– Устал очень.
– Сейчас кушать будем, – засуетилась она.
– Нет, погоди, Кемиса! – испугавшись, что сестра сейчас уйдет из комнаты, Мартагов вскочил со своего места.
– Вы почему так рано приехали? – слегка покраснев, спросила девушка. – Что-то случилось?
– Да! – Тархан часто закивал и стал медленно приближаться к сестре.
– Что с вами? – испугалась девушка. Однако он заметил, что она не стала пятиться от него.
«Правда любит!» – подумал он, а вслух сказал:
– Не могу больше так жить. Устал врать самому себе.
– О чем? – Кемиса потупилась.
– Я же вижу, как ты относишься ко мне, – зашептал он, подойдя почти вплотную. – Поверь, я больше дня не смогу прожить без тебя.
Кемиса затряслась:
– Я знаю. Но что нам делать? Ведь это грех!
– Не бойся, – Тархан взял девушку за руки. – Ты же знаешь, я воюю против чалмоносцев, кафиров и продажных ментов. Это они придумали неправильные законы. Настоящий ислам, который проповедовал пророк Ваххаб, не считает близость любящих людей грехом, кем бы они ни были друг для друга.
– Тархан! – Кемиса сделала слабую попытку оттолкнуть от себя брата, но вместо этого оказалась в его объятиях.
– Ты читала книги, которые я привозил тебе? – слегка касаясь мочки ушка обветренными губами, спросил он. – Мы должны бороться за свое счастье. Что толку глядеть друг на друга?
– Конечно. – Тело девушки трепетало.
– Поверь, это не грех. – Мартагов подхватил ее на руки и понес в комнату, где была ее кровать.
– Я не могу так! – простонала Кемиса.
– Значит, я ошибался? – с горечью в голосе спросил он.
– Нет, я мечтаю об этом, но боюсь! – Она испуганно обвила его шею руками.
Тархан уложил девушку на кровать и стал расстегивать на ней кофточку. Кемиса вдруг обмякла. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее большие нежно-розовые соски. Тархан приник к ним губами, а правой рукой взял за низ длинной юбки и потянул ее вверх.
– Грех это, – едва слышно прошептала Кемиса и снова обхватила его шею своими тонкими руками. Была в этом жесте мольба не трогать пока ее тело. То, что не поворачивался сказать язык, она пыталась выразить своими действиями.
– По законам настоящего ислама, который проповедовал пророк Ваххаб, ты ничего не должна бояться, – повторился он…
Через полчаса половина дела была сделана. На белом покрывале девичьей постели появилось алое пятно, а сама Кемиса, стыдливо пряча взгляд, торопливо одевалась.
– Ты не рада? – Мартагов приник губами к ее шее.
– Почему так решил? – дрожащим голосом спросила девушка.
– Тебя всю трясет.
– Вам надо уезжать, скоро вернется мама.
– Да, конечно, – заторопился Тархан, размышляя над тем, как сделать, чтобы весть о произошедшем быстро разнеслась по округе. Конечно, опозоренная Кемиса может сброситься со скалы, которых немало в округе, или ударить себя ножом. Однако он сомневался в этом. Девушка знает, что теперь единственный способ попасть в рай и когда-нибудь встретиться с любимым – это стать «шахидом на пути к Аллаху».
Вскоре он сидел за столом своего друга Зелемхана. Худощавый рыжеволосый чеченец имел свою пассажирскую «Газель» и занимался частным извозом. В основном его просили отвезти в соседнее село или город, привезти что-то.
– Плохо выглядишь ты сегодня, Тархан, – заметил Зелемхан. – Что-то случилось?
– Не знаю, что делать, – наблюдая за тем, как младший брат Зелемхана разливает по чашкам чай, вздохнул Тархан. – Ни для кого в селе не секрет, что Кемиса по отцу мне сестра.
– Все знают об этом. Но что в этом такого?
– Все бы ничего, но не имеем мы права жить с ней как муж и жена, – продолжал Тархан.
– Не живи, – удивился Зелимхан. – Разве тебя заставляют?
– Нравлюсь я ей с самого детства. – Тархан скользнул взглядом по занавеске, за которой была комната, где жена хозяина что-то шила. Потом посмотрел вслед подростку, который понес уже пустой чайник на кухню.
– Это бывает, но можно пережить. Вразуми ее, – посоветовал Зелемхан.
– Ты не понял меня, – Тархан пристально посмотрел в глаза собеседника. – Между нами уже все было…
Глава 3
Сидя на корточках, Зарема стирала куртку Ханпаши и размышляла над своим положением. Теперь она считалась его собственностью. Хотя ею продолжали пользоваться и его дружки. Однако делали они это тихо, без лишнего шума и грубости. Ханпаша делал вид, будто не замечает. Она смирилась. Немаловажную роль в этом сыграл показанный Ханпашой фильм, снятый на любительское видео, о том, как русские солдаты насиловали чеченку. Средних лет женщине действительно не повезло. Хотя качество записи было очень плохим да и многие сцены ставили под сомнение правдивость сюжета, все равно это произвело впечатление. У Заремы положение лучше. Чеченские мужчины – это сверхлюди. Они чище, светлее, благороднее. К тому же они одной с ней веры, и если это происходит, значит, на то воля Аллаха.
Вчера ее перевезли в Ингушетию. Здесь они поселились в красивом, кирпичном доме. Ей дали небольшую комнату. Мужчины приходили к ней по-прежнему часто. Ноги и низ живота болели. Но она смирилась с этим. Главное, ее не били. Просто они делали свое дело и уходили. Зарема шла, умывалась и начинала заниматься хозяйством. Все, что происходило с ней, было наказанием за грех, который она совершила с родственником. Значит, надо терпеть. В доме была душевая, но хозяева наотрез отказали ей посещать ее. Оно и немудрено, ведь Зарема падшая и грязная женщина. Ей приходилось греть воду и уходить за дом. И все равно у этой жизни были свои радости. Она случайно нашла в столе книжку, на которой не было обложки и нескольких первых страниц. Когда выдавалась свободная минута, Зарема читала. Книжка была про трагическую любовь приехавших в большой город мужчины и женщины. Еще она читала Коран. Его принес и положил на столик Ханпаша. Когда он входил, у нее все сжималось в груди. Она боялась этого человека. Ей был противен запах его тела, пыхтенье и стоны, когда он овладевал ею. А еще он сильно потел, отчего становился скользким.
Зарема выжала куртку, встряхнула ее и повесила на веревку. Потом взяла таз и понесла в дальнюю часть сада, где была яма.
Неожиданно дорогу ей перегородил Лемма. Подростку было не больше шестнадцати. Но он был выше ее ростом. Она давно заметила, как он жадно изучает взглядом ее фигуру. Сегодня Ханпаша со своими людьми уехал до вечера в Назрань. Она знала об этом и слышала, как Лемме было приказано приглядывать за ней.
– Выльешь воду, зайдешь в дом, – лаконично сказал юноша и прошел мимо.
Она проводила его нескладную фигуру взглядом и направилась дальше. Прополоскав таз, вытерла руки и нерешительно прошла на веранду.
– Ты знаешь, зачем я позвал тебя? – стараясь придать голосу мужественности, спросил юноша, смешно хмуря брови.
– Нет, конечно, – глядя в пол, ответила она тихим голосом.
– К соседу приехал человек, который интересуется тобой, – объявил парень. – Его зовут Ислам. Он хочет узнать о тебе правду и рассказать в вашем селе, какую дочь воспитали твои родители.
– Зачем это надо, если там и так все известно? – почти шепотом спросила Зарема, уверенная, что он врет.
– Твой отец чем-то насолил его дяде, и так он хочет опозорить его, – пояснил подросток.
– Что мне делать? – боясь возражать юноше, она сделала вид, будто поверила.
– Я ничего не сказал ему, – неожиданно голос парня задрожал и сорвался на фальцет. – Но он пробудет до вечера, и я могу передумать.
– Чего ты хочешь от меня? – уже догадавшись, какой будет ответ, испуганно спросила Зарема.
– Разве ты не понимаешь? – смешно хмуря брови, спросил Лемма.
– Но ведь ты еще совсем ребенок! – едва не зарыдав, выдавила из себя Зарема. – Тем более Ханпаша…
– Я мужчина! – крикнул Лемма уже совсем по-детски. – А если ты будешь молчать, то Ханпаша ничего не узнает.
Она стояла, понурив голову. Теперь ее хочет изнасиловать почти ребенок. Лучше бы она умерла!
Между тем он нерешительно подошел к ней, взял за руку и повел в дом. Оказавшись в комнате, отпустил, остался стоять в дверях и стал страшно сопеть. Его руки тряслись.
Зарема подошла к кровати, встала лицом к окну и начала медленно расстегивать пуговички. Раздевшись догола, легла на спину и закрыла глаза. Приближение юноши она почувствовала по прерывистому дыханию. Он неумело поцеловал ее в шею. Потом долго и неуклюже тыкался в низ живота.
– Ты когда-нибудь делал это? – не выдержала и спросила она, когда, так и не войдя нее, он кончил.
– Да, – охрипшим от волнения голосом сказал он, продолжая лежать на ней. – Так просто бывает со многими мужчинами. Я знаю…
Неожиданно она зажмурилась от боли. Он быстро и ловко вошел в нее…
Вечером приехал Ханпаша. Он со своими друзьями прошел в столовую. К этому времени вернулись из соседнего селения родители Леммы и приготовили ужин. Зарема сидела в темной комнате и тряслась от страха, представляя сейчас состояние юноши. Он наверняка прячет взгляд, отвечает на вопросы взрослых невпопад. Если это так, то Ханпаша обо всем догадается и убьет ее. Как таковая, смерть ее уже не пугала. Страшило то, что придется пережить в ожидании ее. Она, как и любая другая женщина, боялась боли. А над ней наверняка будут долго издеваться. «А что, если после всего Ханпаша расправится с Леммой?» – с ужасом подумала она и вздрогнула от вспыхнувшего в комнате света.
– Что с тобой? – брезгливо морщась, спросила старуха и поставила на стол миску с едой и чай. – Ты допрыгнула до потолка, когда я вошла.
– Задумалась и не ожидала, – прошептала, теребя платье, Зарема. – Поэтому испугалась.
– Тебе надо смыть свой позор кровью, – неожиданно проговорила старуха и вышла.
Зарема медленно, не чувствуя вкуса, съела кусочек баранины, сыра, выпила чаю.
Вошел Ханпаша.
– Покушала?
Она кивнула.
– Ешь, тебе много сил надо, – назидательно сказал он. – Я устаю днем, поэтому ночью ты должна помогать мне хорошо отдыхать.
Неожиданно к горлу Заремы подступил тошнотворный ком. Она вскочила и бросилась прочь из комнаты. Едва молодая женщина оказалась во дворе, как ее вырвало. Тело покрыла испарина. Она приложила к животу ладонь.
– Неужели?.. – На глаза навернулись слезы.
Послышался шум, и на крыльцо вышли сразу несколько человек.
– Беременная она, – проскрипела старуха.
– Ты уверена? – раздался голос Ханпаши.
– Конечно, – с придыханием заговорила старуха. – Надо аборт делать.
– Как? – одними губами спросила Зарема.
– Грех такому ребенку давать возможность на свет появляться, – словно расслышав ее вопрос, продолжала старуха. – Не мне тебе советовать, но последнее слово за эмиром. Спроси его. Если скажет сделать аборт, я поговорю с кем надо, и тебя избавят от ребенка.
Уже в полночь Зарема лежала на покрытом холодной клеенкой столе, с ужасом наблюдая, как уже немолодая, с уставшим лицом женщина гремит инструментом. Фельдшерско-акушерского пункта в окрестных селениях не было. Фатима делала аборты у себя на дому, в специально оборудованной пристройке. Да и редкость это для кавказской республики. В основном через ее импровизированную операционную прошли уезжавшие из Чечни после первой кампании снайперши из Прибалтики и русские женщины, собиравшиеся навсегда покинуть республику и не желавшие везти в Россию память об очередном насильнике. Но чаще всего здесь зашивали и возвращали в строй обычных моджахедов. Фатима была мастером на все руки. Помогала ей во всем уже престарелая медсестра, которая жила по соседству.
Зарему стал бить озноб. В это время медсестра подошла к изголовью, взяла сухими и сильными ладонями голову Заремы и вынудила смотреть в потолок. Бедной девушке казалось, что она сейчас умрет от страха. А между тем ей ловко разжали челюсти и вставили в рот палку из твердой резины. В это время Фатима сделала в руку укол. Сразу все поплыло…
* * *Устроившись в кабинете начальника разведки комендатуры, Антон занимался бумагами. Нужно было написать подробный отчет об операции, составить акт списания боеприпасов. Сам подготовил материалы расследования по факту полученной Банкетом травмы, куда приобщил и объяснительную майора. Раньше его злило бумаготворчество, но постепенно привык, хотя в глубине души мечтал о введении в группе должности начальника штаба или что-то в этом роде. Под утро он задремал за столом. Когда уже рассвело, Антон, с трудом передвигая ноги, вернулся в казарму. Спецназовцы к этому времени встали. Половина умывалась, другая заправляла кровати. Едва Антон успел сбросить с себя разгрузочный жилет, как вошел Шаман и показал взглядом на двери:
– Гайрбек пришел.
– А кто его приглашал? – вспылил Антон, но тут же взял себя в руки. – Пусть пройдет.
Тяжело было узнать в вошедшем человеке подвергшегося накануне истязаниям оперативника. Лицо старшего лейтенанта походило на подушку, сшитую из разноцветных лоскутов, на котором с трудом угадывались глаза, нос и рот.
– Зачем пришел? – строго спросил Антон. – Решил убедиться, правду тебе вчера сказали или нет?
– Другая причина есть, – придерживая рукой левый бок, куда двинул накануне прикладом Шаман, ответил оперативник.
– Так зачем вообще сюда в таком виде приперся? – вспылил Дрон. – У тебя же вместо лица синяя задница…
– Всем говорил, что русские били, иду к коменданту, жаловаться.
– Умно, – Филиппов тряхнул головой. – Сейчас здесь соберется половина селения и начнет все крушить.
– Не соберется, – уверенно заявил Гайрбек. – Сказал, вы из леса пришли, вместе с моджахедами.
– Жена поверила, что бежал?
Чеченец улыбнулся разбитыми губами:
– Как чеченка может не поверить мужу?
– Присядь, – Антон показал взглядом на кровать напротив.
– Вы, правда, меня в Москву возьмете? – спросил Гайрбек.
– Мы скажем тебе то, что необходимо, когда придет время, – ответил Антон, разглядывая следы побоев.
– Не обижайся, командир, – Гайрбек вздохнул и поморщился. – Пришел я к тебе вот по какому вопросу. Вчера, я слышал, был бой, в котором погиб Хусейн Вадалов.
– Быстро у вас информация расходится, – снимая ботинок, с усмешкой проговорил Антон. – А ты его откуда знаешь?
– Эту собаку многие чеченцы знают, – уклончиво ответил Гайрбек.
– Нет, брат, – Антон отказался от мысли распутывать мокрый шнурок и поставил ногу на пол. – У нас или не говорят вообще, или выкладывают все до конца.
– Понял тебя, – Гайрбек покосился на сидевшего за столом Банкета, который выполнял функции охранника и дежурного одновременно.
– Говори, не косись по сторонам, – подбодрил собеседника Антон.
– Этот Хусейн в начале осени сбежал со своей двоюродной сестрой в горы, – ошарашил Гайрбек. – Они как муж и жена хотели жить. У нас это большой грех.
– Это не только у вас грех, – хмыкнул лежавший на спине Дрон. – В любой вере. Даже у дикарей за это на кол сажают. Инцест называется. У таких пар, как правило, дети уродами рождаются.
– Так Аллах наказывает за грехи, – закивал Гайрбек.
– Ну, про бога нам тут не надо, он у нас здесь у каждого свой, – ломая голову над тем, чего хочет Гайрбек, сказал Антон.
– Я в милиции работаю недавно, но опыт у меня есть, – не без гордости продолжал чеченец. – Кажется мне, не было там никакой любви. Просто Хусейн очень хитрый был. Он решил опозорить Зарему, чтобы ее потом семья не приняла. После этого нетрудно женщину заставить смыть свой позор кровью.
– Так вот ты к чему клонишь! – Антон вновь взялся расшнуровывать ботинок. – И где, ты думаешь, сейчас его сестричка?
– Это одному Аллаху известно, – грустно проговорил Гайрбек. – Но то, что на моей родине появилась еще одна женщина, которая скоро станет шахидкой, знаю теперь точно. Тем более Хусейн умер.
Антон развернулся и толкнул в плечо спящего на соседней кровати Михаила Гусева.
– Я все слышал, – прохрипел, не открывая глаз, контрразведчик.
– Так чего лежишь? – удивился Антон.