Сергей Павлович рассмеялся:
— Обойдется, я думаю, без ареста. Это дело; совести.
— Вот как, — протянула Лена. — Тогда без ареста вряд ли обойдется. И вклад, Ты думаешь, валютный?
— Почти сто процентов, что так.
— Ладно, поищем, — вздохнула она. — Целый день у меня пропадет, а то и больше.
— Ты ведь знаешь, я в долгу не останусь, — пожал плечами Сергей Павлович.
— Какие долги, Сережа… — Лена опустила голову, пряча виноватую и просительную улыбку. В другое время Сергей Павлович посочувствовал бы этой женщине, чьи заработки и деловые качества, увы, не компенсировали ее личной непривлекательности. Но теперь, предвидя, какой монетой ему придется расплачиваться, он был готов Лену возненавидеть. «Раньше она просто брала деньги, — с досадой подумал он. — Дернул меня тогда черт еще и приласкать ее… По пьяни ведь, из чистой жалости. И пошло-поехало… Для нее это теперь стало естественным завершением наших совместных дел. А для меня… Этак можно навсегда отбить охоту и к сделкам, и к постели…»
— Значит, поищешь? — нарочито бодро спросил он, отходя от ее стола.
— Сейчас же возьмусь. Ты иди пока. Когда найду — позову.
Он кивнул и, сжав зубы, вышел из кабинета.
— У мымры был? — встретил его горячий шепот. Под дверью сшивалась Вера.
— А ну, марш отсюда, — тоже шепотом ответил он и, не оборачиваясь, пошел к себе в отдел. «Будь прокляты все бабы!» — подумал он.
Вера еще раз попыталась сунуться к нему перед обеденным перерывом. Но он прогнал ее, оборвав в зародыше назревавшую разборку.
В шесть часов пятнадцать минут, когда «Бутырский кредит» прекратил работу, в кабинет Сергея Павловича вошла Лена. По ее лицу было ясно, что день прошел впустую.
— Вижу, вижу, можешь не докладывать, — устало махнул рукой Сергей Павлович.
— Ничего страшного, Сережа, — успокоила его Лена. — Я проверила чуть больше половины коммерческих банков…
Сергей Павлович обреченно встал из-за стола и шагнул к ней. «Вперед! — подбадривал он себя. — Завтрашний день придется отработать прямо сейчас… Иначе она и пальцем не шевельнет…» И он осторожно обнял ее вздрогнувшие плечи.
Через полчаса они вместе вышли из банка, и он проводил Лену до ее машины. Она нежно простилась с ним, едва шевельнув ослабевшими, норовившими сложиться в улыбку губами, махнула из окошка рукой и уехала. Сергей Павлович поплелся к своей машине.
— Так я и знал — зря день прошел, — раздраженно бурчал он, лавируя между машинами, то и дело идя на обгон. — Так, теперь вниз по бульварам… Яузский? Это в самом конце, дальше только Москва-река… Надо скорее посмотреть на эту Юлию Станиславовну… Яузский бульвар, дом двадцать шесть, квартира восемнадцать. Как она выглядит, черт? Не спросил… Да и кого? Что же мне, как фраеру, под окнами у нее ходить?! Последить бы надо за ее дверью… Кто вошел, кто вышел… Ну, этот «Москвич» меня достал!
Сергей Павлович" пошел на обгон белого «Москвича» и даже нагло просигналил, но «Москвич» был неумолим — держался прямо у него перед носом и не желал уступать.
«Так, это уже Чистопрудный бульвар… Еще чего не хватало! Пробка. Черт бы все это взял!»
От нечего делать он принялся рассматривать водителя «Москвича». Молодой парень, сидевший за рулем, явно нервничал, потирал ладонью щеки, смотрел на часы. Потом он закурил, и Сергей Павлович машинально закурил тоже. Машины тронулись и поползли вниз по бульварам.
«Покровский бульвар. — Сергей Павлович глянул на часы. — Семь. Прекрасно. Буду болтаться там, как говно в проруби. Пока встречаться с этой девицей нельзя, черт ее знает. Виделась ли она с папашей? Знает ли вообще, что он тут был? Может и крик поднять: вы его убили! Нет, мелькать нельзя… Надо что-то придумать. Хуже нет, чем такие ситуации… Деньги могут быть к не в коммерческом банке. Тогда где? Стась сказал: „Обеспечил дочь“. „Обеспечил“ как-то не вяжется с наличкой, отданной из рук в руки. Скорее всего, деньги куда-то вложены, они работают. Если не в коммерческий банк, то в государственный… Или же… Или они лежат в сейфе какого-то нотариуса. Все может быть. Приехали! Яузский… Номер двадцать второй, двадцать четвертый, так, двадцать шестой! Заезжаем».
Белый «Москвич» с маниакальным упорством торчал у него перед носом, и Сергей Павлович понял, что парень едет туда же, куда и он.
— Очень приятно… — пробормотал он, затормозив позади белого «Москвича», — соседями будем.
Он выбрался из машины и зашел в ближайший подъезд. Изучил номера на почтовых ящиках. Номера кончались на десятой квартире. «Значит, восемнадцатая — в соседнем подъезде», — сообразил Сергей Павлович. Он вышел из подъезда и увидел странную картину. У соседнего подъезда топтался тот самый парень из белого «Москвича». В руках у него был грандиозный, перевитый розовыми лентами букет, а в глазах — страшная тоска и беспросветное уныние. Парень упорно смотрел на верхние этажи дома, словно надеясь, что ему подадут оттуда какой-то ободряющий знак. Наконец он решился и прямо-таки ринулся в подъезд. Сергей Павлович последовал за ним.
"Надо же, как волнуется! — с какой-то светлой завистью думал он. — Что там за девушка его ждет? Красоты, наверное, неземной или нрава ангельского. Стоп, а куда это парень идет? — опомнился вдруг он. — На этой площадке — пятнадцатая и шестнадцатая, на следующей — восемнадцатая. Ох ты боже мой!
Надо притормозить!" Сергей Павлович остановился на площадке и с замиранием сердца глянул вверх. Парень стоял перед квартирой с номером 18 и, судя по всему, никак не решался позвонить.
"Как интересно! — подумал Сергей Павлович. — Не к мамаше же он пришел! Имеем, значит, жениха. Да еще влюбленного жениха. Вот это нехорошо… Я почему-то надеялся, что девушка будет одинокая, кроткая, послушная.
Что-то не нравится мне все это… А, решился все-таки, позвонил! Ну-ка, как тебя встретят, дорогой мой? Веником по морде? Нет, вроде не веником. Взяли цветы…"
Сергей Павлович прислушался, и ему удалось уловить девичий голос, нехотя приглашающий молодого человека войти. «Ему не очень-то рады, судя по голосу, — подумал он. — Ясно, девушка с приданым, ей можно и поломаться».
Сергей Павлович снова посмотрел на часы и решил, что имеет смысл немного подождать.
Больше всего ему хотелось понять, как; далеко зашло дело у дочери Стася с этим нерешительным молодым человеком. Сергей Павлович спустился, отпер машину и настроился на долгое ожидание.
Глава 7
— Познакомься, мама… — бормотала растерянная Юлька. — Это вот Женя…
— Очень приятно, — сдержанно ответила мать, — Надежда Сергеевна.
Женя поклонился и тоже выдал какую-то стереотипную, приличествующую моменту фразу. Вид у него был жалкий.
— Юля, предложи гостю кофе. — Надежда Сергеевна держалась с достоинством и прохладцей, и Женя, почуяв это, совсем сник.
Юльке оставалось только удивляться: "Надо же, какая наглость! Человек вчера меня изнасиловал, а сегодня явился прямо домой…
Если он опять заговорит о женитьбе — убью!"
— Пойдем, напою тебя, — хмуро пригласила она в кухню мнущегося у порога Женю. — Растворимый пьешь?
— Конечно! — Женя явно обрадовался возможности скрыться с глаз Надежды Сергеевны. Она кивнула Жене, наградила: его дежурной любезной улыбкой и ушла к себе в комнату, прикрыв дверь. — Может, пойдем к тебе? — предложил Женя, оглядев их крохотную кухню.
Юлька воинственно вздернула плечи.
— Вообще-то ты должен был дождаться, пока я сама тебя приглашу, — отрезала она. — А мне что-то не хочется…
— Юля, я пришел извиниться за…
— Понятно, букет цветов — и дело в шляпе! — усмехнулась Юлька. — Ловко ты делаешь дела…
— Ты плохо обо мне думаешь… — Женя робко присел на табуретку. — Я совсем не думаю, что дело в шляпе… Боюсь, что оно уже никогда не будет нигде…
Юлька с грохотом поставила чайник на плиту. Она старалась не встречаться с ним взглядом и стала смотреть в открытое окно.
Отметила машину Жени и стоящий неподалеку от нее темно-зеленый джип. На плите закипел чайник, воды в нем было на донышке.
— Я помогу тебе, — вскинулся было Женя, но она усадила его на место:
— Сиди, уж кофе-то я тебя напою.
Она налила кипятку в чашки, бухнула туда кофе и сахар и со стуком поставила чашку перед Женей:
— На!
Отошла к окну и закурила. Вот мужчина вылез из джипа, вот он принялся прохаживаться взад-вперед перед машиной. Повертел шеей, поднял и опустил руки, делая некое подобие зарядки. Потом опять залез в машину, оставив дверцу открытой. Юлька обернулась и глянула на Женю:
— Считай, что я тебя простила. Что я могу, в самом деле? В суд на тебя подать? Так папа тебя отмажет.
— Папа вышвырнет меня из дома, если узнает, — раздался тихий голос в ответ. — Мне так стыдно…
Они помолчали. Юлька внимательно разглядывала его повинную голову, мятый от пота воротничок рубашки, покрасневшие от бессонной ночи глаза и понимала, что говорить ей с ним совершенно не о чем. «Если я сейчас выставлю его, — подумала она, — может случиться так, что больше никогда с ним не увижусь. А не увижусь, так никогда не узнаю, что хотел сказать про него тот мертвый мужик в Соляном переулке… Ведь ничего хорошего он мне явно не сказал бы. Зажигалка… Ведь был он там! Я нахожусь в одной кухне с убийцей. Не могу в это поверить, ну вот хоть тресни!»
— Будем молчать? — глухо спросил Женя, поднимая голову и глядя на нее.
— А о чем нам говорить? Пей свой кофе. Можешь курить. Потом попрощаемся, и ты уйдешь.
— Это все? — в ужасе спросил Женя. — Юля, не надо так, прошу тебя.
— Что, мама заругает?! — вспылила Юлька. — Маме твоей я понравилась, да? Не хочет терять такую невесту для сыночка? Это ты мне вчера заливал?! Да не понравилась я ей, я же видела! И тебе я не нравлюсь.
— Не правда!
— Не нравлюсь! — упорствовала Юлька.
«Что это я ору? — упрекнула она себя. — Ведь я сейчас с ума сойду, если не выложу ему все начистоту. Была не была, все равно больше не увидимся… Если он правда убийца, на то ведь есть милиция. Ну, бросится он на меня, так люди же вокруг. Заору, мама прибежит, или высунусь а окно и позову того мужика из джипа, у него дверца открыта, он меня услышит», И она решилась. Отступив поближе к окну и наметив в спасители обладателя зеленой машины, Юлька выложила свой козырь:
— Ладно, не убивайся так! Слезами горю не поможешь. Вот ты говоришь — «так и будем молчать»… А как мне не молчать, если я о самом главном у тебя спросить не могу.
— О самом главном? — медленно проговорил Женя.
— Ну да. — Юлька почувствовала холодок в1 груди и незаметно выглянула в окно. Джип был на месте, были еще бабки на лавочках, но их она не брала в расчет. — О самом главном не могу спросить. И ты прекрасно знаешь о чем.
Она замолчала и уставилась на Женю. Он, в свою очередь, не отрываясь смотрел на нее остановившимися глазами.
— Так ты… — пробормотал он, — так ты все знаешь?
— Все! — подтвердила Юлька.
— Это ужасно, — раздалось в ответ. — Это просто кошмар.
— Я тоже думаю, что кошмар, — осторожно согласилась она, отлипая наконец от подоконника. — Рада, что ты это понимаешь.
— По-твоему, я не понимал, когда на это шел? — трагически спросил Женя, и она снова отпрянула к окну.
"Ох, черт… — Она прижала руку к заколотившемуся сердцу. — Признался-таки! Убил!
Что делать-то? Мамочки… Кричать или подождать? Если закричу, его сразу в милицию увезут.., фиг я тогда что-нибудь узнаю, почему он убил, как убил, что тот мужик хотел сказать…"
И она обратилась к убийце с деликатным вопросом:
— А что же тебя все-таки побудило? Была ведь причина, верно?
Убийца только пожал плечами:
— Ну, что-что… Характера у меня нет… Меня просят, а я соглашаюсь… Сам знаю, что это некрасиво, а соглашаюсь…
— Характера нет?! Некрасиво?! — изумилась Юлька. — Ничего себе! На такое решился, а говоришь — характера нет! Ишь, еще и «некрасиво»… Это не просто некрасиво, это… За это же расстрел!
— Расстрел?! — вскинулся Женя. — Да за что?!
— Ах, по-твоему, не за что? — вскинулась, в свою очередь, Юлька. — Конечно вышка, ты что же, не знал?
Женя только моргал, в ужасе глядя на нее.
Она залпом выпила остывший кофе.
— Но если ты ничего не знал, тебя еще могут помиловать… Ты ведь действовал по чьей-то наводке? Верно? Зачем тебе самому это надо, да? То есть тебе тоже зачем-то было надо, я уж знаю, но кому-то было надо еще больше? Верно я говорю?
Женя обреченно кивнул и вытер пот.
— Значит, тебя еще можно оправдать… — волновалась Юлька. — Господи, какие дела творятся! Знаешь, я выступлю на суде в твою пользу. Мне тебя все-таки жалко. Навру им чего-нибудь.
— Юля, ты святая… — Женя поймал ее руки, прижал к своим губам и тихонько зарыдал.
Это испугало Юльку больше всех его признаний, и она застыла перед ним как столб. — Ты святая! — рыдал Женя, с трудом выдавливая из себя покаянные слова. — После всего, что узнала, ты еще хочешь меня защищать?! Меня?!
— Да! — героически утверждала Юлька. — Мертвым уже не поможешь, а ты молодой, у тебя жизнь впереди… Ты еще исправишься.
Ведь впервые на такое пошел?
— Да! — кивнул Женя, вытирая слезы подолом ее юбки.
Юлька потрепала его по голове. Вздохнула — Твоя зажигалка у меня, — сообщила она. — Могу тебе отдать. Жалко мне тебя, что поделаешь. Только больше на такие дела не ходи. Вырабатывай характер.
— Зажигалка? — Женя изумленно поднял голову.
— Ну да. Ты ведь потерял ее в подъезде, в Соляном переулке, — напомнила Юлька. — Как раз в тот день, когда прикончил мужика из пятой квартиры.
Женя открыл рот и сделал несколько хватательных движений губами.
— Но… Я не убивал!
— Отпираешься, да? Только что сознался, так имей же мужество! Я тебя в милицию не сдам, будь спокоен Только объясни, что тот мужик хотел мне рассказать про тебя.
— Но я… Я тоже не знаю… — Женя, казалось, не понимал, на каком он свете.
— Жаль — коротко заметила Юлька. — Тогда я зря завела весь этот разговор. Что ты его убил, я и так знала. А вот что он хотел такого сообщить, даже не догадывалась… Только выдала себя, и теперь ты и меня можешь прикончить…
— Юля! — Лицо Жени озарилось каким-то радостным светом, он встал и медленно двинулся к ней. Юлька прижалась к подоконнику. — Юля! Я ведь не убивал его! Клянусь тебе! Я просто пришел к нему в тот день.
Он позвонил мне, понимаешь? Попросил прийти к часу, поговорить. Он мне тоже хотел что-то сказать. Юля, когда я пришел туда, он был мертв! Лежал на спине, его застрелили! Но я не знаю кто. А зажигалку я, верно, потерял… Только вот не помнил где. Где ты ее нашла?
— В подъезде, — промямлила Юлька.
— Значит, я там закурил, когда вышел. Вот этого я не помню, у меня был шок… А то, что окно я в другой комнате открыл, — помню. Понимаешь, я никогда покойников не видел, мне плохо стало. Я до двери не дошел, меня чуть не вырвало, и я не хотел на пол. Дернул окно, высунулся, но мне от воздуха полегчало. Тогда я бегом оттуда. И больше — клянусь — ничего не знаю.
— Так ты не убивал? — никак не могла взять в толк Юлька. — А что же ты мне плел…
Что пошел на подлое, некрасивое дело?
— Я… — Женя прикусил губу. — Я ведь про изнасилование… Как ты это назвала…
— Но как же! — не могла взять в толк Юлька. — Ведь ты сказал, что тебя заставили!
Кто?!
— Ты! — быстро ответил Женя. — Ты меня заставила пойти на это, потому что не проявляла ко мне интереса. Я боялся, что я тебе не нравлюсь.
— И решил показать, на что ты способен? — взорвалась Юлька. — А иди-ка ты, дорогуша!
Видеть тебя не могу! На, подавись своей зажигалкой! Ты и в самом деле никого убить не способен!
— Юля, неужели лучше было бы, если бы я его убил? — с каким-то радостным подъемом вопрошал Женя. — Я люблю тебя! — неожиданно завершил он.
— А я тебя… Ух, я тебя просто видеть не могу! — Юлька потрясла перед его лицом кулаком. — Уходи, слышишь? Ну?! Сейчас я закричу!