– Ты был в кафе, – уличающе заявила Джу, – и приставал к Генри с вопросами.
– Точно! – Барнер, смеясь, взглянул на насупленного отца Джу. – Что небо нынче хмуро. Не дождь ли собирается?
– Вы считаете, ему следует веселиться? – спросила Линда.
– Ага, теперь понимаю. Вот оно в чем дело… – Барнер окинул их внимательным взглядом. – Вы боитесь за своего мужа, верно?
Линда промолчала, и, выждав, Барнер продолжил:
– Вы умная женщина, а таких трудно в чем-либо переубедить, и все-таки я попробую… Скажите, вы ведь считаете меня пройдохой, заманившим Генри в сомнительное путешествие? Ведь так?
– Меня никто туда не заманивал, – вмешался Генри. – Я сам…
– Сам? – Линда поглядела на него так, что он осекся.
– Миссис Больсен, не отвлекайтесь. Ваш муж – ангел во плоти и семьянин, каких уже давно нигде нет. И в его оправдание достаточно сказать следующее: прибавьте к «пройдохе» еще и «труса» и вы немедленно успокоитесь. Да, я не шучу. Я в самом деле пройдоха и трус.
Хихикнув, Джу ткнула кулачком в колено Барнера.
– Такой большой – и трус!
– Увы, это так, – журналист изобразил виноватую гримасу. – А теперь делайте выводы. Я ведь еду вместе с Генри. Так вот – стану ли я совать голову в пасть льву? Говорю честно, как на духу: нет, не стану. А значит, пока мы вместе, вашему мужу ничего не грозит. На всякие такие рискованные штучки у меня профессиональный нюх, – Барнер эффектно пошевелил носом, и Джу снова захихикала. – Я люблю о них писать, но, как правило, держусь от них подальше.
– Это правда? – голос у Линды дрогнул.
– Разумеется! – Барнер ответил ей честным взглядом. – Не то чтобы я горжусь тем, что я трус, но когда необходимо в этом признаться, я особенно не стесняюсь.
– Это я вижу…
– Линда! – торопливо заговорил Генри. – При первой же возможности я свяжусь с тобой.
– А уж я прослежу за этим! – подхватил Барнер. – Радист – наш человек, так что проблем не будет.
– И подарок, – напомнила Джу. – Не очень маленький.
Барнер показал ей два пальца.
– Два!
– Чего, чего?
– Не подарок, а два подарка – ты ведь это хотела сказать? Неужели ты забыла про меня, негодница? Я ведь тоже люблю дарить детям безделушки.
Джу запрыгала и захлопала в ладоши. Генри с Линдой невольно заулыбались. Барнер умел разряжать обстановку, причем это ему ровным счетом ничего не стоило. Генри подумал, что, вероятно, все дело в обаянии. У Барнера оно есть, а у него, великого молчуна, нет. И ничего с этим не поделаешь. Самый простой выход – обзаводиться такими друзьями, как Барнер.
– Мы вернемся, и очень скоро, – заверил журналист. – Вы не успеете соскучиться.
– Хотелось бы вам верить, – в глазах Линды промелькнула тревога.
– А сколько вам Генри расскажет, когда вернется, – просто уму непостижимо!
Джу протянула Барнеру свою маленькую ладошку.
– Ну, вы ведите себя более или менее… Чтобы никто потом не жаловался.
– Разве есть на этот счет какие-нибудь сомнения? – журналист торжественно пожал девочке руку.
* * *Они стояли под палубным тентом, сумрачно наблюдая, как убегает за корму пепельная равнина океана. Его живые лоснящиеся мускулы перекатывались вдоль бортов, раскачивали корабль, демонстрируя устрашающую мощь хозяина. Сквозь завесу дождя справа и слева мутно прорисовывались силуэты военных судов. Вытянувшаяся гигантской подковой эскадра осторожно настигала косяк.
– Это правда, что радист наш человек?
– С чего ты взял? – Барнер недоумевающе взглянул на Генри и тут же смутился. – Ах, ты об этом… Да нет, увы.
– Зачем же ты солгал Линде?
– Но надо же было как-то их успокоить? Как говорится, ложь во спасение.
Генри обиженно отвернулся.
– Эй, чудак-человек, что-нибудь придумаем. Возьмем этого оператора в оборот и уговорим…
За их спиной громко чихнули. Они вздрогнули, словно от выстрела.
– Черт побери, Кид! Неужели надо подкрадываться и пугать!
Темноволосый детина, возвышающийся над ними, как боровик над опятами, мрачно плюнул за борт и с кряхтением уселся на кнехт.
– Это уж не моя вина. Стоит развестись слякоти, как тут у меня и начинается. Вот, кажется, снова… – Кид сморщился и оглушительно чихнул. – Чтоб они в ад отправились, все эти туманы и дожди! Вместе с ослами, журналистами и военными!..
– Эй, Кид, полегче, – предостерег Барнер. – Мы парни обидчивые.
– Обидчивые, значит нечего было соваться сюда, – пробурчал моряк.
– Не обращай на него внимания, – Барнер подмигнул Генри. – Хамство у Кида – самое обычное дело. Сейчас он начнет обливать грязью капитана и старпома, а заодно и всю медицину, которая не в состоянии избавить его от насморка.
Хмурым кивком бригадир водолазов одобрил его слова.
– Чтоб они все задохнулись от собственных миазмов!
– Что я тебе говорил! – Барнер заулыбался. – Он ненавидит врачей, как я ненавижу политиков.
Кид поднял на него глаза.
– О таблетках и сыворотках я знаю побольше твоего, сынок, поэтому не комментируй того, о чем не имеешь ни малейшего представления.
– Поверь мне, Кид, о насморке я кое-что знаю.
– Дело вовсе не в нем, – водолаз снова чихнул. – Давным давно у меня был инфаркт. Самый настоящий.
– Инфаркт? – Барнер недоверчиво покачал головой. – Быть такого не может! Насморк и Кид – это я еще могу понять, но чтобы инфаркт!..
Генри тоже с сомнением покосился на могучие плечи водолаза. Гора мышц, хриплый бас и бронзовое с жесткими чертами лицо – все это никак не вязалось с сердечными болезнями.
– Да, сударики, шесть лет без малого – именно столько я провалялся по разным клиникам. Видел такое, что вам и не снилось! Поэтому и знаю, как там лечат и от чего лечат.
– Ну, тебя-то, положим, вылечили.
– Черта-с два! – Кид ткнул себя в грудь кулачищем. – Вот кто меня вылечил! Я сам и никто другой! И не примешивай к моему выздоровлению белую братию. Слушай я их внимательно, давно догнивал бы среди гробовых досок!
– Алло, Кид! – Барнер лукаво прищурился. – Тогда почему я впервые слышу об этом? Даже Легон ничего не знает! Или ты все придумал только что?
– Черта-с два!.. – снова начал Кид и умолк. Лицо его исказилось, он распахнул рот и чихнул так, что у Генри зазвенело в ушах.
– Это было бесподобно, – признал Барнер. – Но если так пойдет дальше, боюсь, мы скоро оглохнем. Так все-таки как же ты вылечился, Кид?
– Как? – водолаз довольно усмехнулся. – Очень просто. Прежде всего я разозлился на врачей. Я вдруг понял, что они такие же люди, как мы. Подобно нам, ничего не знают о болезнях и о том, как их лечить. Я прозрел, Джек! Я перестал надеяться на медицину, и это было, в сущности, первым шагом к выздоровлению!
– Продолжай, Кид. Мы полны внимания.
– А дальше все обстояло просто. Я начал прислушиваться к себе и стал уважать собственный организм, – Кид фыркнул. – Если человек принимается изучать себя, это уже половина успеха. Умные люди придумали сотни излечивающих методик, наша задача – выбрать подходящую. Спустите свое тело с поводка, и все пойдет само собой. Природа умнее нас и живо отыщет то, что требуется. Главное – не спешить, и тогда рано или поздно все пойдет на лад.
– Но что-то ведь конкретно помогло тебе!
– А вот то и помогло, о чем сказал, – Кид улыбнулся. – Плюс то, что так усиленно запрещали мне белые халаты. Меня спасли штанга, баня и женщины…
– Не верю! – заявил Барнер. – Добавь к этому вино и никотин, и я объявлю тебя лжецом.
– Только попробуй. Кроме того, ты знаешь, что я не курю.
– А вино? Еще скажи, что ты не пьешь!
– Ты хочешь назвать меня алкоголиком?
Барнер поскреб в затылке.
– Пожалуй, нет. До берега слишком далеко, а плаваю я неважно.
– Зато правильно рассуждаешь. Кстати, к нам кто-то приближается… Стоксон, это ты, заячья душа? Иди смелее! Дядюшка Кид тебя не тронет.
Барнер и Генри обернулись в сторону трапа. По узким металлическим ступенькам в самом деле спускался Стоксон. Генри невольно улыбнулся. Высокий рыжеволосый швед ему нравился. Спокойная уравновешенная речь, способность мгновенно понимать собеседника. У Легона оказались славные друзья на «Веге».
– Я-то думал, вы обсуждаете наш маршрут, а оказывается, в центре внимания Кид.
– Кстати, что там с маршрутом? – оживился Барнер. – Мы вроде бы прибавили ходу? Или я ошибаюсь?
– Все правильно. Мы наконец-то настигли косяк и сейчас идем вплотную за ним.
Генри в волнении схватил Барнера за руку.
– Но мы ведь спрашивали об этом старшину, и он ничего нам не сказал!
Сидящий на кнехте водолаз хрипло рассмеялся.
– А больше вы его ни о чем не спрашивали?
– Это человек Тореса, – пояснил Стоксон, – командующего эскадрой. Я уже говорил вам, что на судне около десятка военных. Для того мы и собрались здесь. Мне кажется, что вы под подозрением.
– С чего ты взял это? – Барнер прищурился. – Мы вели себя достаточно осторожно.
– Если не считать того, что приставали к каждому встречному со своими дурацкими вопросами, – ехидно вставил Кид.
– Вовсе нет… – начал было журналист, но Стоксон прервал его движением руки.
– В кают-компании о вас состоялся разговор. Я не знаю подробностей, но капитану пришлось основательно отдуваться. Когда дело доходит до диалога с военными, он не слишком-то храбр. По счастью, он и сам мало что знает о вас, и тем не менее, вам следует проявлять осторожность.
– Поменьше любопытства и побольше скромности, – напутствовал Кид. Обернувшись к Стоксону, проворчал: – Если все так плохо, нечего было и собираться здесь.
– В такую погоду на палубе никого нет, и я считал…
– Все ясно, Стоксон, не оправдывайся. Мы, конечно, благодарны тебе, – Барнер переглянулся с Генри. – Как далеко от нас косяк?
– Примерно полтора-два километра.
– И что собираются предпринять военные?
– Спроси что-нибудь полегче. Полагаю, что этого не знает и сам Торес. В любом случае приказы пришлют с флагманского крейсера. До сих пор никаких новых указаний мы не получали.
– Скажите, а вы видите их на экране? – Генри кивнул в сторону моря.
Стоксон понял, кого он имеет в виду. Задумчиво пожал плечами.
– Разумеется, мы их видим. Но пока ничего интересного. Обычное скопление рыб. Довольно плотное, хотя размеры не столь уж впечатляющие. Движется косяк без изменения направления. Наше присутствие их, похоже, ничуть не беспокоит…
– Тшш!.. – Кид резко привстал. Приложив палец к губам, замер в напряженной позе. – Дождь затихает – это раз. И кто-то пыхтит на верхней палубе, прямо над нами – это два.
Стоксон прислушался.
– Лучше, если нас не будут видеть вместе.
Барнер и Генри одновременно кивнули.
– В случае чего обращайтесь к Киду. Он свяжется со мной.
– Разбегайтесь, суслики, и побыстрее, – Кид снова уселся на кнехт. – А старина Кид еще покараулит.
– Береги свое нежное сердце!
– За него можешь не беспокоиться, сынок. Оно намерено стучать звучно и долго. Как минимум лет сто.
– Не следует жадничать, Кид, – улыбнулся Стоксон. – Ты переживешь всех нас и останешься один-одинешынек. Разве это не скучно?
– Я подумаю над твоими словами…
* * *В каюте они сняли набухшие от влаги штормовки, и Генри расслабленно опустился в кресло.
– Похоже, они не очень-то горят желанием помочь нам. То есть я не хочу сказать ничего плохого, но, кажется, Легон был прав. Мы и впрямь должны рассчитывать прежде всего на самих себя.
– А чего ты ждал? Что они будут прыгать вокруг нас, наперебой предлагая услуги? – в мокрых носках Барнер прошлепал к буфету, раскрыв зеркальные дверцы, достал початую бутыль и пару бокалов. – Человек всегда должен рассчитывать прежде всего на самого себя, иначе грош ему цена.
– Странно ты рассуждаешь.
– Напротив! Вполне обыденно. Твоя работа – это только твоя работа, к лицу ли перекладывать ее на чужие плечи?
– Но мы предполагали помощь с их стороны…
– Ты ее и получишь, не волнуйся, – Барнер умело разлил вино по бокалам. – Не отчаивайтесь, мистер Больсен, они просто осторожничают. Им есть что терять. Киду – его приятелей водолазов, Стоксону – лабораторию, которой он руководит со дня ее основания. А мы здесь, как говорится, люди пришлые, появились и исчезли. Так что не требуй от них ненужного героизма.
– Ненужного ли?
– По правде сказать, не знаю. Ты сам видишь, мы пробиваемся ползком и наощупь. Может, что-нибудь обнаружим, а может, и нет.
Приняв бокал, Генри кивнул.
– Наверное, ты прав.
– Еще бы… – Грузно вздохнув, Барнер во весь рост развалился на тахте. – Кида я не встречал уже больше года, но вряд ли он изменился. Если его заинтересовать по-настоящему, он горы своротит. Заводной характерец!..
– А Стоксон?
– Тут несколько сложнее. У него семья, трое детей, служебное положение. Если он попытается избежать риска, я его пойму. В сущности, мы и сами не знаем, чего хотим. Вернее, я-то охочусь за сенсационным материалом, а вот ты…
– Что – я?
– А это уж у тебя надо спросить. – Барнер одним глотком осушил бокал и со стуком поставил его на столик. – Кажется, мы уже говорили об этом. Я по крайней мере честен с тобой. Меня интересует сенсация. Кроме того, это дело принципа. Всегда симпатизировал «зеленым» и недолюбливал вояк. Но ты? Какого, извини, рожна надо тебе?
Генри уставился на собственные колени.
– Вероятно, все зависит от того, – медленно начал он, – как сложатся обстоятельства.
– Отлично! – Барнер энергично кивнул. – Пока я ничего не понял, но тем не менее первый шаг сделан. Наш великий молчун заговорил! Хорошо, предположим, что все обошлось тихо-мирно, хотя… Нет, такого, конечно, не произойдет. Допустим иное! Весь этот косяк вскоре подтверждает самые мрачные опасения Тореса и его коллег. Выясняется, скажем, что он действительно разумен и способен совершать самые удивительные вещи. Военные начинают действовать, и довольно-таки решительно. Что делаешь ты?
Генри прикусил губу. Вопрос, маячивший перед внутренним взором, прозвучал из уст журналиста. В самом деле, как он в таком случае поступит?
– Это будет зависеть…
– Да от чего, черт возьми! От чего?! – Барнер подпрыгнул на тахте и, пересев на край, нервно взъерошил шевелюру. – Я ведь уже предположил, что они начали действовать… Ну хорошо, ладно!.. Пусть произошло самое худшее. Это ты, надеюсь, в состоянии себе представить? В ход пошли бомбы, химические отравляющие вещества. И что тогда? Ты попытаешься помешать Торесу? Или нет?
– Это не твое дело, – пробормотал Генри.
– О, да! Конечно, не мое! – Барнер расхохотался. – Я уговариваю друзей устроить мистера Больсена на место научного консультанта в лабораторию Стоксона, помогаю пробраться на «Вегу», послушно собираю для него информацию, и вдруг в один прекрасный день скромняга Больсен выкидывает трюк, в результате которого в переплет попадают и Кид, и Стоксон, и Легон, не считая вашего покорного слуги. Само собой, не мое дело!.. Но только ты не на того напал, барашек! Со мной тебе придется быть поразговорчивее…
– К счастью, у нас две комнаты! – кипя от сдерживаемой ярости, Генри поднялся.
– Да мы никак вздумали обижаться? Ай-яй-яй! – насмешливо пропел Барнер.
Не отвечая, Генри прошел в соседнюю комнатку и хлопнул дверью. Приблизившись к иллюминатору, раздвинул дрожащими руками шторы и невидящим взором уткнулся в кипящую брызгами тьму.
Барнер в это время сидел на тахте и задумчиво разглядывал собственную ладонь. Линии, прожилочки, бугорки… Иероглифы хиромантов. Налив себе еще порцию, залпом выпил. Опустив ноги на пол, осторожно прокрался к двери.
Генри не услышал, как вошел журналист. Он по-прежнему стоял возле иллюминатора и следил за ползущими по стеклу каплями дождя.
– Алло, мистер Больсен! – Барнер постучал по двери. – Нам надо объясниться.
Генри промолчал.
Подойдя ближе, журналист выбрал положение, из которого мог видеть отражение Генри в иллюминаторе. Театрально развел руками.
– Ну вот, такой уж я есть, и ничего тут не попишешь! Резковатый и прямолинейный. И не надо на меня дуться, слышишь?… На меня не дуются. Меня или уважают, или ненавидят… Эй, мистер Больсен! У вас спина дымится! Не верите? Ну, как хотите… – Барнер присел на стул. – В конце концов, я имею право подразнить тебя? Согласись, отчасти я все-таки прав. Это наше с тобой плавание – не самое комфортное путешествие. Нутром чую, что мы хлебнем здесь лиха. Значит, чем больше мы будем знать, тем лучше. С самого начала я ориентировался на тебя. Семейные действительно предпочитают не лезть в пекло… А ты полез. И кстати, Линда тоже что-то почувствовала.