Веклемишев сбавил шаг и стал оглядываться по сторонам. Разглядев то, что он хотел увидеть, Вадим поднял руку, призывая к вниманию Софию, и затем круто свернул в чащу. Пышные заросли кустарника с мелкими синими ягодами смотрелись островком даже в густом лесу. Подойдя к ним, Вадим засунул в листья приклад «М-16» и активно покачал кусты. Какая-то живая мелочь мелькнула среди травы, скрываясь от нежданного вторжения в их владения.
Раздвинув ветки, Вадим протиснулся внутрь кустарника. Густая зелень немедленно скрыла его от глаз спутницы. Скоро там закипела работа. Женщина прислушивалась, как он по-варварски борется с природой. Резкие рубящие удары скоро прекратились. Вадим раздвинул ветви и кивком пригласил Софию проследовать за ним. Он вырубил тесаком в центре кустарника небольшую площадку размером примерно метр на полтора.
– Отдыхайте, София, – царственным жестом указал Вадим на устланный срубленными ветками пятачок и процитировал по-русски: – «И под каждым ей кустом был готов и стол и дом…»
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – глухо произнесла женщина, опускаясь на землю, – но этот отдых очень кстати. Я ужасно устала!
– Вот и посидите пока, – согласился Вадим. – А я пойду прогуляюсь. И постерегите мой пиджак – в нем документы и деньги.
– Куда вы уходите? – встревоженно подняла на него глаза София. – Вы оставляете меня одну?
– Ненадолго, – успокоил ее Веклемишев. – Я постараюсь не задерживаться. Приготовьте на всякий случай «кольт», но, по возможности, пускайте пистолет в ход, София, только если вам будет угрожать реальная опасность. По мышкам, ящерицам и москитам предпочтительнее не стрелять, а просто отпугнуть их. Ножками потопаете – они и убегут.
– Я учту ваши пожелания, – презрительно глянула на Вадима женщина. – И не беспокойтесь за меня – сюда вряд ли кто сунется. После переодевания в эти обноски и бега за вами по сельве от меня так разит потом – своим и чужим, что любой москит подохнет уже на подлете к этим кустам.
– Сеньора, вы преувеличиваете, – вежливо улыбнулся Вадим. – Кроме легкого запаха «Шанель», мое обоняние ничего больше не чувствует.
– Мне сейчас только ваших, Вадим, комплиментов не хватает, – поморщилась София. – Идите и возвращайтесь поскорее.
– Есть, кэптен! – лихо отсалютовал Веклемишев и полез из сотворенного им убежища наружу.
Вадим был доволен, что его спутница, при всей своей видимой усталости, сохранила чувство юмора, а следовательно, и крепость духа. Однако ощущение удовлетворения мгновенно испарилось, как только он выбрался из кустарника. Прислушавшись к лесным звукам и не уловив ничего его интересующего, Веклемишев двинулся в обратном направлении к аэродрому.
Он углубился еще глубже в лес, чтобы не выйти лоб в лоб погоне. Легкими крадущимися шагами, все той же «журавлиной» бесшумной походкой, Вадим стремительно перемещался по чаще. Только сейчас он еще и останавливался на каждом тридцатом шаге, чтобы прислушаться к шумам. Его слух обострился до крайности и принимал звуки, на которые в обычной обстановке Веклемишев не обратил бы внимания. Минут через пятнадцать уши уловили вдалеке короткое звяканье металла о металл. Этот звук прозвучал коротко и сразу стих, но он гонгом известил, что охотники за их с Софией головами совсем близко.
Вадим быстро огляделся по сторонам и выбрал позицию. Прямо перед ним верхушкой к дороге лежало поваленное дерево. Он залег у его корней, торчащих колтуном из земли, и застыл в ожидании. Дуло «М-16» удобно легло на сухой корешок, а большой палец аккуратно повел вниз скобу предохранителя. Патрон еще с аэродрома покоился в патроннике и передергивать затвор необходимости не было.
Веклемишев хорошо видел небольшой, метров в сорок длиной, участок проселка. Но его внимание было приковано не к нему, а к зарослям между дорогой и укрытием под корнями дерева. По расчетам Вадима, именно там должен появиться тот, кто более всего его интересовал. Метрах в восьмидесяти от лежки и где-то примерно в сорока от дороги пролегала стежка, натоптанная им и Софией.
Обостренный слух уловил слившиеся в общий хор множественные ритмичные звуки шагов на дороге. Но они мало интересовали Вадима. Он замер, внимательно обшаривая глазами заросли. Минута… вторая… Ни единый листок не шевельнулся, однако легкая серая тень скользнула сквозь зелень примерно там, где Веклемишев собирался ее увидеть. Индеец-охотник стелющимися шагами едва ли не скользил по траве. Его глаза шарили по земле, отыскивая оставленные беглецами следы. Одновременно с этим он постоянно вскидывал взгляд, настороженно осматриваясь вокруг. Дуло карабина, словно живое, следовало за глазами хозяина: на траву… мазок по зарослям… кивок к земле… мушка резко взметнулась на крону дерева, где шумно захлопали крылья… опять шарит по опавшим листьям…
Быстрый взгляд следопыта и черная точка выходного отверстия ствола карабина скользнули по поваленному дереву, за которым засел Вадим. Ему показалось, что индеец увидел его, потому что тот на мгновение застыл, всматриваясь в путаницу корней. Но нет, это ему показалось: индеец отвел глаза. Абориген коротко махнул рукой, видимо давая сигнал спутникам, что путь свободен. В прогале между деревьями показались люди. Они шагали по обочинам с разрывом в несколько метров. Одна пара, вторая, третья… еще один… Итого семь человек скорым шагом, настороженно выставив в сторону леса оружие – те же «М-16», двигались вперед, пытаясь догнать беглецов.
Пока все шло так, как и должно было идти. Преследователи на дороге в данный момент были безразличны Веклемишеву. Он подождал, пока фигура индейца-следопыта скроется за стволом дерева, за которым он лежал, и аккуратно повел дуло винтовки влево по сухому корню. Теперь оно смотрело на небольшую, не более четырех метров в длину, полянку, где через секунды должен появиться охотник. Указательный палец твердо лег на спусковой крючок, а глаз привычно поймал в вырез прицельной рамки мушку.
Индеец появился там, где и ожидал его увидеть Вадим. Плавное нажатие на спусковой крючок, выстрел, отдача… Он успел разглядеть, как подломилась нога следопыта, в которую попала выпущенная им пуля. К большему Веклемишев пока и не стремился. Вступать в неравный бой со значительно превосходящим по силам и огневой мощи противником было натуральным идиотизмом. Он развернулся и, согнувшись, метнулся в ближайшие кусты, стремясь уйти как можно дальше от дороги. Начавшаяся стрельба его не слишком беспокоила. Между ним и боевиками находился раненый следопыт-индеец и поваленное дерево, прикрывавшее его торчащими ветками и корнями. А через пару минут бега даже шальная пуля не грозила достать Вадима за сплошной стеной леса.
Часть вторая. СТРАНСТВИЯ ЗЕМНЫЕ
Глава 1. Сюрпризы бродят стаями
Взрывы прозвучали с разницей в несколько минут. Оба были неблизкими, а потому – приглушенными сельвой. Сначала воздух за их спинами сотрясся двойным грохотом. Это явно рванули машины на аэродроме. Буквально через пару минут где-то далеко впереди будто ударили в полупустую бочку. Почти сразу за вторым взрывом до Вадима и его спутницы донеслись вразнобой несколько едва слышимых хлопков. Надо полагать, сработала подлая задумка террористов, о которой рассказывала Амаранта. Автомобиль, шедший первым, наехал на установленную в колее противотанковую мину, а люди, выскочившие на обочины из машин, стали подрываться на противопехотках.
От аэродрома, по прикидкам Вадима, они отошли уже километров на десять. Рассчитать расстояние до второго взрыва – а там, можно не сомневаться, попала в ловушку колонна автомобилей, спешащих к «Боингу» военных или аварийных служб, – он, даже со своим богатым опытом, не мог. Однако Веклемишев расслышал хлопки противопехотных мин, а это значило, что до них никак не более пяти, максимум семи километров.
Выходило, в переводе пространства на время, что их с Софией спасение от ребят Дона находится на расстоянии чуть больше часа пешего ходу. Быстрее никак не получалось. Вряд ли помощь за это время значительно продвинется вперед. Пока разберутся с ранеными, освободят дорогу от подорванного транспорта, организуют саперов на разведку дорожного полотна, час и пройдет. Сам Вадим мог проскочить эти пять-семь километров, несмотря на сильно пересеченную местность, минут за тридцать, однако состояние спутницы не позволяло совершить скорый марш-бросок. Женщина не показывала вида, что ей тяжело, но Веклемишев видел, как она сильно устала. Это по прямой они удалились от аэродрома примерно на десять километров. Но на деле эту цифру можно увеличить если не вдвое, то уж в полтора раза точно. И пропетляли по лесу прилично, путая следы, и по буреломам полазили всласть.
Чем дальше Вадим с Софией уходили от аэродрома, тем поганее становилась местность. Почва, пропитанная водой, стала мягкой и затрудняла движение. Лес зарос настолько густо, что порой приходилось проламываться сквозь сплошную зеленую стену. Воздух до предела был насыщен влагой. Иногда Вадиму казалось, что легкие не дышат, а вливают в себя эту водную взвесь. А тут еще какой-то местный гнус пристал. И не кусал толком, а только роился, да в глаза, уши и рот лез почем зря.
Несмотря на то что Веклемишеву удалось вывести из строя следопыта-индейца, на дорогу им выходить резона не было, чтобы не напороться на мины или того, кто их поставил. Так и брели по чащобе метрах в пятидесяти от проселка. Приближения преследователей слышно не было, хотя Вадим и София шли не слишком быстро. Видимо, ранение индейца не прибавило прыти ребятам Дона.
Сделав короткий пятиминутный привал, чтобы женщина отдохнула перед последним, как он предполагал, броском к спасению, Веклемишев повел ее дальше. Вот только броска как раз и не получилось. Они отошли от места привала всего метров на двести, отчаянно продираясь сквозь переплетенный лианами колючий кустарник, как неожиданно сельва расступилась и Вадим с Софией оказались на берегу неширокой протоки. Едва заметное течение тянуло по ней мутные воды и мелкий растительный мусор.
Веклемишев с досады пробурчал под нос не по-испански нечто неразборчивое, однако женщина, уловив интонацию, с укоризной глянула на него.
– Это называется «приплыли», сеньора София Санчес де ла Котес, – сердито уточнил он.
– Мы еще не плавали, чтобы куда-то приплыть, Вадим, – не поняла его женщина.
– Это я с русского перевел, – пояснил Веклемишев. – В нем есть еще и не такое…
– Не надо «не такого», – попросила София. – Давайте лучше подумаем, как нам перебраться на тот берег. Наверное, там, где дорога, есть мост через реку.
Назвать рекой эту заросшую по берегам болотину было большим преувеличением. Речушка, протока – такое определение более подходило данной водной преграде шириной не более тридцати метров. Но суть от этого не менялась. Как ее ни называй, а форсировать придется. Лезть в мутную воду, даже зная брод, Веклемишеву совершенно не хотелось. Тут уже не рак за руку греку цап, а что-то посерьезнее с челюстями может ту руку враз отхватить. Недаром в песне про Бразилию поется, что в ней «большое изобилие невиданных зверей». А пираньи разве не из этих благодатных мест родом? Говорят, что про них больше выдумок, чем правды, но проверять, так это или нет, Вадим не собирался.
Да что там челюсти или зубы. В Центральной Африке есть озеро, в котором никаких хищников не водится. А живет в нем мелкий паразит, который неразумному купальщику с разбегу вбуравливается под кожу и немедленно начинает откладывать личинки. И потом остаток жизни, правда, недолгой и очень несчастливой, заживо гниет этот человек, исполняя роль дома и пищи для сотен тысяч паразитов. Кто даст гарантию, что в этом водоеме не водится нечто подобное?
Так что София была права, что раз есть дорога, то должен быть и мост, перекинутый через эту водную преграду. И миновать его им никак не удастся. Хотя они находились от предполагаемого инженерного сооружения не более чем в ста метрах, видеть его не могли. Речушка как раз в этом месте круто изгибалась и уходила за деревья.
– Так вы говорите, мост, сеньора, – задумчиво произнес Вадим, проигрывая в уме иные варианты переправы.
– Конечно, мост. А как иначе? – с превосходством, словно объясняя тупому ребенку непреложную истину, повторила София. – Надеюсь, вы не загоните меня в эту мерзость.
– Хотелось бы, – расстроенно качнул головой Веклемишев. – Но, наверное, все же придется воспользоваться инженерным сооружением, если таковое существует в реальности.
София почти презрительно покосилась на спутника. Он понимал обиду женщины на его слова, однако слишком хорошо знал, что самыми опасными моментами в работе диверсантов являются преодоление водных преград, мостов, тоннелей и транспортных коммуникаций. Они, конечно, на определение «диверсанты» не претендовали, но смысл от этого не менялся. И сейчас из самого худшего Веклемишеву следовало выбрать плохое.
– Двигаемся к дороге, – дал команду Софии Вадим и шагнул в остролистую траву, очень похожую на отечественную осоку. – Там разберемся…
В следующий момент он резко отпрыгнул назад. Его реакция была сопоставима с реакцией того, кто был скрыт высокой режущей травой. Жесткий панцирь мелькнул среди зелени, и в воду с плеском обрушилось продолговатое полутораметровое тело. Ему в ответ у берега забилась еще пара, а может, и больше мощных хвостов. А вот и тот, кто может покуситься на руку несчастного греки и не только на нее.
«Верное решение принял, товарищ!» – мысленно похвалил себя Вадим за то, что не стал соваться в мутное течение протоки.
Он оглянулся на Софию, которая в ужасе оглядывалась вокруг себя.
– Это… это… – тыкая пальцем в сторону воды, она никак не могла выговорить название представителя местной крокодильей разновидности.
– Это кайманы, сеньора де ла Котес, – вежливо подтвердил догадку женщины Веклемишев. – Успокойтесь, они не страшнее тех людей, которые гонятся за нами. Неужели вы никогда не видели этих милых существ?
– В детстве в зоопарке, – призналась София, – и еще на ферме у приятеля моего отца. – Только там они сидели за решеткой…
– Кайманы очень пугливые и никогда не нападают первыми, – твердо заявил Вадим, хотя понятия не имел о нраве зубастых земноводных, – даже если голодны. Держитесь ближе ко мне и ни о чем не беспокойтесь.
По большому счету, испугавшего их каймана Вадиму надо было сердечно поблагодарить за то, что он не сделал его как минимум калекой. Веклемишев не стал спешить и двинулся к дороге, очень внимательно осматривая все вокруг, чтобы не наткнуться на крокодильих собратьев.
Они уже были на полпути к предполагаемому мосту, как неожиданно взгляд Вадима выхватил в густой траве творение явно рук человеческих. Если бы его не остановил кайман, возможно, он и не обратил внимания на не совсем естественное осыпание почвы и прошел по этому пятачку. Заросшие травой мелкие отверстия в земле, диаметром чуть больше толщины карандаша, хотя и располагались в относительно геометрическом порядке, в глаза сразу не бросались.
Вадим взмахом руки остановил Софию. Присев на корточки, он вытянул тесак и стал аккуратно подкапывать землю рядом со странными отверстиями. Лезвие ножа, погрузившись в мягкую почву, скоро уткнулось во что-то твердое. Однако это препятствие не остановило тесак, хотя Веклемишев совсем не сильно жал на него. Нож провалился в пустоту, а за ним туда же обсыпалась земля, явив Вадиму край донельзя проржавевшей металлической сетки. Она была настолько трухлявой, что тесак без труда разрезал ее.
Похоже, сетка была уложена много лет назад и сверху прикрыта слоем дерна. За долгие годы и она пришла в негодность, и земля дождями смылась в пустоту. Любопытным Вадим никогда не был, а вот любознательным в меру, особенно если это касалось сохранения жизни и здоровья, слыл. Можно было бы бросить непонятный схрон, обойти и шагать дальше, но у него появилось предчувствие, что сетка над пустотой таит нечто недоброе. Хотя, положа руку на сердце, ничего доброго, кроме чашки крепкого кофе с самого раннего утра он в этих краях не видел. Все дорога дальняя да хлопоты…
Веклемишев осторожно потянул вверх вместе с дерном рвущуюся в его руках сетку и тут же бросил ее, отступив на пару шагов назад. Слух воспринял более чем злобное шипение, а глаза – частокол ржавых острых шипов. Кто шипел, в темноте видно не было, и знакомиться с ним ближе совершенно не тянуло, а вот кованые пики высотой сантиметров в двадцать Вадим рассмотрел хорошо. Устройство ловушки было незатейливым, но вполне эффективным. Нога, ступившая на сетку, проваливалась, и заточенные острия шипов без труда могли прошить даже кожаную подошву армейского ботинка, не говоря уже о ступне. А если человек терял равновесие и падал, то последствия выглядели бы и вовсе плачевными. Ржавчина и гнилой влажный климат успешно закончили бы начатое: сепсис, как следствие, развитие гангренозных процессов в течение суток, ну и смерть в итоге.