Телодвижение произошло тут же, но другое. Автобус резко затормозил на светофоре при въезде в Махачкалу. Подполковник Крикаль упал бы, но Судоплатов сделал быстрый шаг вперед и успел ухватить его под руку. Сам он как-то умудрился устоять, хотя одна его рука была занята автоматом, а вторая поддерживала коллегу.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Крикаль.
– Ладно, – сказал Павел Анатольевич. – В данном вопросе детали будем выяснять по ходу дела. Вы, Виктор Львович, как я понимаю, уже созвонились со своим руководством и решили вопросы, о которых мне говорили?
– Созвонился. Доложил о вашем прибытии, о нашем общем желании сразу выехать на место и начать действовать. Возражений не последовало, только ворчание по поводу потраченных средств на оборудование вашей временной базы. Но это дело не страшное. Дальше что? Спецназ ФСБ готов к выезду и покинет свою базу… – Крикаль посмотрел на часы на руке старшего лейтенанта Варгуса. – Думаю, что через несколько минут. Может быть, они к нашей колонне присоединятся. У них две машины, грузовик и микроавтобус. Нам все равно через город проезжать. Ближе к месту я снова созвонюсь с ними.
– Хорошо.
Подполковник опять повернулся к старшему лейтенанту, что-то говорящему китайским офицерам на некоем подобии птичьего языка. Те согласно кивали и посматривали в сторону Павла Анатольевича. Даже в этом птичьем чириканье Судоплатов явственно различил свою фамилию, произнесенную несколько раз.
Наконец старший лейтенант повернулся к подполковнику и сказал:
– Разрешите вам представить наших китайских коллег…
– Они уже представлялись. Только я звания их не понял. Фамилии запомнил, с личностью соотнести смогу. Но звания они называли по-своему.
Подполковник не возразил против повторного знакомства, он только констатировал факт.
Старший лейтенант опять представил китайцев и даже расшифровал их воинские звания:
– Дасяо Ю Панлинь. Дасяо – это старший полковник. Шансяо Цзиан. Шансяо – это просто полковник. Чжунсяо Чжао. Чжунсяо – это подполковник.
Каждый из названных офицеров поочередно пожимал подполковнику Судоплатову руку, привставая со своего кресла. Их звания Павел Анатольевич постарался не запоминать за ненадобностью. Если китайцам это нужно, пусть они учат русские эквиваленты своих чинов и называют себя соответственно. В Китае, на чужой территории, Павел Анатольевич, возможно, и напряг бы память, а на своей земле просто не хотел этого делать из чувства национальной гордости.
Кроме того, подполковник Судоплатов уже мысленно включился в анализ ситуации. Его больше интересовали конкретные факты, нежели звания участников операции. Тем более таких, которые стоят в стороне от основных событий.
– Значит, как я понял, во всех наших действиях вас интересует только Бумажный Тигр? Правильно я понял?
Костя перевел вопрос. Китайские офицеры переглянулись и согласно закивали.
Старший полковник ответил за всех, сопровождая свои слова вежливым поклоном.
– Дасяо Ю Панлинь говорит, что китайская сторона не планирует вмешиваться в наши внутренние конфликты. Хотя они вынуждены косвенно это делать, поскольку Бумажный Тигр Чун сделался членом банды Тимирбекова. Но судьба этих людей и их главаря их интересует мало. Кстати, что касается самого Чуна, то дасяо Ю Панлинь говорит, что ждет, когда ему пришлют на смартфон дополнительные данные на Бумажного Тигра. Как только получит, сразу передаст нам.
– Тогда прямой вопрос. Что предпочитает китайская сторона: захват Чуна живым или его уничтожение?
Костя перевел вопрос и ответ чжунсяо Чжао:
– Это не имеет значения, хотя в случае захвата Бумажного Тигра живым возникнут проблемы с его репатриацией в Китай. Сразу передать преступника российские власти не смогут. Согласно международным законам, китайской прокуратуре придется оформлять кучу документов. Потом вопрос будет решаться в российском суде. Это требует времени и затрат на содержание заключенного и саму репатриацию. Кроме того, российская сторона, видимо, не совсем понимает, кто такой этот Бумажный Тигр. Чун – человек-оружие. На свете нет такой тюрьмы, которая смогла бы его удержать. Он всегда сумеет убежать, уничтожив охрану. Такое уже было в Китае, где его усиленно охраняли специально подготовленные люди. Бумажный Тигр расправился с ними и скрылся. Поэтому китайская сторона не будет настаивать на обязательном захвате Бумажного Тигра живым.
Хитрый китаец достаточно ловко представил желательный для них конец Чуна. Вроде бы все отдал на усмотрение российского спецназа, не настаивал на уничтожении, но в то же время мягко показал, какие трудности могут возникнуть, если Бумажный Тигр будет захвачен живым. Проблемы встанут как раз перед российской стороной.
– Понятно. Значит, в Китае он уже приговорен, – сказал Павел Анатольевич, откровенно, правильно и не очень дипломатично формулируя свою мысль.
Китайские офицеры дружно поморщились, когда старший лейтенант Варгус перевел эту фразу.
За всех ответил старший полковник Ю Панлинь:
– Китайская Народная Республика – цивилизованная страна. У нас строго соблюдается приоритет закона. Никто не может осудить человека не только на смерть, но даже на тюремный срок без беспристрастного судебного разбирательства.
– Когда же у нас наступит цивилизованный век?.. – Судоплатов вздохнул. – Наверное, только тогда, когда Сталина вернут.
– Советы вы нам дали дельные, – сказал подполковник Крикаль через пару минут. – Собаки отработали след на «отлично» и обнаружили оба прохода. На северном краю ущелья снято семь мин-ловушек, на которые при работе без собак легко могли бы нарваться даже подготовленные поисковики. А саперов на всех не напасешься. У нас, к сожалению, собак не часто используют. Как-то нет такой практики. Только в крайних случаях, для работы по горячим следам. Надеюсь, теперь репутация кинологической службы повысится.
– Да, нам тоже не мешало бы обзавестись собственной кинологической службой, – кивнул Судоплатов. – Поисковые собаки нам, возможно, и не нужны, но вот минеры, наверное, необходимы. В советское время в ГРУ был собственный собачий питомник. Наши собаки работали с группами спецназа по всему миру. После перестройки питомник ликвидировали, а всех собак передали в МВД. Хотя я не видел, чтобы спецназ внутренних войск работал с собаками.
Павел Анатольевич повернулся в сторону подполковника Кошко и майора Солнцева, ожидая от них если не ответа, то хотя бы реплики.
– Кинологическая служба у нас есть, но в командировочные отряды собак выделяют редко. Да и то больше сторожевых, которые умеют оцепление держать или провожать колонну. Хотя собаки-минеры, я слышал, тоже есть. Специалисты говорят, что собаки служебных пород для этой роли подходят гораздо меньше, чем простые дворняжки. Держать таких бобиков нам устав внутренней службы не позволяет. Берут их, конечно, на свой страх и риск, оформляют по документам под видом каких-то редких пород. А как по-другому? Иначе никто собаку на довольствие не поставит. А у дворняжки нюх во многих поколениях развивался, когда они пропитание себе вынуждены были по помойкам искать. Но в настоящее время у нас здесь, на Кавказе, нет, насколько я знаю, ни одной собаки. По крайней мере, в командированных подразделениях. При необходимости обращаемся в кинологическую службу местной полиции. Но у них только следовики. Хотя говорили, что есть собаки, которые на вокзалах и в поездах дежурят. Те на взрывчатку и наркотики натасканы. Вам в ФСБ легче служить, – подполковник Кошко посмотрел на Виктора Львовича. – Вас так не контролируют, как нас. Да и бюджет у вас другой. Можете себе позволить…
– Это все любопытно, – заметил Судоплатов. – Но меня намного больше интересует ситуация, создавшаяся вокруг ущелья и пещеры.
– Все прошло так, как и договаривались, – сообщил подполковник Крикаль. – Идти спецназу в ущелье или в пещеру я запретил. Правда, со стороны северного прохода разведчики выдвинулись до ближайшего поворота, пытались обнаружить часового по своим поисковым приборам…
– «Луч»?
– «Луч-1М». Пока это самое надежное и безотказное средство. Есть, конечно, большие стационарные приборы, но их же в ущелье не потащишь. Там и электропитания соответствующего нет. Обходимся «Лучом».
– И что там, за поворотом?
– Ничего. Близко от прохода часового не обнаружили. Впрочем, согласно карте, с северной стороны ущелье сначала сильно извилистое, словно изломанное. Только дальше, через пару километров, начинаются достаточно продолжительные прямые участки. Смысл ставить часового есть только там. Чтобы он успел и пострелять, и сообщить Тимирбекову о приближении противника. Я сам разместил бы пост перед самым последним, ближним к выходу участком. Он самый длинный и удаленный от пещеры. Это дает возможность амиру Азамату в случае тревоги подготовиться к отходу, а не бежать сломя голову. Но туда соваться я спецназу запретил. Мало ли!.. Часовому тоже глаза еще не выбили, заметить может. Это чревато неприятностями.
– Конечно, – согласился Судоплатов. – Опасен даже выход к первому повороту. Но, возможно, я перестраховываюсь. Хотя всегда лучше проявить излишнюю осторожность, чем допустить небрежность. Надеюсь, заслоны вы выставили?
– Конечно. По взводу спецназа, усиленному тремя пулеметами. У каждого выхода.
– Второй из них?..
– Тоже обнаружила собака. Не по человеческому следу, а по запаху молока. Точно нас вывела. Там проход совсем незаметный. На него никто никакого внимания не обратит. Обычное нагромождение камней, между которыми следует протиснуться. В бронежилете, кстати, это сделать невозможно. Приходится его снимать, а потом надевать уже внутри пещеры.
– Отлично, – одобрил Павел Анатольевич. – А само месторасположение пещеры вы узнали? Нашли спелеолога?
– Нашли. Вон он, сзади сидит. С нами едет.
Судоплатов уже несколько раз бросал взгляд на странного человека, устроившегося на заднем сиденье автобуса. Худощавый, кудрявый, весь какой-то несуразно-угловатый, он меньше всего походил на сотрудника силовых структур, но ехал вместе с ними в автобусе.
– Борис Иннокентьевич! – позвал Крикаль.Спелеолог вскочил с дивана и суетливо заспешил на зов.
Глава 12
Борис Иннокентьевич на ходу прижимал к груди портфель, причем делал это так, словно нес с собой какое-то несметное сокровище, древнейший артефакт, цену которому ученые даже определить не берутся.
– Вы карты с собой захватили? – спросил Крикаль, когда спелеолог приблизился.
– Конечно, конечно… – Борис Иннокентьевич похлопал через портфель по своей груди.
Он выглядел испуганно. Глаза этого молодого мужчины перебегали с одного офицера на другого, словно он не знал, с какой стороны налетит беда, и ждал ее отовсюду. Особо сильное впечатление на спелеолога произвел, кажется, подполковник Судоплатов, конечно же, благодаря своему привычно-мрачному выражению лица. Поэтому, наверное, спелеологу хотелось смотреть на Павла Анатольевича даже тогда, когда он отвечал другим людям на их вопросы.
– А что за карты в пещерах делают? – спросил подполковник Кошко. – Ни разу с такими не встречался. На обычные они хоть похожи или больше на игральные?
– На гадальные, наверное. Потому что мы сейчас гадаем, а надо бы в карты посмотреть, – заметил майор Солнцев.
– По большому счету это даже не карта, а план. Не местности, а замкнутого пространства, пещеры, – начал объяснять Борис Иннокентьевич вместо того, чтобы показать карту. – Раньше, когда я только начинал спелеологией заниматься, все от руки рисовали. Самые важные места рулеткой измеряли, а остальное все на глазок. В эту пещеру мы впервые пошли с лазерным дальномером, и план получился точный.
Он явно говорил так, словно оправдывался. Не привык человек общаться с силовиками. Впрочем, многие люди, получив неожиданный вызов в ФСБ, почувствуют себя неуютно, невзирая на то, есть ли у них за спиной какие-то грехи, которыми может заинтересоваться эта структура, или нет ничего подобного. Но спелеолог явно желал угодить офицерам и даже стремился демонстративно показать это, хотя никто не пытался внушить ему мысль о его виновности в чем-то.
– Борис Иннокентьевич у нас остался единственным в республике человеком, кто эту пещеру посещал, – объяснил подполковник Крикаль. – Все остальные разбрелись по свету кто куда. Половина за границу перебралась, остальные по разным городам осели.
– Вам сколько лет, Борис Иннокентьевич? – намеренно спокойно спросил Судоплатов.
– Скоро тридцать пять будет. Через полтора месяца.
– А по пещерам вы когда бродить начали?
– В пятнадцать впервые.
– Сейчас продолжаете?
– Конечно. Каждый отпуск.
– А по профессии вы кто?
Павел Анатольевич почему-то подумал, что перед ним компьютерщик. Именно такими он всегда рисовал себе представителей данной профессии. Этому типу не хватало только какой-нибудь уродливой пародии на козлиную бороденку. Но в этот раз подполковник крупно ошибся.
– В ресторане работаю. Шеф-повар. Я сегодня свободен, поэтому могу с вами ехать. Я помогу, где надо. Я в темноте вижу как кошка.
– Кошка в темноте не видит, – сурово и со знанием дела возразил подполковник Кошко, считающий, что утверждение повара задевает его лично.
– Разве?
– Кошке, чтобы видеть, нужно иметь хотя бы минимальную подсветку. Тогда она может глаза сфокусировать. А в полной темноте ни кошка, ни сова с филином ничего не видят. Это учеными доказано, не мной.
– Неважно, – сказал Павел Анатольевич. – У нас и фонари есть, и приборы ночного видения. Не споткнемся, голову постараемся не разбить. И вообще, Борис Иннокентьевич, нам не сопровождающий нужен, а карта и человек, который способен растолковать по ней то, что нам будет непонятно.
– Так мне в пещеру идти не понадобится? – с непонятной радостью осведомился Борис Иннокентьевич, хотя, казалось бы, спелеологу следовало радоваться тому, что он туда полезет.
Похоже, этому человеку не слишком по душе была компания, которая собиралась прогуляться по пещере.
– А то я расстраивался, что каску с собой не взял. Без нее там опасно.
Сам он в эту компанию не вписывался тем более. Подполковник Судоплатов предпочитал вести в бой людей, которых не потребуется защищать. Часто случалось, что военнослужащие спасали гражданского и гибли сами.
– Мы тоже без касок, – Судоплатов поправил косынку-бандану. – Часто там что-то на голову падает?
– Нет. Бывает, что упадет, но редко. Если две группы на разных горизонтах работают. Уронят что-нибудь… Но просто головой обо что-то стукнуться можно. Это даже почти неизбежно. Кто с голой макушкой идет, обязательно шишек себе наставит. А как вы без касок в атаку пойдете?
– Вы считаете, что мы должны идти в лобовую атаку?
– Я в кино видел, как спецназ в атаку ходит.
– Вы верите тому, что показывают в кино?
– Конечно.
– И зря. Самое ужасное искажение жизни, натуральный, чистейшей воды онанизм, вот что такое кино. Меня однажды хотели пригласить консультантом. Благое желание. Обычно они и без этого обходятся, считают себя очень уж умными, раз дипломы имеют. Но учатся эти гении тоже на кино. А это далеко не жизнь. Я прочитал сценарий, а потом предложил режиссеру и продюсеру расстрелять сценариста и всех его детей, чтобы он не плодил больше дураков, ибо он полный, стопроцентный дебил, которого ни один психиатр вылечить уже не сможет. Критический случай. Мне на всякий пожарный дали посмотреть боевые эпизоды других фильмов, где работали иные сценаристы. Я сказал, что в государстве патронов не хватит, чтобы всех их расстрелять. Вместе, кстати, с режиссерами. Тогда мне не заплатили даже обещанный гонорар за консультации, хотя договор был подписан. И больше меня не привлекали. Фильм, я слышал, вышел на экраны. Даже зрители были довольны. Может быть, вы по нему и судите о работе спецназа. Что касается прохождения пещеры без касок, то мы постараемся не стукаться. Мы свои головы бережем. Они нам для другого дела иногда годятся. Итак, карта…