– Он, – Джин показал на Шамана. – Сатар отвык от жизни в горах. Мы долго плутали, прежде чем вышли к селению, где нас ждали. Две ночи пришлось провести в лесу. Огонь разводить боялись. За нами шли. Он простыл, и живот разболелся.
– Почему в Ингушетию поехали? – продолжал засыпать вопросами Ханпаша. – Разве у вас нет родственников в Чечне?
– Человек, который шел с нами, попал в плен, – продолжил врать Джин. – Мы опасались, что ему развязали язык. Он хорошо знал, откуда мы. Наверняка у родственников до сих пор засада.
– Как все произошло? – спросил Ханпаша. Сзади раздался шум. Он резко обернулся.
– Это я, – в пещеру вошел Тархан.
– Все чисто?
– Да, я проверил, – отряхивая одежду, кивнул бандит.
– Мы вышли к аулу, когда Хусейн и те, кто с ним были, уже откопали клад, – продолжил свой рассказ Джин. – Русские напали неожиданно…
– Мы еще слышали вертолет, – напомнил Шаман.
– Да, – часто закивал Джин. – Я тогда подумал – не к добру. Но это было километрах в трех от развалин.
– Хочешь сказать, что русские прилетели на одном вертолете? – недоверчиво спросил Ханпаша.
– Скорее всего, так и было, – подтвердил его предположение Джин.
– Неужели двадцать человек могли так легко разгромить наших людей? – сделал вид, будто удивился, Ханпаша. – Или на вертолете прилетело больше?
– Все может быть, – развел руками Джин. – Не исключено, что кто-то пришел туда заранее. В общем, когда все началось, мы были рядом с ямой и отстреливались вместе со всеми. Потом ранило Хусейна. Он сказал, что не сможет уйти и прикроет нас.
– Мы пытались ему помочь, – вставил Шаман, – но он истекал кровью и сильно ругался. Сказал, что надо хотя бы часть золота вынести.
– Как раз сказал про Зарему, – вновь перехватил инициативу разговора Джин. – Потом налетели самолеты… – Он цокнул языком. – Мы кое-как спаслись.
– Сколько вам удалось вынести золота? – Ханпаша подался вперед, словно хотел видеть во время ответа глаза.
Джин переглянулся с Шаманом, вынул из кармана разгрузки магазин и положил перед Ханпашой:
– Я вытащил пружину и все спрятал внутри. Таких у меня два.
– Еще у меня. – Шаман положил рядом небольшой мешочек.
– И это все? – протянул Ханпаша, отклеивая пластырь от магазина.
– Да, – подтвердил Джин.
– А может, вы попросту припрятали часть для себя? – неожиданно спросил Тархан.
– Что ты сказал?! – Джин вскочил со своего места.
– Тихо! – Ханпаша предостерегающе выставил перед собой ладонь.
– Забери свои слова обратно! – прорычал Шаман.
– Ты докажи, что я не прав! – Тархан тоже встал.
– Клянусь, что ни грамма не присвоил! – заявил Шаман, выходя из-за стола.
– Скажи своему человеку, пусть прекратит обвинять Сатара, – потребовал Джин у Ханпаши.
Но ситуация уже явно выходила из-под контроля.
– Ханпаша, неужели ты веришь этим московским крысам, что Хусейн в последние минуты своей жизни думал о грязной женщине? – продолжал распыляться Тархан.
– Как ты сказал?! – уже не выдержал, да и не имел права оставить безнаказанным оскорбление Джин и тоже встал со своего места. Скамья с грохотом упала на пол. Он с легкостью перескочил через стол и оказался за спиной Шамана.
В тот же миг лезвие ножа Тархана, очертив круг, мелькнуло прямо перед самым носом Шамана. Промазав, бандит не успокоился и тут же сделал поправку – шагнул к офицеру ближе. Рука с ножом пошла обратно. Теперь он точно должен был достать до лица, но Шаман присел. В следующий момент раздался вскрик. Джин не понял сначала, что произошло. Шаман был к нему спиной и загораживал собой Тархана. Было видно лишь, что последний выронил автомат и нож, после чего рухнул на колени. Джин встал рядом с Шаманом. Тархан сосредоточенно смотрел перед собой. От напряжения его глаза вылезли из орбит, а вены на шее вздулись.
– А-а-а! – наконец выдохнул он и прижал обе руки к низу живота.
– Что ты наделал? – вскипел Джин и откинул носком ботинка от Тархана автомат.
– Брось оружие! – раздался сзади голос Ханпаши и лязг затворной рамы автомата.
* * *Зарема открыла глаза и села. Сердце тревожно забилось. Она прислушалась, пытаясь понять причину охватившей ее паники. И тут до слуха донесся щелчок проворачиваемого в замочной скважине ключа. Она вскочила и бросилась в коридор. В это время двери уже открылись, и в квартиру вошел Андрей. Он сразу потянул носом воздух и нахмурился:
– Чем пахнет?
Но Зарема не ответила ему. Даже не поняла вопроса. Она, открыв рот, смотрела на то, как следом входят Кемиса и Нурпат. Если Кемиса выглядела по меньшей мере расстроенной, то Нурпат с трудом скрывала радость.
– Быстрее можешь? – шедший следом Саловди толкнул Кемису в спину.
– Чем воняет? – уже пройдя по коридору, повторил свой вопрос Андрей.
– У вас в комнате был пожар, я потушила, – скромно ответила Зарема. – Вы оставили включенным… – Она не знала, как называется штука, которая упала на обрезки пластмассы, и замолчала.
– Паяльник?! – взревел Андрей и бросился в комнату.
– Ты совсем голову потерял? – рассвирепел Саловди, войдя следом.
Зарема стояла на пороге, ожидая взбучки. Отчего-то ей казалось, что ее вина в этом тоже была. В конце концов, она могла заметить запах раньше.
Однако мужчин она не интересовала. Саловди схватил правой рукой Андрея за ухо и пригнул почти к самому полу:
– Я за что тебе деньги плачу? Чтобы ты все дело сорвал, да?!
– И-ии! – сделавшись от боли пунцовым, заскулил Андрей.
Это привело чеченца в бешенство. Он вдруг со всего размаха залепил кулаком ему в голову. Андрей упал, а Саловди со всего размаха двинул ему ногой в живот. Охнув, Андрей скорчился.
– А вы чего стоите? – Атабаев развернулся к дверям. – Снимайте с себя пояса!
Женщины устремились к себе в комнату.
– Почему вы вернулись? – спросила Зарема, пройдя следом за Кемисой и Нурпат в комнату.
– Мы уже доехали до станции, когда кто-то позвонил и отменил акцию. – Нурпат сняла куртку, бросила ее на диван и стала стягивать с себя свитер.
– Как, совсем? – удивилась Зарема.
– Нет, ее просто перенесли, – вступила в разговор Кемиса. – У русских скоро праздник, – она наморщила лобик, силясь вспомнить название.
– Четвертого ноября – День народного единства, – сказала уже оставшаяся в одном бюстгальтере Нурпат. – Вот и хотят наши мужчины показать, что нет никакой дружбы в этой стране, и не хотят жить в ее составе чеченцы. Саловди сказал, что в этот день поминают тех, кого репрессировали при Сталине. А ведь тогда больше всего наш народ пострадал. Почти всех чеченцев вывезли в товарных вагонах в Казахстан умирать. Тех, кто болел или отказывался, расстреливали. Целые селения убивали. Еще в этот день много веков назад русские объединились, чтобы разбить польских завоевателей. В Москве есть памятник Минину и Пожарскому. Считается, что именно они уговорили людей прекратить распри ради общей победы.
– Откуда ты все знаешь? – не без восхищения спросила Кемиса.
– Я училась в институте, когда Советский Союз был, на историка.
Кемиса хмыкнула:
– Женщина должна рожать и воспитывать детей, а не учиться половину жизни.
Нурпат повернулась к Зареме боком:
– Расстегни.
– Но ведь это еще целую неделю ждать надо? – по-видимому, лишь сейчас посчитав дни до акции, ужаснулась Кемиса.
– Почему ты так спешишь умереть? – рассердилась Нурпат. – Всему свое время. Ведь это воля Аллаха.
– Хочешь сказать, что это он позвонил по телефону? – нервно рассмеялась Кемиса.
Зареме показалось, что дело здесь совсем в другом. Девушка как раз очень боится смерти, поэтому у нее уже попросту нет сил ждать страшного конца.
– На все его воля, – вздохнула Нурпат. – Плохими людьми Шайтан управляет, хорошими – Аллах.
Зарема отправилась на кухню готовить ужин. Вскоре пришли Нурпат и Кемиса. Они решили сделать мясо под чесночным соусом. Когда все было готово, Зарема нарезала сыр, промыла под краном пучки купленной на рынке кинзы, укропа и петрушки. Все это уложила на тарелку и отправилась звать мужчин. Женщины ели отдельно. Тоже на кухне, но только после того, как уходила сильная половина.
Пока Саловди и Андрей наслаждались национальной кухней, Зарема забралась с ногами в уголок дивана и стала дочитывать купленную в день приезда книжку.
– Коран читать надо, – с назиданием сказала Нурпат. – Все эти писатели – грешники. В их книгах разврат. Мой муж говорил, что надо вообще запретить привозить в книжные магазины Чечни журналы и книги, написанные неверными.
– Любят все одинаково, и страдают тоже, – возразила, не отрываясь от чтения, Зарема.
– Все равно, не походишь ты на чеченку, – неожиданно подала голос Кемиса. – Ведешь себя странно.
– Как это? – Зарема, наконец, оторвалась от чтения и посмотрела на сидевшую на стуле Кемису.
– Читать любишь, – девушка пожала плечами.
– Мужчины поели, – объявила Нурпат, услышав донесшийся из коридора звук шагов.
Женщины быстро перекусили, попили чаю, убрали посуду. Зарема задержалась. Она составила тарелки и разложила в ящике ложки. В комнате никого не оказалось. Она не удивилась. Женщины могли уйти приводить себя в порядок. Она снова взяла книжку, открыла на нужной странице и стала читать. Однако время шло, а Кемиса и Нурпат не возвращались.
Теряясь в догадках, куда они делись, Зарема прошла к ванной и прислушалась. За дверями было тихо. Она потянула за ручку. Никого.
«Саловди не раз предлагал смотреть телевизор, наверное, у него», – решила она и вернулась обратно в комнату. Было уже поздно. Она расстелила постель, уложила рядком три подушки и улеглась. Однако спать не хотелось. Мысли крутились вокруг письма Андрея своей девушке. Оказывается, он зарабатывает на том, что чеченки взрывают себя, чтобы потом жить с ней и не знать нужды. Это злило Зарему. Другое дело, если бы он был чеченец. Они умирают ради своей республики. Но он-то русский…
Сон сморил ее лишь под утро. Однако ее тут же разбудил кто-то рухнувший рядом. Зарема вскрикнула, вскочила и щелкнула выключателем стоявшей на стуле лампы. Заплаканная, с опухшим лицом, рядом лежала Нурпат.
– Почему ты плачешь?
– Я чувствую себя просто вещью, – одними губами проговорила женщина.
– Тебя изнасиловали? – догадалась Зарема.
– Он обходился со мной как с животным, – подтвердила Нурпат. – Я не смела отказать. Но потом мне стало плохо, а он требовал ласки. Я не смогла ему дать того, что он хотел.
– Ты была у Саловди?
– Шла с кухни, он втащил меня в комнату, – подтвердила Нурпат.
– А Кемиса?
– Ей он приказал ублажать Андрея, – ошарашила Нурпат.
– Разве так поступают мусульмане?! – ужаснулась Зарема. – Кто же отдает своих женщин кафирам?
– Знала бы ты, сколько русских женщин нянчит детей от чеченцев, – простонала Нурпат. – Вспомни, что наши мужья творили, когда только началась война. В отряде, где воевал мой отец, постоянно жили три женщины, они ублажали моджахедов. Их часто били и плохо кормили. Это долго длилось. Потом вдруг мужчины один за другим стали болеть дурной болезнью. Они обвинили в этом несчастных русских женщин. Все понимали, что это не так. Сами заразили.
– И что с ними сделали? – заранее зная ответ, спросила Зарема.
– Страшно рассказывать, но они просили, чтобы их поскорее убили, такие муки терпели, – ответила Нурпат.
– Красиво в Москве? – спросила Зарема, ради того, чтобы сменить тему.
– Грозный сейчас тоже не узнать, – после небольшой паузы проговорила Нурпат. – Но тут все женщины грязные.
– Как это? – не поняла Зарема.
– Посмотри, как они одеваются и ходят. Позволяют себя трогать незнакомым мужчинам, пьют и курят. А видела, сколько на лестнице шприцев? Это все наркоманы. Пока я была на вокзале, ко мне подбегали бездомные дети и просили денег. Разве в Чечне так? Мой муж говорил, что если мы проиграем войну, то и у нас по телевизору будут показывать голых женщин, пить водку и колоться.
– Сейчас почти нет войны, – заговорила Зарема. – Институты и школы открылись, больницы работают. Почему почти никто не берет в руки оружие?
– Я ничего в этом не понимаю, но могу сказать, что Россия просто купила многих чеченцев. Дает деньги. Ни на что не жалеет.
– А кто дает деньги тем, кто не смирился с новой властью? – неожиданно спросила Зарема.
– Нам весь мусульманский мир помогает, – ответила Нурпат.
– Странно. – Зарема легла и натянула до подбородка одеяло. – Почему тогда отряд, в котором воевал мой муж, бедствовал?
В коридоре раздался шум. Нурпат приподняла голову над подушкой. В этот момент в комнату, шаркая ногами, медленно вошла Камиса. Она молча взяла полотенце и вновь вышла.
– Чего это с ней? – сквозь сон пробормотала уже успокоившаяся Нурпат.
«Андрей злой. Наверное, она неопытна в постели, и он тоже бил ее, – предположила Зарема. – Все мужчины такие».
* * *Джин медленно развернулся.
– Кому сказал, оружие на землю! – повторил свое требование Ханпаша и бросил быстрый взгляд на Саида: – Забери у них автоматы!
– Только попробуй! – насупился Шаман.
– Вы должны ответить за то, что сделали, – объявил Ханпаша.
– Так стреляй, чего ты ждешь? – удивился Джин.
– М-м-м! – раздался рык, и Тархан повалился на бок.
Джин обернулся и посмотрел на бандита. Тот упал в тень от крышки стола, на которой стояла лампа. Однако было видно, что от пояса до колен камуфлированные штаны Тархана почернели. Это была кровь.
– Ему нужна помощь! – Джин шагнул к бандиту.
Тот зажмурился и стиснул зубы:
– Убью!
– Я не специально, – Шаман развел руками. – Он первый напал на меня.
– Достань из рюкзака бинт, – распорядился Джин, словно не замечая направленного в спину ствола автомата.
Ханпаша вконец растерялся и не знал, как вести себя в такой ситуации. Джин краем глаза наблюдал за ним. Наверняка после происшедшего бандит не расскажет, как можно выйти на террористов. Более того, Тархан для него близкий друг, и теперь Ханпаша попытается за него отомстить. Но главное, он увидел в Джине и Шамане угрозу своей власти. Это чувствовалось по некоему смятению в глазах, которое пришло на смену уверенному и наглому взгляду. Бандит явно имел слабые лидерские качества. И Джин принял решение прекратить игру. Он шагнул к Ханпаше и ткнул ему стволом автомата в горло. Причем произошло все настолько стремительно, что это не сразу заметил и Шаман, внимание которого было сосредоточено на Тархане.
– Он сам виноват, – оправдывался он. – Первый оскорбил, поставил под сомнение наши заслуги. Потом схватился за нож…
В этот момент Ханпаша выронил автомат и схватился за горло. Щеки резко надулись. Он наклонился вперед. Его тут же вырвало – так бывает при тычке в горло. Джин прыгнул на него сверху.
Саид отошел к стене и с ужасом наблюдал за происходящим. Ингуша можно было понять: ведь все происходящее – результат его предательства. Что сейчас творилось в душе бандита, оставалось только догадываться.
Джин быстро связал Ханпаше за спиной руки, схватил за шиворот, приподнял над землей и бросил на нары. Шаман пытался перевернуть Тархана на спину, но тот оставался лежать на боку и дико кричал.
– Ты не жилец, – прохрипел Ханпаша.
Джин сел напротив:
– Почему так решил?
– Вы в своей Москве совсем рассудка лишились, – глотая окончания слов, выдавил из себя Ханпаша. – Ты хоть представляешь, на кого ты руку поднял? Меня Доку Умаров назначил полевым командиром…
– Это мы уже слышали, – Джин устало вздохнул. – Только где твой отряд? Пока я вижу только этого несчастного…
– Развяжи мне руки! – потребовал Ханпаша.
– Нет, – цокнул языком Джин. – Не развяжу.
– Почему? – рассвирепел бандит.
– Мы собирались вернуть то, что по праву принадлежит тебе, а заодно выполнить волю умершего человека, – стал объяснять Джин. – Но ты встретил нас, как будто не мы тебя разыскали и пришли, а ты нас поймал.
– Разве не так? – хмыкнул Ханпаша. – Саид вас нашел.
– Видишь, даже сейчас ты стоишь на своем, – Джин поднялся. – Нам придется тебя и твоего друга убить, иначе мы не сможем спокойно уехать.