– Вот уж воистину: избави Бог от друзей, а с врагами мы и сами как-нибудь... Но данная ситуация, скажу тебе, Вячеслав, лично для меня плюсовая, поскольку этот киллер сделал свое дело чисто. Практически не оставил следов и свидетелей. А шишка, как ты его называешь, то есть Дима Варавва, даю голову на отсечение, убит по политическим мотивам. Он мешал нашему триумвирату. Поддерживал финансово болдинскую партию. Мог стать, да и стал бы непременно, главным соперником нашего нынешнего Алексеева.
– Слушай, друг ты мой, – оживился Грязнов, – уж не хочешь ли ты заявить, что это губернатор Алексеев с помощью лучшего друга министра МВД Панкратова потихоньку расправляется со своими будущими конкурентами в политике?
– Не знаю, что говорят тут у вас, какими сведениями пользуетесь, а у нас, в Питере, по данному поводу давно уже пришли к общему знаменателю. Если хочешь однозначно, то – да.
– Откуда такие сведения, если не секрет?
– Да какой секрет? – поморщившись, отмахнулся Гоголев. – Чем у нас кончаются все министерские проверки, знаешь? А ничем! Потому что накануне, как говорится, разбора полетов из Москвы раздается телефонный звонок от господина Панкратова, и после этого все выводы проверяющих выглядят с точностью до наоборот.
– Но он же все-таки министр, – с упрямой улыбкой возразил Грязнов. – А потом, где ты видел указ об отмене телефонного права? Он же, поди, не приказывает, а советует? Ибо обладает куда большей информацией, чем все эти комиссии, вместе взятые. Да и к тому же с самого-то верха ему наверняка видней? И еще добавлю: если комиссии так легко соглашаются с мнением министра, значит, скорее всего, у них самих были на этот счет большие сомнения. Которые можно трактовать и так, и этак. А в подобных ситуациях всегда побеждает целесообразность, верно? Не мне тебе это говорить.
– Странный ты какой-то, Вячеслав, – после небольшого раздумья заметил Гоголев, настроение у которого заметно ухудшилось. И так уж не блистало, а теперь вообще, что называется, дошло до нуля. – То ли дурака валяешь со мной... То ли дошлым стал. Изворотливым...
– Ха! – словно обрадовался Грязнов. – Заметил? Я ж тебе с самого начала сказал: это, брат, большая наука! Стены собственным лбом таранить не велика честь. А ты лучше прикинь, поставь себя на место того же Панкратова. Или, на худой конец, Алексеева. Опять же прикинь не слова, которые говорятся на совещаниях типа сегодняшнего, а хотя бы некоторые дела, да хоть и свои собственные. Вот скажи, тебя нынче часто вызывают наверх и дают ценные указания, а? Ведь забыл уже, что это такое!
– Да разве только в этом дело!
– Ты знаешь, Витя, я вообще стараюсь ни в каких разборках не участвовать, тем более министерских. Почему? Да потому, что пахнут они... непристойно. Мягко выражаясь.
А вот теперь захохотал Гоголев.
– Ну Грязнов! – разводил он руками. – Ну оторвал! Это ж надо! Непристойно! Откуда слово-то такое выкопал? Из какого словаря? Скажи кто, ни в жисть бы не поверил! Чтоб Грязнов и – непристойно!..
– Bо! – воскликнул Вячеслав. – Теперь ты наконец, кажется, стал понимать. Все меняется, Витя. И мы тоже меняемся. Но ты так и не ответил, из каких источников черпаете информацию?
Гоголев помолчал, успокоился. Они налили по рюмочке, чокнулись, выпили, стали закусывать. И только после длительной паузы Виктор Петрович вернулся к вопросу Грязнова. Внимательно посмотрел на своего старого товарища и сказал:
– Тебе как другу... Но строго между нами. Я сегодня был у Латникова...
Произнес он это так, будто разговор с первым заместителем министра внутренних дел, курирующим, в частности, и уголовный розыск, был явлением необычным и, более того, весьма значительным.
– Ну и что? – Грязнов явно не разделял этой значительности.
– Ты вообще-то с ним знаком?
– Вижу на совещаниях. А тебя что, после беседы с ним обуревают возвышенные чувства?
– Не ерничай, Слава, – не принял легкомысленного отношения Грязнова Гоголев. – Скажу тебе честно, я в первый раз увидел толкового, умного человека.
– Ну уж ты скажешь! – протянул Грязнов. – А я что же? А тот же Турецкий? А ты вообще хоть иногда в зеркало смотришь?
– Да ну тебя к черту! – не выдержал Гоголев. – С тобой же ни о чем нельзя поговорить серьезно... Нет, в данном случае я готов отвечать за свои слова. А речь у нас, между прочим, шла об очень важных вещах.
– Примера не жалко?
– Ну, во-первых, в ближайшее время возникнет несколько громких процессов...
– Опять, что ли, на олигархов бочку покатят? – с иронией спросил Вячеслав.
– Ну вот видишь, сам, оказывается, знаешь.
– Да не знаю я, честное слово. Просто мне давно уже все это обрыдло. Популизм этот... Ну а еще чего он сказал?
– Ты, я смотрю, относишься к Латникову не очень, да?
– Витя, дорогой ты мой, я не знаю, как вам видно из Питера, но у меня твердое убеждение, что Валентин Евгеньевич Латников давно и небезуспешно рвется в Белый дом, ну на худой конец и главный кабинет на Житной тоже не помешает. А отсюда и честность, и неподкупность, и особая доверительность в разговорах с людьми, подобными нам с тобой. Поди, предваряя итоги сегодняшнего совещания, предупредил: мол, не тушуйтесь, работайте как работали, на вас наша главная опора... Так?
– В общих чертах, – неохотно согласился несколько обескураженный Гоголев.
– Эх, Витя, друг ты мой старый!.. Уж какие мы с тобой стреляные волки, а все маху даем. Все на что-то надеемся... Вот придет новый барин, он рассудит. Он всем сестрам по серьгам. Не надоело?
– Значит, ты считаешь, что я зря?..
Грязнов лишь пожал плечами: мол, понимай как пожелаешь... Больше они в этот вечер о делах старались не говорить, найдя иные темы для беседы – о прошедшем еще одном лете, о семейных делах Виктора и племяннике Вячеслава, который весьма успешно развивал деятельность агентства «Глория», основы которого заложил еще сам Вячеслав Иванович. К большой политике они не возвращались. Каждый остался при своем мнении. Грязнов не поколебал убеждений Гоголева относительно заместителя министра Латникова, а Виктор Петрович не стал дальше убеждать Вячеслава в том, что замена Панкратова Латниковым – это, пожалуй, единственное, что может действительно привести к реальным переменам в их ведомстве. А возможно, и в обществе. Ведь прав же Валентин Евгеньевич, говоря, что пора дать по рукам зарвавшимся олигархам и высокопоставленным чиновникам, тесно окружавшим прежнего, немощного президента и полагавшим, что их статус-кво не изменится. Да и потом, должен же кто-то конкретно помочь новому лидеру сформировать свое отношение к навязанному, по сути, окружению? А то что-то уж больно долго он молчит, не высказывается, словно ждет чего-то. Что же касается сегодняшнего выступления министра, то оно, скорее всего, является отражением нечеткой, двойственной политики самого министерства – и нашим, и вашим. Не более. Оттого и беззубое. Хотя и крикливое...
Глава вторая
ЗАКАЗ НА КИЕВСКОМ
Сергей Николаевич Светличный действительно проживал в Москве на Старой Басманной улице. Но и в РЭУ, и соседи по лестничной площадке знали, что Серега двухкомнатную квартиру свою сдает за доллары какой-то сомнительной семейной паре беженцев из Азербайджана, а сам проживает где-то на даче под Москвой, которая ему неожиданно досталась по наследству от помершей тетки. Дача, по словам того же Сереги, была зимней, со всеми возможными в сельских условиях удобствами, то есть душ и сортир во дворе, а дрова для печки сложены вдоль стенки старого сарая загодя. Вода соответственно из персонального колодца, вырытого, кажется, еще до войны, в конце тридцатых. Ничего более конкретного никто не знал. Кстати, и сведения насчет оплаты в долларах были почерпнуты из разговоров бабулек на лавочке у подъезда, толком-то кто скажет? Ведь сразу, поди, такой налог накатят, что жилье себе дороже обойдется.
Обо всем этом был в курсе светловолосый мужчина, в кармане которого лежал подлинный паспорт Сереги Светличного. Именно подлинный, тогда как сам хозяин владел всего лишь дубликатом, выданным ему взамен украденного, – так он написал в заявлении в отделение милиции, хотя на самом деле потерял документ по пьянке, но за утерю следовало платить штраф, а так он отделался выговором начальника паспортного стола. В оригинале, выданном еще при советской власти, были две фотографии Сереги – восемнадцатилетнего и когда ему исполнилось двадцать пять. Сейчас ему хорошо за тридцать, хотя выглядит он достаточно молодо, однако любой придирчивый взгляд вряд ли бы обнаружил некоторое несходство основных параметров лица фотографии в паспорте и у нового владельца паспорта. Со временем, известно, выражение лица меняется, грубеют черты, поэтому для серьезного анализа необходима довольно сложная экспертиза. А с чего бы вдруг в обычной жизни возникла в ней необходимость?.. Похож, и ладно.
А владелец паспорта был действительно похож на Сергея Николаевича Светличного. Собственно, это обстоятельство и продиктовало в свое время необходимость «утери» документа его прежним хозяином. И, зная теперь о нем практически все основное, новый Сергей мог не беспокоиться за собственную судьбу. Просто надо быть постоянно в курсе дел оригинала и не пересекаться с ним. Поскольку такое «пересечение» определенно стоило бы подлинному Светличному жизни. Но пока в ликвидации того не было острой необходимости.
Итак, новый Сергей Николаевич прибыл в Москву и прямо тут же, с соседнего вокзала, отправился на электричке в Кратово, что по Рязанке. Там, на Первомайской улице, он круглый год снимал часть дачи. Дом стоял в глубине старого, заросшего лопухами сада, имел два выхода: один для старичков-хозяев, а другой – для жильца. Хозяева были людьми спокойными и нелюбопытными, им было в высшей степени наплевать, чем занимается симпатичный и одинокий молодой человек, снимающий у них две утепленные комнаты с верандой, лишь бы вовремя платил за жилье да шумных компаний не водил. А уж они сами следили, чтобы в ведре постоянно была свежая вода, а в комнатах тепло от печки, которую они топили со своей половины дома.
Дачное жилье тоже соответствовало легенде Светличного. Но главное заключалось в том, что практически ни один человек, с кем был связан делами Сергей Николаевич, не знал о нем. Способ же связи был прост, как и все нынче в этом мире. Молодой человек, сидящий на телефоне и представляющийся менеджером Акимовым, записывал сообщения для Сергея Николаевича, а сам Сергей Николаевич звонил раз в сутки и оставлял свои распоряжения, которые касались в основном места и времени встречи для обсуждения условий каждой новой работы.
Зная, что дома его обед не ждет, Сергей Николаевич сошел с электрички в Быкове и отправился неспеша в аэропорт. Погода стояла прекрасная, не холодная и не жаркая, ходу было минут пять-семь, зато там и хороший ресторан, и московский телефон.
Не предполагая еще, как сложится день, он плотно пообедал и под кофе выпил пару рюмок коньяку. И вид у него был как у всякого благополучно завершившего свои московские дела и покидающего столицу провинциального бизнесмена средней руки, то есть при деньгах, но без особых претензий.
Затем он посмотрел на свои часы: приближалось время ежедневной связи, если, конечно, не случалось форсмажорных ситуаций.
Из уличного телефона-автомата Сергей Николаевич набрал нужный номер. Менеджер Акимов был у аппарата. И записал сообщение, что для проведения сантехнических работ в гостинице «Киевская», что расположена возле одноименного вокзала, сегодня вечером потребуются двое подсобных рабочих.
Следующий звонок был сделан из соседней телефонной будки. Приезжий звонил старому приятелю дяде Вите. Просьба была обычной: опять потребовался кое-какой инструмент. А дядя Витя слыл знатным умельцем: металл в его руках творил чудеса.
Старик понял, о чем шла речь, и пригласил звонившего посетить его, ну скажем, да хоть и завтра, прямо с утречка, чтоб потом весь день зря не пропадал.
А проживал дядя Витя неподалеку, в поселке Ильинская, где и работал слесарем при заводишке, выпускающем минеральную воду. Владел слесарь большим, старым уже домом, к которому был пристроен кирпичный сарай, он же механическая мастерская. Дядя Витя в просьбах никому из соседей не отказывал, если случалась нужда по металлической части: ключ там потерял, у чайника наследственного серебряный носик отпаялся, самовар ли сгорел, – все шли к дяде Вите, не встречая отказа.
Но подлинной и главной страстью старика было оружие. Правда, знали об этом считанные единицы. Сергей Николаевич знал. Он каждый раз сам привозил нужный ему для работы карабин, пистолет, либо «калаш» и просил дядю Витю «дотянуть» оружие. А у дяди Вити по каждому очередному экземпляру возникали уже и свои соображения. Короче, проект обсуждался, после чего мастер засучивал рукава, а спустя некоторое время Сергей Николаевич получал, по сути, уникальный инструмент для одноразового использования. Для выполнения заказа. После чего оружие или тщательно хоронилось, или оставлялось на месте исполнения заказа – словно в насмешку над нерадивыми ментами, только разводившими руками после очередного заказного убийства.
Дядя Витя не оставался внакладе, редко тиражируя свои изобретения. Его оружие стоило дорого, но оно и стоило того. Зарабатывая на одном этом, старый мастер мог себе с легкой душой позволить проявлять подлинное бескорыстие в отношении всех этих хозяев старых кастрюль и самоваров, слывя человеком добрым и безотказным.
Вернувшись на дачу, Сергей Николаевич зашел к хозяевам, сообщив, что прибыл из очередной командировки. Бабке вручил кулек дорогущих трюфелей, купленных в буфете аэропорта, а старику – бутылку «смирновской», пусть погудит маленько. После этого он ушел к себе, переоделся, взял в сумку все необходимое и отправился в Москву, на Киевский вокзал, для рекогносцировки.
С «подсобниками» он встретился в вестибюле гостиницы «Киевская» точно в назначенное время. Втроем они, переодевшись в припаркованном у гостиницы микроавтобусе в голубую униформу вокзальных носильщиков, обошли весь вокзал, который в связи с очередными обострениями чеченских событий, как и прочие многолюдные общественные места, был насыщен милицейскими. Огляделись, прикинули, отметили, что с некоторых точек отлично просматривались подходы и подъезды к «Славянской», а также гостиничные автостоянки. После чего вернулись в микроавтобус, снова переоделись. «Подсобники» получили – каждый свое – задания от Сергея Николаевича, с чем он и отпустил их. Следующая встреча должна была состояться завтра утром в кафе на Большой Дорогомиловской.
Один из помощников отправился в «Рэдиссон-Славянскую», чтобы выяснить буквально все о постояльце из Петербурга господине Каждане: в каком он номере, куда выходят окна, каков распорядок дня, когда выезжает, на чем, кто сопровождает и все остальное, что имеет решающее значение при выполнении заказа.
Второй – специалист по оружию – отбыл в своем микроавтобусе к посреднику, осуществляющему поставки необходимого вооружения. Он был страшный жучила – тот сукин сын, поставщик, но зато и выполнял практически любой заказ буквально в считанные часы. Он жил и работал под Москвой, служил в воинской части. Сергей однажды встретился с ним, в начале своей работы, и понял, что с этим жучилой по кличке Майор можно сотрудничать. Тем более что он имел крепкую «крышу» где-то в военных верхах.