Глава сорок девятая
– Добреньким хочешь быть! Если бы не я, ты бы и Хлебалова отпустил! – Голос Бессонова сорвался в сип. Немудрено: они уже полчаса орали друг на друга.
Юматова отправили обратно в душевую: ждать приговора.
Бессонов наконец высказал Алеше, что хотел, а Шелехов… Шелехов слишком хорошо помнил, чем он обязан Евгению Бессонову.
– Черт с тобой! – Алешин голос тоже звучал хрипло. – Я отказываюсь решать, что с ним делать! Но и ты этого решать не будешь!
– А кто будет?
Алеша оглядел присутствующих. На лицах Монаха, Ленечки и Салавата читалось полное согласие с Бессоновым. Все они уже высказались. Причем Ленечка высказался наиболее конкретно. «Если ты отпустишь эту хитрожопую сволочь, – сказал он, – то я тебе гарантирую: через год на Курганском будет кровавая буча… Этот бурдюк с жиром, – кивок в сторону санузла, где был заперт Юматов, – здесь всем заправлял! Еще со времен твоего отца! Он в Кургане – каждой бочке затычка!»
Бессонов, Ленечка, Монах, Салават… И Аленка. Но повесить решение на Аленку было бы просто свинством. «С другой стороны, девочка имеет такое же право решать судьбу Юматова, – подумал Алеша. – К смерти ее родителей он тоже приложил руку». Да и ей самой от него досталось. Нет, только ради одной Аленки он не имеет права безнаказанно отпускать Юматова… Безнаказанно… Может, его не убивать, а просто наказать? Скажем, посадить в тюрьму. А ведь это выход! Ну да, есть же закон! Почему бы попросту не передать Юматова в руки закона?
Последнюю фразу он произнес вслух.
«Братья-разбойники» молча переглянулись.
– Да-а… – наконец протянул Бессонов. – Ну, ты предложил.
– Если он убийца, пусть ответит по закону! – заявил Шелехов.
– Да-а… – Бессонов усмехнулся. – По закону, говоришь?
– Он у нас англичанин! – «напомнил» Монах, и все засмеялись.
Обстановка внезапно разрядилась. Даже Салават осклабился.
– Леха, – сказал Ленечка, – если ты, вместо того чтобы наказать Юматова своей рукой, отдашь его ментам, от твоего авторитета здесь, в Кургане, останется пшик. Это криминальный город, Леха, здесь живут по понятиям.
– Но милиция ведь здесь есть! – воскликнул Шелехов.
– Есть, – согласился Ленечка. – И она служит верно, только не закону, а тому, кто ее кормит, то есть руководству Курганского металлического. Поэтому ты можешь приказать, чтобы Юматова арестовали, скажем, за неправильный переход улицы, а затем тихонько удавили в камере. Но только не надо никаких комедий с судами!
– Я могу отправить его в Ширгород. Табидзе…
– Не смеши нас! Табидзе его отпустит за хороший куш. И просто потому, что его попросит, скажем… Медведев. Сам понимаешь…
Алеша понимал.
– Тогда придумайте, как его можем наказать мы!
«Братья-разбойники» опять переглянулись.
– Можно ему голову отрезать! – предложил Монах.
– Я серьезно спрашиваю!
– А я серьезно предлагаю!
Опять повисло молчание.
– Я знаю, как его наказать! – пискнула Аленка.
Все посмотрели на нее. Если бы заговорил кожаный диван для посетителей, они удивились бы больше.
– Он меня унижал! Я тоже хочу его унизить! – заявила девушка.
– Думаешь, ты сможешь унизить эту лобковую вошь? – недоверчиво произнес Бессонов. – Да у него ни чести, ни совести…
Алеша был с ним не согласен, но ухватился за Аленкино предложение.
– Давай, Аленка! – быстро сказал он. – Салават, приведи его сюда.
И вот ожидающий приговора Юматов предстал перед своими судьями. Он не ожидал пощады. Если Лешку он еще мог бы разжалобить, то этих – никогда. Впрочем, сам он на их месте не колебался бы ни секунды. В общем, Ефим Асланович давно ждал смертного приговора и решил принять смерть с достоинством. В конце концов, он славно пожил в этом мире, а там… Есть шанс, что окажется: не зря Ефим Асланович жертвовал на строительство мечети в Краснянске.
– Салават, сними с него наручники, – сказала Аленка.
– Зачем? – спросил Салават.
– Надо!
– Снимай, – поддержал Алеша. – В наручниках или без – какая разница!
Действительно, любой из них уложил бы Юматова одной левой ногой.
– А теперь, – мстительно бросила Аленка, – снимай штаны!
Юматов удивился. Вопросительно глянул на Алешу. Тот встал и отвернулся к окну.
– Снимай, снимай! – подбодрил Юматова Монах.
Шелехов слышал шуршание одежды, кряхтение…
– Все снимай! – тонким напряженным голосом потребовала Аленка.
– С ума сошла?
– Салават, помоги ему!
– Нет, я сам…
Внизу, перед входом, скопилось несколько десятков человек. Скоро начало смены.
– Ты гля, и впрямь мусульманин, – сказал Салават. – Не соврал.
– А может, он – иудей? – предположил Монах.
– Что вы задумали? – раздраженно спросил Юматов.
– Как что? Ипать тебя будем! – Салават радостно захохотал.
Алеша быстро повернулся. Юматов стоял посреди комнаты, невысокий толстенький человечек с бледными ягодицами и загорелой лысиной.
– Сейчас ты выйдешь на улицу… – торжественно проговорила Аленка.
– Никуда я не пойду… – угрюмо пробормотал Юматов.
– Выйдешь! Салават!
– Салават, стоять! – рявкнул Шелехов. Внезапно на него накатило бешенство. – Алена, выйди!
– Но…
– Я сказал: выйди!
У Аленки задрожали губы… Никогда она не видела Алексея в такой ярости.
Но она молча вышла из комнаты. Вторично за последний час.
– Лешка, так нельзя, – сказал Ленечка. – Зачем девушку обидел?
– Так пойди и успокой! – жестко произнес Шелехов.
Ленечка пожал плечами и, к удивлению присутствующих, вышел из кабинета.
Когда за ним закрылась дверь, Алеша раздраженно бросил Юматову:
– Одевайся!
Алексей был зол на всех: на Аленку, от которой не ожидал ничего подобного, на «братьев-разбойников», на «ура» принявших нелепое шоу, на Юматова, который согласился снять штаны…
И тут Алеша увидел еще кое-что. Юматова била дрожь. И не от холода – в комнате было тепло. Дядя Фима сломался.
«А ведь я его так уважал», – подумал Шелехов.
Он понял, откуда возникло его желание избавиться от Юматова навсегда. Вовсе не потому, что хотел отомстить за родителей. Алеша боялся Юматова. Да, он все еще смотрел снизу вверх на этого низенького лысого толстяка. А теперь страх ушел, и отношение Алексея к Юматову резко изменилось. Нет, он не будет его убивать. Он сохранит Юматову жизнь, но заставит заплатить за эту жизнь полной мерой.
– Хочешь жить? – сказал он Юматову. – Хорошо! Живи! Даю тебе неделю! Через неделю духу твоего не будет в России! Деньги у тебя есть, испанское гражданство ты себе купил…
«Откуда он знает? – удивился Юматов, дрожащими руками застегивая штаны. – Об этом даже Григорьич не знал!»
Впрочем, не важно. Он понемногу успокаивался. Неделя – огромный срок. За неделю он успеет многое.
– А моя семья? – осторожно спросил Юматов. – Что будет с ними?
– Можешь забрать их с собой. Или оставить тут. Их не тронут.
– Если ты его отпустишь, я его замочу! – заявил Бессонов. – Он твоего отца убил!
– Вот именно, моего! – Шелехов в упор глядел на Бессонова. – И я буду решать, будет он жить или умрет, ясно!
Бессонов первым опустил глаза. Он тоже хотел жить. И не лесным зверем в бегах, а по-нормальному. Поэтому и чистую рубашку сегодня надел. Новая жизнь… Но входом в эту новую, человеческую жизнь был Алексей Шелехов. Бессонов устал воевать. Поэтому он пробормотал что-то и опустил глаза. И все остальные, включая Юматова, видели, что Бессонов уступил.
Ленечку с Монахом это удивило, а Юматов… Юматов испугался. Он знал, что из себя представляет Бессонов. И знал, что такого человека практически невозможно заставить отказаться от мести. Тот Алексей Шелехов, которого Юматов знал, был намного слабее Бессонова. А этот – намного сильнее. И жизнь Юматова – в его руках. Юматов посмотрел на эти руки, мускулистые, загорелые… И подумал, что если их хозяин захочет Юматова вот этими руками задушить, то сопротивляться бессмысленно.
– Значит, так, – сказал Шелехов. – Ленечка, вы с Монахом завтра доставите его в Ширгород, к Ужу.
– Зачем? – спросил Монах.
– Не твое дело!
Монах обиделся. Он, конечно, не Бессон, но все-таки…
– Ты, Леха, мне не начальник! Я сам знаю, что мне делать!
– Знаешь, как же! – фыркнул Шелехов. – Интересно, кто вчера пытался обналичить деньги с хлебаловской кредитки? Хорошо, Табидзе сначала мне позвонил!
– Какая еще кредитка? – подозрительно спросил Бессонов.
– Да так, нашел одну… Случайно… – Монах стушевался.
– Доставите его в Ширгород, – повторил Шелехов. – И ты, Монах, останешься с ним. И чтоб без фокусов! Из-за решетки я тебя, может, и вытащу, но денег ты тогда точно не увидишь!
– Каких денег? – оживился Монах.
– Больших! Это касается всех! А теперь, будьте так любезны, оставьте нас одних.
На этот раз никто не возражал, даже Бессонов. Все, кроме Юматова, вышли.
Шелехов молчал, Юматов – тоже.
Слышно было, как по ту сторону двери Монах рассказывает анекдот о набожной католичке Матильде, которую после смерти по ошибке направили в ад.
– …Она ему звонит снизу: «Святой Петр, это ужасная ошибка! Спасите меня, сделайте что-нибудь!» «Какой вопрос! – отвечает тот. – Поможем». Ну и, типа, закрутился, дела всякие, кого принять, кого в чистилище от ворот наладить, типа, на исправительные работы. У них, у католиков, так заведено. Забыл, короче. Через пару дней Матильда эта опять ему на трубу звонит, вся в соплях. «Святой Петр, выручай! Завтра у них оргия намечается развратная. А я – девственница! Спаси, Святой Петр! Забери меня отсюда!» Святой Петр опять обещает, и опять – забыл. Через день – снова звонок. Тут он вспомнил, нехорошо ему стало: за базар не ответил. А та ему: «Петруха, это Мотька. Я тут тебя, типа, о переводе просила… Ты, это, не парься».
Шелехов услышал, как засмеялась Аленка.
– Грешник ты, Монах, – раздался голос Ленечки. – Гореть тебе синим пламенем.
– Почему синим? – Это спросил Салават.
– Спирта в нем много, – пояснил Ленечка.
Алексей посмотрел на Юматова. Тот о чем-то напряженно размышлял.
– Что, дядя Фима, прикидываешь, сколько за неделю можно перевести с хлебаловских фондов такому проворному исполнительному директору, как ты? – спросил Шелехов.
– Почему ты так решил? – Юматов, действительно, обдумывал именно это.
– Потому что хорошо тебя знаю. А вот ты меня – нет.
– Пожалуй, – согласился Ефим Асланович, и опять неприятная холодная змейка проползла по его спине. – Ты очень изменился, Алеша.
– Ты даже не представляешь, как я изменился, – заверил его Шелехов. – И перехитрить меня даже не пробуй. Я не знаю, сколько ты успел натаскать на свой личный счет…
Юматов был единственным из всей хлебаловской братии, чей счет Алексею не удалось отследить, но Алеша нисколько не сомневался, что такой счет существует, и если у Чижика наворовано сто двенадцать тысяч, то у Юматова наверняка раз в двадцать больше. Но этой суммой ему и придется ограничиться. Больше к нему из России ни рубля не уйдет, а на счетах западных оффшорок всех хлебаловских компаний сейчас – шаром покати.
– …Не знаю. Но больше ты не украдешь ни копейки. Завтра, дядя Фима, ты отправишься к моему человеку и сделаешь все, что он тебе прикажет. И ты будешь очень стараться, потому что иначе я передам тебя совсем другим людям, не этим… – он кивнул в сторону приемной, где ждали «братья-разбойники», – а тем, кого очень интересуют связи покойного Хлебалова на Кавказе.
– Я к этому непричастен! – мгновенно отреагировал Юматов.
– Тем хуже для тебя. На слово тебе вряд ли поверят, я сам тебе не верю, но если ты, действительно, ничего не знаешь, то купить жизнь и тем более свободу тебе будет попросту нечем.
– Зря ты так, Леша, – укоризненно произнес Юматов. Даже страх не лишил его хитрости. – Зря гонишь меня. Тебе одному не справиться. Если…
– Всё! – отрезал Шелехов. – Никаких «если»! Или ты делаешь то, что сказано, или я тебя пристрелю прямо сейчас. Собственноручно. Итак, ты принимаешь мое предложение?
– Да. Можно вопрос? Как быть с моей недвижимостью здесь и в Никитске?
– Какой именно?
– У меня три бензоколонки, сеть магазинов, автомастерские. Еще казино в Краснянске. Это все лично мое, к хлебаловским делам – никакого отношения.
– Магазины подаришь Салавату! – сказал Алексей.
– Почему – ему?
– Потому что ты ему миллион обещал, а он отказался, – усмехнулся Шелехов. – Остальные – мне.
– А что моим детям? – жалобно проговорил Юматов.
– А твоим детям останется то, что ты на них записал. Перечислить?
– Не надо, – вздохнул Юматов. – Одну просьбу мою выполнишь?
– Говори.
– Коньяку мне можно выпить? Он там, в сейфе. Что-то у меня давление поднялось…
Следующим утром Шелехов тоже уехал в Ширгород. А ночь… Она принадлежала только двоим: ему и Аленке.
Глава пятидесятая
Более разношерстную компанию было трудно себе представить.
Массивный, краснолицый Медведев в строгом костюме; подтянутый моложавый представитель Президента, – никогда не скажешь, что он старше ширгородского магната; Алеша Шелехов – в безупречном костюме и двухсотфунтовых туфлях из настоящей крокодиловой кожи (специально для него лучший ширгородский бутик открылся на два часа раньше), высокий, элегантный, но все равно недопустимо юный, с румянцем на щеках и несолидным пушком над верхней губой; Надежда, «безутешная вдова», в черном закрытом бархатном платье, с которым очень гармонировало бриллиантовое колье (Ужик и Алеша изо всех сил пытались ее отговорить от подобного «вечернего» наряда, но Надя была несгибаема); и наконец Уж, невысокий, худой, в стандартной отечественного производства «тройке», слегка желтоватый, еще не вполне оправившийся после ранения. Устроившись в уголке, Уж сидел тихонько, исподволь оглядывая присутствующих. Медведев удостоил его беглого взгляда, не более. Представитель Президента посмотрел с несколько большим интересом: он уже знал, кто такой Уж. В прошлые сутки спецслужбами была проделана серьезная работа по сбору информации. Главная задача, которая была поставлена специалистам ФСБ, – выяснить, сохранил ли объект связи с прежним «местом работы». Отрицательный ответ несколько успокоил представителя Президента. ФСБ и ГРУ не очень любили друг друга: нормальная здоровая конкуренция во времена прошлые плюс борьба за деньги и власть – во времена нынешние.
Недолюбливали, но не недооценивали.
Представитель Президента мог с легкостью допустить, что все местные события суть сложная комбинация Главного разведывательного управления с целью взять под свой контроль выскользнувшее из-под широкой задницы Минобороны доходное военное предприятие.
Расследование показало, что такая комбинация маловероятна.
Хотя, имея дело с ГРУ, ни в чем нельзя быть уверенным. С другой стороны, зачем в таком случае было передавать ФСБ всю отлаженную схему сбыта продукции Курганского металлического? Столь важной информацией разведчики вполне могли бы распорядиться самостоятельно.
Очень подозрительной показалась специалистам и фигура Алексея Шелехова. Весьма сомнительным казалось то, что некий совсем молодой человек, практически без связей, без подготовки, слабо ориентирующийся в российских реалиях, тем не менее в кратчайший срок ухитрился стать значимой, если не ключевой фигурой, источником ценнейшей, не вполне понятно каким способом приобретенной информации.
Разумеется, почти сразу же выявили членство Шелехова в хакерском клубе, но не придали этому значения: обычная тусовка зажравшейся западной молодежи, ищущей острых ощущений.
Прочитав список имен: Спятивший Шива, Отмороженный Клирик, Дерьмовержец, Черный Стрелок (последнее прозвище принадлежало фигуранту), руководитель поиска приказал данное направление закрыть и вплотную заняться невиртуальными связами Шелехова. Это был почти типичный для разведки ход: взять молодого парнишку, дать ему хорошее образование в стране пребывания, помочь внедриться в истеблишмент, чистенькому, ни в чем не замешанному, на сто процентов «прозрачному» для местных спецслужб… В общем, и о Шелехове успели узнать довольно много, учитывая, что разрабатывали его всего сутки, но никаких связей его с ГРУ обнаружить не удалось. Конечно, и его могли использовать втемную, особенно при наличии рядом опытной агентуры… Но это были лишь предположения. Никаких конкретных доказательств аналитики не нашли, что и значилось в справке, полученной ширгородским полпредом Президента. И тот в своем отосланном «наверх» резюме тоже постарался никаких заключений не давать. В дальнейшем выяснилось, что он поступил правильно. Но к моменту настоящей встречи полпред исходил из предположения, что и юноша Шелехов, и бывший грушник Тимофей Смирнов действовали и действуют исключительно в своих собственных интересах. И (что значительно важнее) интересы эти в общем совпадают с интересами государства. По крайней мере, в том понимании этих интересов, которых придерживался и сам представитель Президента и те, кто над ним.