— Ну, это если вам удастся на дистанции подловить мишень, — улыбался почти по?отечески Виталий Сергеевич. — А нет, тогда придется изобразить римейк «шторма 333» [7].
Генерал в открытую говорил о самоубийственном варианте, как о вполне обыденной вещи. И вправду, в последние годы большие звезды совсем не думали о тех, за кого они в ответе. Эра милосердия закончилась, так и не начавшись; самое ужасное, что это понимали и верхи, и низы. И обе стороны принимали эти правила…
— Ну а если мы не найдем логово этого паразита? — неожиданно задал, как всегда, особо умный вопрос радист Есаул.
— А если вы не сможете отыскать резиденцию Древесной Жабы, вернетесь и доложите. Кстати, американцы его найти не смогли… — Генерал-лейтенант выдержал довольно длинную паузу, демонстрируя подчиненным важность момента, и наконец со вздохом произнес: — Потом вместе пойдем в отставку. Вы же должны понимать: я здесь целыми днями напролет околачиваюсь не по собственной воле, а так же, как и вы, выполняю задание.
«Ой ли, — с ехидством подумал Денис Давыдов. С момента их первой встречи он внимательно следил за мимикой, словами Ремизова и с каждым разом все больше и больше убеждался: Виталий Сергеевич явно переигрывает. — Суетишься ты действительно уж слишком, а вот ради чего? В армии мы достаточно прослужили и знаем, как генералы выполняют приказы вышестоящего начальства».
— Вижу, виртуалку все прошли, — неожиданно прервал разговор заместитель министра и громко хлопнул в ладоши, объявив: — Теперь в полной боевой на штурмовую полосу — и марш-бросок на десять километров.
— А как насчет отдыха? — заикнулся было Цыган, но в ответ услышал:
— Смена деятельности и есть отдых. Вперед, орлы…
Штурмовая полоса в Балашихе — это что?то. Такую с первого раза вряд ли пройдет опытный мотострелок или даже десантник. Здесь учтены всевозможные варианты, которые могут оказаться на пути бойцов антитеррористического подразделения. Высокие каменные заборы, канализационные колодцы, оконные проемы на втором этаже, качающиеся бревна, заграждения из колючей проволоки, рвы с горящим бензином. Канатные дороги на высоте трехэтажного дома, куда еще нужно взобраться. И все в полном боевом, с автоматом на груди и тяжеленным ранцем десантника за плечами.
Потом стрельбища, когда от напряжения руки дрожат, как у хронического алкоголика, а глаза заливает едкий пот. И мишени, как суслики в поле, на долю секунды появляются в одном месте, чтобы через мгновение вынырнуть в другом. Две секунды постоит и падает. Если сама упала — начисляются штрафные очки. Правда, и стрельба ведется не так, как в обычных подразделениях, где у каждого бойца своя мишень. Здесь работает группа, и если команда сработанная, то, как правило, штрафных очков не бывает. Сектора поделены, и не приходится мотаться из стороны в сторону; к тому же у стрелков есть еще одна льгота — стреляй, как душа пожелает. Хочешь, одиночными, хочешь, шмаляй очередями, а если приспичило, то можешь бахнуть из подствольника.
Отстрелявшуюся группу ждет еще марш-бросок. Здесь тоже не все как у людей. Вместо обычного размеренного бега — рывки на короткие дистанции, падения на утрамбованную до бетонной прочности землю, перекаты, ползанье по?пластунски, затем подъем и бегом до следующий команды «Выстрел»…
Наконец можно перевести дух. Бойцы устало приближаются к небольшой еловой рощице и, стаскивая с натруженных плеч тяжелые, как смертный грех, «РД», валятся без сил на рыхлую землю, покрытую толстым слоем прошлогодний хвои.
— Ой, недаром говорят, — с наслаждением вытягиваясь во весь рост, забормотал Цыган, — есть три категории безмозглости: дурак, круглый дурак и чертов доброволец. Какой хрен дернул меня согласиться на эту авантюру? Да меня так не гоняли даже в учебке.
— А чего ты ушел из «масок-шоу»? Всегда был бы сыт и в тепле, — поправляя под головой ранец, спросил Денис.
Лейтенанта словно пружина подбросила, мышцы на лице и шее напряглись, а глаза хищно сузились.
— Командир, ты что, меня под…ешь или серьезно спрашиваешь?
— Конечно, серьезно. Время сейчас не самое подходящее для шуток.
— Ну, тогда слушай, пацаны все уже знают. — Цыган с заметным облегчением вздохнул. — Я служил в спецназе при Пермском управлении исполнения наказаний. Входил в штурмовую группу. Наша задача была проста и незатейлива — тренироваться до часа «Х». Что я и делал, как говорится, с комсомольским задором и энтузиазмом. Так продолжалось несколько лет. Конечно, были мелкие инциденты, но там, как правило, обходились своими силами, а мы если и выезжали, то лишь на усиление.
Но в конце концов час «Х» наступил: в одном из СИЗО грянул бунт. Да еще какой! Урки повязали вертухаев, вырвались из камер, сразу замочили «кума» и дежурную смену спецназа, шесть человек. Потом сграбастали «хозяина», вскрыли сейф в секретке — там лежали бумаги по «наседкам»; еще пять трупов. В общем, обезумевшая от крови толпа вывалилась в промзону, но тут среагировали «штыки» и с ходу с вышек положили с десяток «синих», остальные бросились назад. Пока урла бесновалась, руша все в служебных помещениях, прибыла наша группа. С учетом того, что там полно заложников, было принято решение штурмовать с ходу. Ворвались на территорию СИЗО. Бэтээром вынесли входную дверь — и внутрь. Оружия у зэков не было, и мы пошли с одними «демократизаторами» — правда, закованные в броню, что те псы-рыцари. Славная была битва. — От восторженных воспоминаний лейтенант мечтательно зажмурился, как кот на завалинке ранней весной. — Сколько мы тогда урлы нашинковали, даже сразу подсчитать не смогли. Но основную массу все же разогнали по камерам, а потом началось следствие. Дознаватели прилетели из самой Москвы. Эти кишкомоты знают свое дело на пять с плюсом, все выяснили и разложили по полочкам с соответствующими ярлыками. Мы тогда дежурили в СИЗО, и я узнал много чего интересного о своих павших коллегах. Оказывается, хлопцы были далеко не ангелы, точнее сказать, ничуть не лучше тех, кого охраняли. На досмотрах у вновь прибывших отбирали все, что нравилось. При шмоне «хат» беспредельничали, а то и вовсе устраивали садистские игрища, типа, проштрафившегося урку один заставляет кукарекать, когда он идет мимо его камеры, а другой вертухай запрещает. Вот бедолагу и метелят по очереди. Да много чего поганого там творилось, — Цыган махнул рукой, будто отсекая какую?то невидимую нить. — Противно мне стало от всего этого, как в помоях искупался. Короче, дождался я окончания следствия и написал рапорт о переводе в спецназ внутренних войск. А в кадрах мне говорят, ну, типа, «местов нет, разве что в Чечню». Я себе так подумал: семьи нет, для родителей давно отрезанный ломоть, чего ж не поехать? Согласился на Чечню. И знаешь, командир, не жалею, вхожу в состав особой группы, — лейтенант указал на лежащих поблизости товарищей. — Три месяца там, месяц в цивилизации. Вахтовый метод, как у нефтяников на буровой, да и лавандос капает не меньший. Правда, вот с заграничной поездкой я серьезно фраернулся, — наигранно тяжело вздохнул Цыган, лукаво поводя глазами.
Теперь Давыдов посмотрел на лейтенанта по?другому. За бесшабашностью, блатной бравадой скрывался совсем другой человек. Благородный, честный воин с незапятнанной душой. С таким можно идти в разведку…
Часть II
Евангелие от Иуды
У сильных мира сего такие же, как и у простых смертных, грязные побуждения. Разница здесь только в том, что у них больше возможностей осуществить их.
Н. Мейлер. «Нагие и мертвые»Глава 1
Опиумный император
Они сидели друг напротив друга и в течение нескольких минут обменивались изучающими взглядами. Хотя оба заранее скрупулезно изучили собранные досье.
— Не понимаю, Виталий Сергеевич, зачем потребовалась вся эта конспирация, — наконец недовольным тоном первым заговорил дородный мужчина с морщинистым, но все еще не утратившим привлекательности лицом. Он обвел взглядом небольшую, с комфортом обставленную комнату. Это был кабинет для приватных игр в казино княжества Лихтенштейн.
— Огласка нашей встречи не нужна ни вам, ни мне, — невозмутимо проговорил генерал Ремизов, не отрывая взгляда от собеседника, при этом его руки ловко тасовали колоду карт.
— Да? — в вопросе его визави прозвучала неприкрытая насмешка. — И кому эта встреча может прийтись не по вкусу?
— Злым языкам, есть такая категория индивидуумов. Им не только есть до всего дело, они также хотят, чтобы вышестоящее руководство или надзирающий орган были в курсе.
— Да что вы?
— Именно так, и поэтому я предложил вам встретиться здесь, на нейтральной территории, господин Логинов.
— Чего же вам опасаться? — удивился Логинов. — Замминистра внутренних дел должен быть чист перед законом, как слеза новорожденного. Или что?то изменилось в подборе чиновничьих кадров?
Он явно издевался над генералом и даже не пытался это хоть как?то завуалировать. Зря… как правило, открытое забрало — наиболее уязвимая точка.
— Да нет, схема назначения заместителей министра прежняя, — невозмутимо заговорил Ремизов. — Честность, конечно, имеет не последнее значение, но главным критерием все же является профессионализм.
— А как же лояльность? — собеседник натянуто засмеялся. — Разве сейчас, прежде чем назначить на высокий пост, не задают вопросы типа «Где ты находился с девятнадцатого по двадцать первое августа девяносто первого года?» или, к примеру, «Ты участвовал в штурме Белого дома в октябре девяносто третьего?». Ха-ха-ха!
— В последние десять лет приоритеты в МВД изменились. С преступностью могут бороться только специалисты, а не идейно выдержанные болтуны, которые к тому же продаются даже не за тридцать сребреников. Вы это, Александр Васильевич, знаете лучше меня, все?таки как?никак депутат последнего созыва Верховного Совета СССР. — Генерал перестал тасовать карты, отложил колоду на край стола и закурил сигарету, не сводя взгляда с Логинова, который по?прежнему улыбался. — Главное богатство нашей страны не нефть, газ или даже золото. Самое ценное — это наши люди. Кто бы мог подумать, что из периферийного учителя истории получится сперва депутат ВС, правозащитник, борец с советским тоталитаризмом — одним словом, настоящий идейный боец зарождающегося капитализма; ну а потом бизнесмен, мутировавший в мафиозо. Причем в бандита самого большого калибра. Конечно, здесь не обошлось без этого паука, старого лиса Прохорова Дмитрия Егоровича, в простонародье — вора в законе Прохора. Впоследствии вы даже перещеголяли своего учителя. Это же надо — развернуть целую сеть маковых плантаций, фабрику по переработке опиума в героин, даже аэродром умудриться построить! Только знай себе шинкуй «капусту». И на тебе, вдруг такая неприятность… Группа очень профессиональных и очень злых людей все это хозяйство пустила по ветру.
— Вы знаете, кто это сделал? — Кровь отлила от лица Логинова, вместо улыбки появился кривой оскал. Несмотря на то, что с тех событий прошло больше десяти лет, злобная заноза глубоко засела в его сердце.
— Нет, — откровенно ответил генерал, — да мне это тогда и не было нужно. Кто?то выполнил нашу работу, что же его за это наказывать? «Самосуд — это не наши методы», — давно изжившая себя фраза для бумагомарателей из прессы. Тогда меня интересовало совсем другое. Каюсь, прямо с садистским удовольствием я наблюдал за вами, ожидая после всего случившегося скорой агонии. Но вы, Александр Васильевич, меня просто поразили до глубины души: вместо того, чтобы сложить лапки и мирно пойти ко дну, или по многовековой русской традиции с горя уйти в запой, продолжали упорно барахтаться, причем в двух направлениях — с одной стороны, поддерживая легальный бизнес, с другой — теневой. В конце концов везде добились успехов. У вас крупнейший в России строительный концерн с двенадцатью филиалами от Калининграда до Владивостока. И… — Ремизов прервался на длинную театральную паузу. — Вы глава крупнейшего опять же в России героинового картеля. Причем, что характерно, зоны вашего нарковлияния располагаются в местах размещения филиалов.
В глухой комнате для приватных игр небольшого частного казино княжества Лихтенштейн повисла гробовая тишина. Виталий Сергеевич не торопил своего собеседника; он, как опытный кондитер, давал тесту время дойти до необходимой кондиции, чтобы взяться за него, как говорится, с пылу с жару.
Но и Логинов не желал сдаваться без боя. По лихорадочно бегающим глазам был ясно — он ищет выход из мышеловки, куда только что угодил.
— Вы хотите мне что?то предъявить? — полетел пробный камень.
— Ну что вы, — расплылся в мягкой, доброжелательной улыбке замминистра, со вкусом не спеша затянулся, выпустил в потолок тугую струю табачного дыма. — Если бы я хотел что?то предъявить, то наверняка прислал бы к вам в офис группу товарищей в камуфляже и с автоматами, с ордером на изъятие всей документации. Но предварительно провел бы контрольную поставку, так сказать, от поставщика к потребителям и выявил всю цепочку. Впрочем, я и так все знаю. Контейнеровоз, который из Таиланда во Владивосток возит стройматериалы — облицовочную плитку, декоративный кирпич, узорную лепнину — в мешках с клеем доставляет героин. А дальше по схеме идет распределение. Доказать преступный сговор никакого труда не составит, и для этого нет нужды ехать в Лион, штаб-квартиру Интерпола, и вас, Александр Васильевич, выдергивать из?за столика в «Мулен-Руже». А вообще гениально придумано: десятки тысяч несчастных тружеников перетаскивают на себе героин через несколько границ, начиная с афганской, ну а вы просто упаковываете пакетики с дурью в мешки с клеем и везете пароходом.
Логинов на это ничего не ответил; он сидел с каменным застывшим лицом, даже глаза не дергались, остановившись на какой?то точке. Это был триумф ораторского мастерства Ремизова, и сейчас генерал в очередной раз убедился в силе своего слова.
— В начале беседы я недаром заметил, что главное богатство нашей страны — это ее люди. На Западе мафиозные кланы создавались десятки, а иногда и сотни лет. Криминальное ремесло тайно, как учения чернокнижников, передавалось от отца к сыну, из поколения в поколение. Любой чужак безжалостно уничтожался. Подкуп чиновника или политика — тайна за семью печатями. У нас все проще: бригады, группировки, сообщества вырастают, как лебеда на коровьей лепешке, и в один момент исчезают. Кто в землю, кто в места не столь отдаленные. Только все это видимость. Высыхает верхушка, стебель, листья, а спрятанные на глубине корни перерождаются и появляются на свет кто олигархом, кто чиновником, а кто и народным избранником. Вы, Александр Васильевич, вышли именно из таких корней, простите ради бога за каламбур, настоящий корень зла. Понеся огромные потери в сибирской тайге, не завяли, не осыпались трухой, переродились. Да еще как! Миллионы от реализации Господина Сэя вы не стали собирать на счетах швейцарских или, скажем, Лихтенштейна, а взяли и просто купили банк. Небольшой такой банчик, но в офшорной зоне Республики Кипр, да еще с биографией почти в двести лет, начинающейся от греческих ростовщиков. Умно? Ничуть. Гениально. Теперь официальный годовой оборот банка — сто миллионов евро. А почему не быть такому доходу? Ведь банк финансирует крупный строительный концерн в России. Какова метаморфоза… деньги, приходящие от вас на Кипр от продажи героина, возвращаются к вам абсолютно чистыми.
— Как вам все удалось выяснить?
— Как я говорил ранее, сейчас больше всего ценятся профессионалы. — Ремизов затушил окурок. — Я профессионал, находящийся на довольно высокой ступеньке, соответственно, могу отдавать приказы профессионалам, находящимся ниже. А отделить профи от бездарного карьериста я умею. Потом создаются определенные условия, и я получаю конкретный результат. Профи, выполнивший работу, получает бонус: если сговорчивый и понятливый — следует повышение по службе, перевод в Москву, на крайний случай — хлебная должность в коммерческой структуре. Если профи оказывается донкихотом, желающим бороться с ветряными мельницами, то награда тоже находит своего героя в виде командировки на Северный Кавказ; а уж на месте, проведав, кто к ним прибыл, быстро учат уму-разуму.