…
– Это еще что? – оглянулся на остальных Синий.
– Ах, вот оно что, – сказал Вадим. – Вот, значит, кто хапнул портфельчик с зелеными… А многие думали на Горкина…
– Горкину хватило два процента, невелика птица… – тихонько прохныкал Столоначальник.
– Тендер по золотодобыче, – пояснил Синему Вадим с большим знанием дела. – Каралинский прииск, богатая яма… Когда в мае было решено…
– Да ладно, я понял, – отмахнулся Синий. – Ничего сложного. Они ему «дипломатик», а он им содействие, что тут непонятного? И что, голуба, сказал, где зеленые?
Столоначальник кивнул, слезы потекли пуще. Он выпустил из губ сигарету, стал растирать грудь здоровой рукой, словно бы извиняясь, прокряхтел:
– Сердце… Совсем проваливается… Пришлось сказать… Бог ты мой, они же и Леру… Только откуда он узнал?
– «Дипломаты» с зелеными – вещь чреватая и приметная… – сказал Синий. – Что они тебе обещали, если отдашь?
– Что больше мучить не будут… Валидолу… дайте… у меня аритмия…
– Есть у кого-нибудь валидол? Нету, брат, извиняй… Ты полежи вот так, только больше не кури, раз сердце… – Синий одним прыжком соскочил с нар: – Орлы, давайте звонить в темпе, мне такие дела категорически не нравятся… Где телефон прячешь? Где, говорю, телефон?
– Слева, под коробками… Скорую…
– Будет и скорая, все будет… Пошли!
Синий первым выскочил на веранду, быстро распорядился:
– Генерал, стой на стреме. Приемы знаешь?
– Да так, немного…
– Появится капо, вырубай и зови меня, я с ним поговорю… Где коробки-то, он про которые?
– Эти, наверно…
– Разбрасывай…
В несколько рук расшвыряли штабель картонных коробок из-под болгарских консервированных огурцов. С радостным воплем Синий схватил телефон, зачем-то смахнув несуществующую пыль ладонью, передал Визирю:
– Ну давай, Элизбарчик, родной, поспеши…
Визирь нажал кнопку и горестно, громко цокнул языком.
– Что?
– Двойка. Батарейки сдыхают…
– Жми кнопки, не стой!
Визирь отчаянно заколотил по кнопкам указательным пальцем. Поднес трубку к уху:
– Алло! Алло! Кто-нибудь слышит? Алло, алло! Алло! Это Семен Степанович? Алло! Слышит меня кто-нибудь?
Он тряс трубку, вновь прикладывал к уху, кричал, умолкал, прислушивался. Перевернул телефон, поддел ногтем крышечку, лихорадочно вытащил батарейки, поставил их в другом порядке, закричал:
– Алло! Алло! Слышит меня кто-нибудь? Алло!
Вадим вдруг вспомнил, кинулся в другой угол, пинком повалил испачканную известкой флягу. Схватил с пола свой фонарик, принялся откручивать колпачок. Гладкий колпачок скользил в потной ладони. Синий, сообразивший все на лету, вырвал у него фонарик, захватил колпачок полой полосатого бушлата, вмиг открутил. Вытряс батарейки – и безнадежно опустил руку, длинно выругался.
Вадим понял. Это были не те батарейки. Гораздо длиннее требуемых. Нечего и пытаться…
– Алло, алло! – все еще надрывался Визирь. – Алло, слышит кто? Ответьте, алло!
– Хана, – сказал Синий с мертвым лицом. – И телефону хана, и вообще… Не дрочись, бесполезно…
Однако Визирь не хотел сдаваться – тряс трубку, снова и снова менял батарейки, кричал… Прошло довольно много времени, прежде чем он угомонился, но, напряженно уставившись на телефон, пытался, такое впечатление, придумать какой-то магический фокус, вмиг наладивший бы связь. Бросил он это занятие, лишь услышав крик Бормана:
– Мужики!
Они кинулись в барак – Визирь так и бежал с зажатой в ладони трубкой, Вадим – с фонариком.
– Вот… – показал Борман. – По-моему, кранты…
Столоначальник замер, нелепо уронив голову на плечо, таращась неподвижным взглядом в стену. Слева на подбородке прилипла раздавленная сигарета.
Синий подошел первым, пощупал пульс: