Разбудив дремлющего охранника, Александр Борисович подождал, пока тот включит мотор чугунных ворот, и выехал на Большую Дмитровку. Движения уже, естественно, не было. В этот мертвый час столица крепко спала и ехать было одно сплошное удовольствие. Когда он выехал на Пушкинскую площадь, чтобы дальше, бульварами, катить на свою одинокую Фрунзенскую набережную, внезапно ожила трубка сотового телефона, лежащая в бардачке машины. Турецкий просто поверить не мог, решил, что ослышался, может, это в багажнике что-то забренчало? И в голову не могло прийти, что кто-то посреди ночи пожелает вдруг поговорить с ним. Но сигнал повторился. Потом – еще и еще раз. Чудеса в решете!…
Турецкий пожал плечами, открыл бардачок и достал трубку. Уже поднося к уху, услышал бодрый, хотя и с заметной хрипотцой, низкий голос:
– Доброй ночи, Александр Борисович!
– Здравствуйте. – Турецкий и не старался скрыть удивления. – Простите, с кем имею честь? «Славка, что ли, расшалился? Нет, голос явно не его…»
– Мы с вами определенно знаем друг друга, хотя лично не знакомились. Но это дело, как говорят умные люди, легко поправимое, было б желание.
– И тем не менее?
– Скажу без затей: пока действительно не имеет значения.
– Нет уж, простите, я так не привык. Мало того что я вас не вижу. Вы ж меня зовете по имени-отчеству, а мне предоставляете право беседовать даже не с тенью, а, так сказать, с пустотой?
– Хорошо сказано! – Голос зарокотал бархатистым смешком. – Ну тогда называйте меня… скажем, Никитой Сергеевичем.
– Ба! Неужто сам Хрущев?!
– А вы – шутник, Александр Борисович. – В голосе звякнули металлические интонации.
– Есть маленько, уж не обессудьте. Кстати, это ведь все-таки вы изволите тревожить мой сон посреди ночи, а вовсе не я нарушаю ваш вечный покой, дорогой наш Никита Сергеевич. Не так ли?
– Я оценил ваш юмор, – прозвучал ответ после короткой, почти незаметной паузы, которую вполне можно было бы принять и за легкую растерянность: видать, не привык собеседник к подобной вольности. – Но, насколько мне известно, вы совсем не спите, а только собираетесь это сделать, поскольку едете определенно в сторону дома. Верно?
«Кто? Кто?» – бился вопрос. Голос точно незнаком. Слишком характерные интонации, которые, как правило, запоминаются. Так говорят, расслабившись в веселых компаниях, крупные военачальники, министры прежней закалки, вообще немолодые люди, давно обладающие большой властью… Бывшие чекисты?… Тоже не исключено…
– Послушайте, уважаемый… ну хорошо, пусть будет Никита Сергеевич… или, возможно, для конспирации вы назвались наоборот, тогда, значит Сергей Никитович?… Что вам, в самом деле, от меня нужно? Да, вы угадали, я еду в машине домой. «Хвоста» за собой не наблюдаю. Впрочем, при сегодняшних успехах в области слежения, надо понимать, это – семечки? Так вот, я хотел бы знать: мне надо остановиться и завершить разговор с вами? Чтобы ненароком от изумления не упустить руль и не стать жертвой ДТП? Или же продолжать движение, на всякий случай поглядывая на трассу, и не особо вникать в суть, развлекая себя телефонной болтовней?
– Нет, тормозить не стоит, оглядываться – тоже, никто вас не ведет…
«Ага! Прорвался-таки… Уши не спрячешь. Свой брат, из инстанции…»
– Ничего такого, что могло бы вас выбить из равновесия, – продолжал собеседник, – я не сообщу, но… за дорогой все-таки следите. Вон там, впереди, за памятником Тимирязеву – видите? – по Большой Никитской в сторону Садового несутся три иномарки. И похоже, правила движения им неведомы. Тормозните на всякий случай. Наверняка «братки» торопятся на какую-нибудь свою «разборку»…
– Значит, утром будем очередные трупы считать, – беспечно заметил Турецкий.
– Это ужасно… – мрачно изрек собеседник. – Не страна, а какая-то скотобойня…
Турецкий теперь не удивился, когда прямо перед его носом на красный свет, будто огромные крысы, едва слышно шурша, пронеслись три длинных, приземистых автомобиля.
– Премного благодарен, Сергей Никитович, – сказал он, и собеседник его не поправил. Значит, ни то ни другое, и тому абсолютно все равно, поскольку истинным именем называться он не собирался. – Ловко! Как же это вам удается за всем уследить! Искренне завидую, просто диво дивное… А вы часом не со спутника?
– Ну что ж, – собеседник был заметно польщен, – тут вы, можно сказать, прямо в десятку. Гляжу на вас через спутник. Ну а связь осуществляем… У вас же сотовый. Какая тут тайна!
– Однако я помню, что никому не давал своего номера. Да и машина у меня обычно заперта. И под охраной.
– Александр Борисович, мы же взрослые люди! Это ведь загадки для пионеров…
«Уже немолод, поскольку помнит. Даже я бы так не сказал…»
– Ну а вы… вы теперь можете прибавить скорость – впереди все пока свободно, аж до Пречистенских ворот.
«А вот топография у него новая… Я бы сказал: до Кропоткинской…»
– Благодарю. Вы позволите еще вопрос, Сергей Никитович?
– Да-да, разумеется, – терпеливо ответил странный собеседник.
– Я все как-то не могу усечь, какая нужда заставила вас позвонить мне в машину в середине ночи. Другого времени не было? Или так оказался живуч сталинский синдром – посреди ночи интересоваться мнением народа? Весь вечер я провел в рабочем кабинете. Могли бы позвонить и туда, так я понимаю? Вам, должно быть, все уже известно? Так вот вопрос: неужели вы ждали этот момент, чтобы позаботиться обо мне и помочь избежать неприятностей от встречи с «братками»? Да, впрочем, вряд ли я им нужен.
– Насчет последнего, – собеседник сдержанно хмыкнул, – сильно сомневаюсь. Просто они не знали, кто едет в красном «жигуленке», а то не преминули бы, даже просто из озорства, «замочить» известного «важняка». Такие, как вы, им чрезвычайно опасны, поскольку не любите компромиссов. А живы вы и можете гордиться здоровьем, развлекаться в женском обществе, без всякой опаски навещать свою семью, отдыхающую в закрытом для посторонних санатории где-нибудь в домодедовской глубинке, по той простой причине, что нужны… да нет, просто необходимы – не сочтите за лесть – не только своему не всегда законопослушному начальству, а собственно государству, России. Понимаете?
– Вы говорите с таким внутренним убеждением, что я с неподдельным интересом и даже отчасти изумлением наблюдаю, как расту над собой. Но кто в данный момент, позволительно спросить, представляет наше государство? Надо полагать, вы?
– И я тоже. Но не будем отвлекаться. Вы задали не один, а несколько вопросов, каждый из которых должен иметь ответ. Если не возражаете?
– Да, разумеется! – Турецкого начала забавлять некая церемонность этой странной, мягко говоря, беседы посреди ночи и посреди ночной Москвы.
– Итак, вас интересует причина позднего – или слишком раннего, как пожелаете, – звонка. Причина – вы сами. Если бы вы ознакомились с предоставленными вам материалами днем, чего быть, естественно, не могло, я бы побеспокоил вас раньше. Но вы закончили работу менее часа назад. Впечатления свежие, версии, до коих вы великий мастер, не отработаны. Значит, у нас есть возможность обменяться мнениями, подумать о дальнейшем, может быть, даже – чем черт не шутит? – предостеречься от необдуманных шагов.
– Вы хорошо информированы.
– Да. Второй ваш вопрос: почему в машину, а не в кабинет? Знаете, Александр Борисович, тут расчет на обычную психологию. Ну, представьте себе. Вы закончили чтение, и вдруг вам звонит некто таинственный и начинает нести всякую ахинею по поводу того, как бы вас перекупить. Я нарочно огрубляю ситуацию. Ни о какой вербовке речи не идет. В нашем случае – это скорее выяснение позиций, точек зрения, убеждений, если хотите. Но никакого давления. Итак, еще не разобравшись в сути проблемы, но будучи человеком кристальной честности… не перебивайте, пожалуйста. – Он, вероятно, услышал, учуял, что Турецкий едва удержался от иронической реплики. – Так вот, как бы вы поступили? Да просто бросили бы трубку. Будь вы предусмотрительнее, уже давно бы обеспечили себя записывающей приставкой к телефонному аппарату. Кстати, очень советую, полезная штука, а главное, кушать не просит, ха-ха… Но у вас ее нет. Значит, мой звонок был бы впустую. А теперь наш вариант. Мы еще толком ничем не обменялись…
«Горбачевская интонация… Нам тут подбрасывают… Мы тут обменялись… Знакомо».
– …а разговариваем спокойно, и, чувствую, у вас нет желания немедленно прервать беседу даже по причине элементарного любопытства. К примеру, вы можете слушать и старательно вычислять меня. Или ждать, когда же я подойду к главному. И не проколюсь ли я в какой-нибудь реплике, так?
– Верно, – рассмеялся Турецкий.
– Ну вот видите? – был доволен и собеседник. – Но, если вы по-прежнему не против, продолжим?
– Слушаю вас внимательно.
«Очень любопытный психолог. Может быть и велеречивым, и в жесткости не откажешь…»
– Ну а о «братках» я вам уже сказал.
«И забывчивостью не страдает. Я уже забыл, о чем говорил, а он помнит. Занимается проблемами, связанными с анализом?…»
– Перейдем наконец к главному. Итак, вы ознакомились с материалами об этих совершенно бессмысленных и безмотивных, на мой взгляд, идиотских убийствах. Ваше мнение?
– Хороший вопрос. Я бы, пожалуй, и сам не отказался получить на него немедленный ответ.
– Вы считаете логичным соединить эти дела в одном производстве?
– С тем чтобы одним махом и прекратить? Это вас интересует?
– Ну вы-то не прекратите. Вы ж не Долгачев и некоторым командам сверху предпочитаете не подчиняться. Это известно. Не стоит ловить на мякине.
– Понял вас. Значит, мой таинственный собеседник – воробей стреляный?
– Да уж есть маленько, – не без кокетства подтвердил собеседник и заурчал в коротком смешке.
– А когда, если не секрет? В девяносто первом или в девяносто третьем?
Возникла короткая пауза.
– Хитрый вы, Александр Борисович. Неужели вы думаете, что, кроме Москвы, а точнее, Красной площади и Краснопресненской набережной, у нас не было и нет других, еще более горячих точек?
– Логично. Но вы, Сергей Никитович, – да? – вы, по-моему, все-таки из тех лет.
– Как и вы. Только давайте не будем ворошить старое и выяснять, с какой стороны баррикады было жарче. Мне ж известно, где вы тогда находились.
– А вы?
– Не поймаете. Неподалеку от вас… Итак, Александр Борисович, вы назначены руководителем следственно-оперативной группы.
– Верная информация. Сегодня вечером назначен. И полагаю, не для того, чтобы, как вы заметили, прекратить дела об убийствах ни в чем не повинных людей.
– Ну а кто в этом сомневается? Преступники должны быть наказаны в обязательном порядке. Иначе, что ж это за закон, что за государство!
– Я рад, что вы со мной согласны. Но в чем тогда, позвольте полюбопытствовать, причина вашей заинтересованности?
– В том, чтобы как можно скорее восторжествовал закон. Я уже сказал. И в этом мы готовы вам помочь?
– То есть? Как мне вас понимать?
– Да буквально. Облегчим вашу задачу. Найдем вам убийц. А чтоб меньше было с ними хлопот, можем представить уже в готовом виде. Даже тепленькими. Со всеми доказательствами и уликами. Устроит?
– Вы понимаете, Сергей Никитович, что предлагаете мне?
– Разумеется, Александр Борисович. Прежде чем позвонить вам, я долго вас изучал, многое знаю и считаю, что с вами нужно говорить начистоту, в открытую, либо вообще не строить иллюзий.
– Значит, вы готовы представить мне собственно исполнителей, киллеров, и желательно в виде трупов, чтобы увести из-под удара заказчиков. Я правильно понял?
– Во-первых, я не уверен, что заказчиков несколько. А наказание должно быть неотвратимо и последовать несомненно. Может быть, не сейчас. Но это другой разговор. А во-вторых, чести это дело, я имею в виду – соединенное, не принесет. И славы – тоже. Разве что одни, как говорят в Одессе, сплошные неприятности. Зачем они вам?
– Если только мне – куда ни шло, – задумчиво сказал Турецкий. – Обычно в подобных случаях продолжали: и вашим близким.
– Александр Борисович, советую вам с этого моста на Комсомольский уйти направо и – на набережную. Там чисто, а за церковью, где, говорят, Высоцкий венчался, какая-то «разборка». Вам же нужно сегодня обязательно отдохнуть. Послушайтесь совета.
– Спасибо. Интересно это у вас получается. А что, у нашей доблестной милиции система, подобная вашей, конечно, отсутствует?
– Увы, – вздохнул собеседник, – это слишком дорогое удовольствие. В будущем – почему же?
– Но вам-то по плечу.
– Все на свете кому-то по плечу, а кому-то по херу. Слышали такой старый анекдот? Так вот и у нас. Я вам задал вопрос, Александр Борисович. И вовсе не намерен торопить с ответом, лезть с ножом к горлу. Могу лишь повторить: мы заинтересованы покончить с преступностью. Остановить творящийся беспредел. И будем этого добиваться. Возможно, даже любыми средствами.
– Ох, нехорошие ассоциации возникают… Ладно, Сергей Никитович, я подумаю над вашим предложением.
– Большего и не требуется. Подумайте.
– Куда прикажете сообщить о своем решении? По какому номеру?
– Шутник вы…
– Так у меня ж такой аппарат, что номер высвечивается. Вы разве не знали?
– Не валяйте дурака, – рассмеялся собеседник. – Мой у вас никак не высвечивается. Не та модель. Хорошая, дорогая, согласен. Вы ее в Гармиш-Партенкирхене купили, накануне отъезда из вашего «Пятого левела». Видите, сколько я о вас знаю?
– Но таким образом вы даете мне возможность вычислить вас. Не очень многие знают, где я был и чем занимался.
– А на кой черт вам заниматься таким пустым делом? Ну предположим, вычислите. А что дальше? Обвините в том, что я вам свою помощь предложил? Или что ее форма вас не устраивает? Так это дело вкуса. Кто любит арбуз, а кто, говорят, свиной хрящик. Так-то, любезный Александр Борисович… Ну вот, кажется, уже и ваш дом близок. Значит, думайте. Да, чуть не забыл. Если достигнем консенсуса, я готов поменяться с вами нашими телефонными аппаратами. Вот тогда уж точно будет и номер высвечиваться, и многое другое.
– Заманчиво, – сказал Турецкий, заезжая во двор, на стоянку. – Значит, есть такие, на которых все высвечивается?
– Есть. Не ломайте голову и спите спокойно. Вам, во всяком случае, ничто не грозит. И вашим близким – тоже, – он засмеялся. – Мы, Александр Борисович, умеем ценить умных и знающих людей.
– Да кто же наконец эти – мы? Новый Союз меча и орала, что ли?
– Мы, Александр Борисович, – сухо ответил таинственный некто, – это значит не я, не он, не кто-то третий. Мы, понимаете? И этим все сказано.
В трубке прозвучали сигналы отключения.
Турецкий вышел из машины, закрыл дверцу, вякнул сигнализацией и глубоко вздохнул, оглядывая не такого уж верного, оказывается, коня.
– Эх ты, а я надеялся… – И пошел, не оглядываясь.
И уже у самого парадного ему вдруг почудилось, что машина его наконец переварила сказанное и соизволила ответить:
– А чего ты хотел? На всякого умельца всегда найдется другой умелец!…
– Ты это серьезно? – Турецкий даже обернулся.
– А то, – ответила машина и лукаво подмигнула левым подфарником.
«Бред», – понял Турецкий и подумал, что надо будет «жигуленка», благо Дениска вернулся из командировки, затащить к его ребятам, чтоб все внимательно просмотрели и очистили от ракушек.
Посмотрел на часы: три без двадцати. Полчаса ехал по пустому городу? Не долго ли? Ах, ну да, еще ведь и душеспасительную беседу вел… Значит, связи нет, а о его решении они уже завтра смогут судить по его действиям. Интересная игра намечается…