– Хорошо, – кивнул Хардинг. – Какая имеется информация по клиенту?
– Батальон расквартирован в центральной части Аметиста на улице Полежаева. Штаб находится там же, в подвалах неработающего универмага. Шубин проживает в пристройке к зданию – там раньше была ведомственная гостиница химического завода. В каком из номеров он проживает, неизвестно. Он постоянно их меняет. При нем всегда охрана, обученная в России. Два бронированных автомобиля.
– Что насчет семьи? – спросил вкрадчивым голосом Фуллертон.
– Есть жена и ребенок, оба полгода назад отправлены в Россию, – подал голос Паскевич. – Куда именно – неизвестно. Секретили специалисты, здесь мы никуда не выйдем. Пытались неоднократно.
– А что насчет женщин? – Джерри с прищуром разглядывал фотографии. Паскевич усмехнулся: все правильно – рыбак рыбака видит издалека.
– Шубин – большой любитель женщин, – кивнул Крикун. – Но и с этой стороны мы не видим положительного решения. Мы не заставим бабу выманить его на открытое пространство – слишком часто он их меняет, и к ним невозможно подобраться.
– График передвижений? – спросил Хардинг. – Должен же он инспектировать свои подразделения?
– Он часто ездит, – подтвердил Крикун. – Две бронированные машины, шесть человек охраны. Часто берет с собой в компанию шофера-телохранителя Максима Агранова – бывшего водителя при одном из харьковских отделений милиции, они росли с Шубиным в одном дворе, – и своего помощника капитана Турченко Никиту…
– Минуточку, Дмитрий Макарович, – насторожился Паскевич. – Это тот Турченко, который уничтожил со своими спецназовцами группу Галичука?
– Тот самый, Вадим, – кивнул Крикун.
– Сволочь… – процедил Паскевич. – Его бы тоже спровадить на тот свет – как попутный груз…
– С Шубиным бы разобраться, – возразил Крикун. – У комбата нет какого-либо устоявшегося графика передвижений. Как дурь ударит, так и колесит. Сегодня здесь, завтра там. То позиции проверяет, то едет на линию фронта, то учиняет со своими бандитами стрельбы по беспилотникам…
– Слабые места? – спросил Фуллертон.
– Кроме женщин, никаких, – пожал плечами Крикун. – Собран, грамотен, по-своему педантичен, спиртные напитки употребляет в меру, пороков не отмечено, наркотики не принимает…
– И как нам прикажете работать? – развел руками Хардинг. – Прошу прощения, уважаемые коллеги, но подготовительная часть работы не в нашей компетенции.
– Минуточку, уважаемый сэр, – сделал предупредительный знак Крикун. – Недавно выяснился интересный факт. В селе Вордовка – а это восемь верст на северо-восток от того места, где мы сейчас находимся, – проживает некто иной, как родной дед Шубина по отцовской линии Шубин Тарас Анисимович. Ветхий старичок, уже за девяносто, ветеран Второй мировой. 9 мая был приглашен на Парад Победы в Москву, даже съездил туда и теперь у несознательной части деревенского населения пользуется почетом и уважением. В принципе, старичок еще не развалина, бодро бегает, и с мозгами все в норме. Проживает на холме во втором от церкви доме с белыми наличниками.
– И что? – насторожился Хардинг. – Клиент часто навещает своего родственника?
– Нет, за последние три недели ни разу не навещал…
– О, мой боже, – всплеснул руками Хардинг. – Майор, вам не кажется, что вы морочите нам голову?
– Если старик внезапно умрет… – Крикун хитро склонил голову, – то комбат к нему приедет хотя бы для того, чтобы похоронить.
Пару минут присутствующие обдумывали не вполне вырисовывающуюся идею.
– Полагаете, если устранить старика, то клиент тут же побежит его хоронить? – задумчиво пробормотал Хардинг.
– Не совсем хорошая идея, – возразил Паскевич. – Прошу не заподозрить меня в ложном гуманизме, господа, но умный человек – а комбат Шубин, безусловно, умный человек – сразу заподозрит неладное. Возможно, он приедет, но примет при этом серьезные меры безопасности.
– Куда уж проще, – пожал плечами Хардинг. – Значит, должен погибнуть не только старик. Если погибнут человек десять, то никто не заподозрит, что мы хотели убрать именно этого ветерана.
А вот последняя идея была интересная. Несколько минут собравшиеся обдумывали варианты решения проблемы: заложить фугасы, войти в деревню под видом диверсантов и автоматным огнем навалить кучу народа…
– Минуточку, – задумался Хардинг, и глаза у него заблестели. Он прекрасно представлял изгибы линии разграничения, поскольку имел превосходную зрительную память. Линия фронта тоже изгибалась на северо-восток, и в районе деревни Кушнары, контролируемой силовиками, имелся крутой выступ, от которого до Вордовки по прямой было не больше одиннадцати километров. – Господа, есть предложение, – объявил Хардинг. – Не знаю, что имеют украинские силы в Кушнарах, но требуется одна, а лучше две самоходные артиллерийские установки, высококлассные наводчики-операторы и корректировщик огня. Это будет выглядеть, как обстрел церкви на горе. Полагаю, старик не часто отлучается из дома? Несколько снарядов могут разорваться ниже и уничтожить требуемое строение. Много ли нужно старику? Общественность все равно не поймет, откуда стреляли. Свалите потом на пьяных террористов, в чем проблема? Будут разрушения, около десятка погибших. Надеюсь, не возникнет ситуации, что старик окажется в другом месте и все усилия будут напрасны? – Хардинг хищно засмеялся. – Старик должен находиться в доме, пусть корректировщик за этим проследит.
– Есть одна проблема, мистер Хардинг, – тихо сказал Паскевич. – Формально действует перемирие, и идут переговоры о статусе Донбасса. Мы не можем просто так…
– Вадим, не смешите мои тапочки, – рассердился Хардинг. – Можно подумать, ваши артиллеристы не стреляют безо всяких поводов. Оставьте эти пассажи для слезливой мировой общественности. И еще раз повторяю: свалите на террористов, выверните это дело так, что они обстреливают собственную территорию. И второе: я же не требую от вас массированного обстрела с применением всех видов артиллерии. Требуются артиллерийские установки, грамотная корректировка и несколько снарядов. Пусть сложно, пусть опосредованно, но что делать, если нет другого способа? Вам не хочется залезать в это дерьмо, Вадим? – Хардинг пытливо уставился на своего украинского коллегу. – Уверяю вас, дерьма будет больше, чем вы думаете, и измазаться придется. Цель оправдывает средства, не забывайте.
– Хорошо, – неохотно кивнул Паскевич. – Я свяжусь с полковником Масловским и объясню ситуацию. Надеюсь, этот вопрос мы решим положительно.
– Вы ОБЯЗАНЫ решить его положительно, – сделал нажим Хардинг. – В противном случае задача останется невыполненной. И решите его немедленно. В случае согласия вашего начальства мы должны с вами рано утром выехать на место, осмотреть окрестности и наметить позиции. Их должно быть несколько и с разных сторон – мы не знаем, как будут происходить события. Поспешите, Вадим, неплохо бы этой ночью хоть немного поспать.
– Как, сэр? – удивился Джерри. – И вы не поразите нас на ночь глядя своими кулинарными способностями?
Крикун заторопился – его могли хватиться в Жлыхтове. Паскевич с телефоном ушел в свою комнату, вернулся через двадцать минут с какой-то дерганой улыбкой.
– Вопрос решен, мистер Хардинг. Требуемая тяжелая техника будет доставлена в Кушнары, а корректировщик уже к обеду обоснуется близ Вордовки. Нам останется лишь сообщить точное время стрельб.
– Отлично. – Хардинг потер ладони. – Надеюсь, ваши артиллеристы не безнадежные профаны. Ложимся спать, Вадим. Подняться нужно до рассвета и выехать на местность, где произведем фотосъемку и определим позиции. Подготовьте машину. Сколько здесь ехать – восемь километров?
С мерами безопасности оказалось дольше. Липовые документы и автомобильные номера в это трудное время спасали не всегда. «Нива» выехала из поселка с наступлением предрассветной мглы. Не зажигая фар, тихим ходом Паскевич провел машину по утлому мостику, обогнул свалку и выехал на проселочную дорогу, идущую параллельно щебеночной. Здешние места он знал неплохо, ни разу не ошибся с выбором направления. Он ехал стороной от трасс и дорог общего назначения, долго продирался вдоль опушки по колее, заросшей чертополохом. Этими дорогами даже грибники не пользовались! Через полчаса, когда небо посветлело, машина выбралась на грунтовую дорогу и метров четыреста ехала по ней. Другой дороги к селу, к сожалению, не было. Проехали развилку, где один указатель с надписью «Вордiвка» показывал направо, а табличка с надписью «Свiта» – налево. Здесь канава водостока сглаживалась, Паскевич съехал с дороги, спрятал машину за кустарником. Укрытие так себе, но другого не было. На часах – пять утра, природа и люди еще спали. Патрули ополчения в такую даль не забредали – вследствие отсутствия в районе сколько-нибудь значимых объектов. На север простиралось поле, заросшее клевером и изрезанное мелкими балками. Мужчины спустились в поле, присели, чтобы не маячить на ровном месте. Глаз профессионала уже цеплялся за характерные объекты и точки местности. В полукилометре на север возвышались две покатые возвышенности. Линии электропередач едва просматривались. Деревня раскинулась на холмах и под холмами. Неплохо различались купола церквушки, несколько домов вокруг нее – на окнах одного из них явственно белели наличники. Особых сложностей, похоже, не было. Для выполнения задания можно было и не входить в деревню. Восточный вход в церквушку был как на ладони. Пустырь, несколько клумб недалеко от храма, улочка, идущая по склону. Хардинг удовлетворенно подмечал, что можно не распылять силы – позиция с севера не имела смысла, обзор с обратной стороны был бы неудачный. Он уже фиксировал позиции для снайперов – заброшенная старая ферма по левую руку, изобилующая бурьяном и замшелыми постройками. Чуть ближе к деревне две неплохие огневые точки – одна за заброшенной водонапорной башней (отнюдь не на башне – потеряешь время для отхода) и в кустах недалеко от ближнего холма. С последней позиции просматривалась не только деревня, но также дорога на местное кладбище и сам погост под восточной возвышенностью, усеянный крестами. Паскевич помалкивал, не лез с советами – не мешал работать специалисту. Он смотрел по сторонам, меньше всего хотелось, чтобы местные обнаружили чужаков. В округе было тихо и безлюдно. Хардинг, пригнувшись, добежал до фермы, сделал несколько снимков, включая панорамные, потом припустил к башне, покрутился вокруг нее, направился к кустам.
– Все о’кей, сэр? – спросил Паскевич.
– Да, Вадим, спасибо, что спросили, – усмехнулся Хардинг. – Все в высшей степени неплохо. Здесь нормальные позиции, и понадобится только минута, чтобы добежать до дороги.
Он продолжал изыскания, что-то высчитывал. Паскевич терпел, поглядывал на часы. Деревенские просыпаются рано, не нужны им неожиданные встречи. Хардинг не спешил уезжать. Он зачем-то побрел к деревне. Впрочем, не стал в нее заходить, забрался в лощину и стал смотреть в мощный полевой бинокль. Церквушка наемника мало интересовала. Внимание привлекала старенькая, но чистая хатка с белыми наличниками. Мощные линзы приблизили ее почти вплотную. Она была совсем рядом – фундамент, вросший в землю, низкие окна, задернутые шторами, стреха над крыльцом. Дрогнула входная дверь – словно кто-то изнутри отбрасывал крючок – поползла наружу, и миру явился сухощавый старик в длинной холщовой рубашке. Его лицо состояло из одних морщин, даже глаза прятались в морщинах. Но сила в ногах осталась. Старик без усилий спустился с крыльца, зашагал к укрытому за подсолнухами отхожему месту. Недолго же спят в этой местности доисторические старцы, видевшие Гитлера и Сталина… Вряд ли в доме проживал еще один старик. Хардинг довольно хмыкнул, убрал бинокль и стал отползать. Теперь, как говорится, дело техники. Чтобы четко сработал корректировщик, не промазали артиллеристы, а главное, чтобы клиент не подкачал, прибыл в Вордовку по первому зову…
Разведку можно было считать оконченной. Деревня просыпалась, кричали первые петухи, возмущенно горланила женщина – молчаливым собеседником был пропившийся насквозь муж, уснувший под забором. Разведчики торопливо удалялись по полю. Даже если их заметили – беда небольшая. Никто не знает и догадываться не может, что вскоре случится в деревне. Отдуваясь, они выбрались к придорожным кустам, за которыми спрятали машину. Хардинг озирался, Паскевич выгонял «Ниву» на дорогу, разворачивал на узкой проезжей части. Хардинг загрузился на заднее сиденье, что-то буркнул – поехали. Машина с ровной скоростью покатила по дороге, ушла в поворот.
Пассажиры уже не видели, как из-за дерева высунулась пожилая женщина в сиреневом платочке и с выпуклой родинкой под правым глазом. Она смотрела на клубы пыли, плавающие по дороге. Страх сходил с бледного лица. Облегченно вздохнув, она вышла из-за дерева, вскарабкалась на обочину, волоча за собой на длинных ручках потертую сумку из кожзаменителя. Она покрутила головой, неуверенно двинулась в сторону развилки. Пожилую женщину звали Анна Васильевна Решко. Она проживала в Вордовке на восточной окраине недалеко от кладбища. Заболела дочь, живущая в Свите, – молодая разведенка с маленькой дочкой. Позвонила полчаса назад, извинилась за ранний звонок, пожаловалась, что не спала всю ночь, в животе разыгрались колики. Попросила маму прийти, посидеть с дочкой. Взволнованная Анна Васильевна тут же собрала сумку, напихав в нее какой-то еды, лекарств. До Свиты было сорок минут бодрой ходьбы. Анна Васильевна считала себя женщиной в хорошей спортивной форме. Припустила по дороге. И вдруг испугалась, увидев двух мужчин, идущих наперерез через поле. На зрение женщина не жаловалась, мужчины были незнакомы. На вид не бродяги, не заблудившиеся грибники. Время сложное, военное, всякие проходимцы бродят по земле Донбасса. Мужчины в ее сторону не смотрели. Сработал приобретенный инстинкт. Не дожидаясь, пока их дорожки пересекутся, женщина съехала в канаву на обратной стороне дороги, юркнула за первое попавшееся дерево. У незнакомцев здесь была припрятана машина – хорошо, что не стали мотать нервы, быстро уехали. Кто такие? Она рассмотрела их лица. Точно незнакомые. На вид не проходимцы, что им могло понадобиться в маленькой деревне? Как и всякая деревенская женщина, Анна Васильевна любила посплетничать и страдала любопытством. Но глупой она тоже не была, сообразила, что лучше помалкивать. И очень кстати вспомнила про дочку, страдающую от чудовищной боли. Она перехватила сумку и засеменила по дороге…
Гром среди ясного неба ударил в 13:50. Оглушительный взрыв прогремел рядом с церковью, разбросав ухоженную клумбу. Осколки изрешетили фасадную часть молельного дома. Били из двух САУ. Второй снаряд накрыл церковь прямым попаданием! Луковка купола раскололась, снаряд пробил крышу, разнес в щепки алтарь и все, что находилось рядом. Время было неурочное, в церкви находились несколько человек, дьячок и батюшка, удалившийся в свою каморку, чтобы откушать, что бог послал. На батюшку свалилась балка перекрытия, остальных разметало по крохотному нефу. Ударной волной вынесло часть апсиды, обращенной к западу. Постройка была не самой добротной, обвалилась стена, за ней искорежилась, осыпалась другая. Выйти своими ногами из церкви не смог никто. Израненные тела завалили строительные конструкции. Снаружи происходили не менее страшные события. Разрушением церкви артиллеристы не ограничились. Несколько взрывов прогремели по улочке, спускающейся с холма. Пострадали два ближайших к церкви дома. В первом жила семья из четырех человек. Первым взрывом повалило обращенную к церкви стену. Второй снаряд упал рядом с первым, и волна осколков превратила в месиво содержимое дома. Семья обедала, когда началось светопреставление. После первого взрыва отец семейства бросил детей на пол, а жену не успел. Вторым взрывом раскидало всех, порвало на фрагменты, а то, что осталось от людей, завалила рухнувшая кровля.
Дома в поселке не отличались прочностью. Скромная хатка с белыми наличниками подпрыгнула, когда снаряд ухнул в палисадник. Распахнулась дверь, на крыльцо выбежал старик в трико и рваной майке. Пошатываясь, он спустился со ступеней, заковылял к калитке, выходящей на улицу. Из бурьяна ниже по холму приподнялся невзрачный человечек, поднес к губам рацию. Он находился в относительном удалении от места обстрела, но видел все, что происходит во дворе. Сделав дело, он повалился в траву, начал энергично отползать. Артиллеристы усвоили координаты, перенесли огонь. Взрывом разнесло сараюшку за спиной у старика, второй снаряд взорвался на улице, куда он не успел выйти. Последнее попадание и дало желаемый результат. Часть ограды вырвало вместе с калиткой. Старика отбросило вместе с ней, он пролетел несколько метров и растянулся между грядками. Осколок продырявил грудную клетку, старик умер мгновенно.
Обстрел оборвался так же внезапно, как начался. Над разрушенными зданиями клубился дым. Кричали люди. Многие бросались прочь из своих жилищ, бежали к кладбищу. Кто-то кричал от боли – упал, сломал ногу…
– Кто стрелял?! – надрывно орал мужчина. – Какая падла стреляла?!
Были и такие, кто переборол свой страх, они бежали к церкви, к взорванным частным домам. Мужчины пытались забраться под дымящиеся обломки, вытаскивали тела. Кто-то надрывал сотовую связь, кричал, чтобы прислали спасателей в Вордовку. Здесь погибли люди!
Только через сорок минут в клубах пыли показалась колонна из соседней Ясеневки. Машины «Скорой помощи», грузовики МЧС, микроавтобус, набитый вооруженными ополченцами, и даже автомобиль с милиционерами. Спасать оказалось практически некого – из всех тел, принесенных на пустырь, признаки жизни подавало лишь одно, принадлежавшее молодой женщине. Пульс едва прощупывался, живот был разворочен осколком. Ее с сиреной повезли в больницу, хотя шансы были нулевые.
Собрались местные жители, возмущались, кричали. Плакали родственники погибших. Милиция пыталась выяснить, что произошло. «Показания» разнились. Одни кричали, что стреляли из минометов, другие, что из «Градов», третьему почудилась еще и пулеметная очередь. Кто-то был уверен, что стреляли с севера – украинские силовики, другим взбрело в голову, что снаряды прилетели с юга – ополченцы развлекались. Сапер же, обнаруживший осколок снаряда, заявил уверенно: стреляли самоходные артиллерийские установки. У ополчения в радиусе 15 верст такой техники нет. Картина постепенно прояснялась – люди приходили в себя, объяснения делались внятными. Хотя что тут объяснять? Вздрогнула земля, развалилась церковь, еще пара домишек… Кто-то видел незнакомца в поле – тот улепетывал в сторону дороги. Первая же мысль: корректировщик? И что тут корректировать? Просто напакостить, чтобы население не расслаблялось? Тела пытались упаковать для отправки в морг. Люди возмутились: сами похороним! И своих, и чужих! Медики пожимали плечами: дело хозяйское. Составлялся список погибших, в него вошли десять человек – от мала до велика. Пятеро в церкви, включая дьячка и батюшку, семья из четырех человек, девяностолетний старец Тарас Анисимович. Кто-то напомнил, что он ветеран Великой Отечественной, ездил в Москву на Парад Победы. Другой вспомнил, что у Тараса Анисимовича внук занимает крупный пост в руководстве ополчением. Надо сообщить человеку об утрате. Тела временно перевозили в местную санчасть, где имелись холодильники. Милиция завершала составление протокола.