– Клянусь, ты больше никогда о нем не услышишь! – клятвенно пообещала я. – Дай только срок.
– То есть вы будете лучше прятаться?
– Я тебе не изменяла, клянусь! – торжественно заявила я, приложив обе руки к груди. Туманов с огромным сомнением посмотрел на выражение моей искренности и даже склонил голову к плечу. Однако не сказал ничего ободряющего.
– Ну хорошо, чего ты хочешь? – По-деловому, так по-деловому, решила я.
– Я взял отпуск, – сказал Туманов. – Хочу, чтобы мы некоторое время побыли только вдвоем.
– Отпуск? – опешила я. – Кто тебе его дал? Ты ведь только что устроился на работу.
– Мне пошли навстречу. Буду несколько часов в день работать на домашнем компьютере, этого достаточно.
Я не знала, как скрыть свою растерянность, если не сказать – разочарование. А я-то себе напланировала! Организовать лигу людей, перемещенных из параллельного мира, посетить Ник-Ника и попробовать с его помощью начать операцию по возвращению себя назад. Одно это требовало свободного времени и, скажем так, бесконтрольности. Мое замешательство не укрылось от Туманова. Он горько усмехнулся:
– Вот видишь! Ты уже в трансе. Едва закончился наш медовый месяц, как я уже тебе наскучил! Недаром меня предупреждала Катерина! И что она там говорила о твоем первом муже? Спустя какое время ты ему изменила?
«А что, если это коньяк? – внезапно подумала я. – Не взрыв в лаборатории, не автокатастрофа, а странная бутылка коньяка? Я сама ее открыла, я одна его пила...»
– Если я тебе разонравился, ты должна сказать мне честно, – продолжал между тем Туманов, не обращая внимания на странный блеск в моих глазах. – Я не хочу в один прекрасный день застукать тебя с этим американцем! Если я правильно понял, первому мужу ты наставила рога с испанским кабальеро? Может быть, у тебя страсть к иноязычным партнерам?
Я отправилась на кухню и открыла дверцы навесной полки. Бутылка была на месте. Я достала ее и, отвинтив пробку, опасливо понюхала. Если я права, достаточно снова выпить рюмочку, и проснешься в своей постели, рядом со своим мужем. Маловероятно, конечно, но попробовать надо. Вдруг для моего организма этот коньяк – такое же потрясение, как для других – автокатастрофа?
– Я видела, что ты постелил себе на диване, – сказала я, извлекая из серванта рюмку. – Думаю, это лишнее. Думаю, тебе пора вернуться в супружескую постель.
– Это что, жертва с твоей стороны? – повысил голос Туманов номер два.
– С чего ты взял?
– Я же вижу, что ты решила напиться!
– К нам это совершенно не относится.
Туманов, сопя, смотрел, как я опрокидываю в себя одну рюмку, потом другую.
– Я жутко голодная, – сообщила я, чувствуя, как коньяк разогревает внутренности.
Туманов, поджав губы, распахнул дверцу холодильника и мрачно сказал:
– Закусывай.
В холодильнике стояли пластиковые коробки с покупными салатами. Я испытала острый приступ вины. Ведь бедолага только что женился! Он вправе рассчитывать не только на супружеское ложе, но и на полноценное домашнее питание.
– Сейчас разденусь, приму душ и сварганю что-нибудь на ужин, – пообещала я.
Однако душ после двух рюмок коньяка повлиял на меня примерно так, как пуля в голову. Я повалилась на кровать и мгновенно отключилась. Проснулась глубокой ночью, причем в таком состоянии, как будто не просыхала неделю. Нет, никуда я не перенеслась. Эксперимент не удался. Обидно.
Туманов номер два сидел за компьютером. Его пальцы время от времени опускались на клавиатуру и исполняли трескучий пассаж. Я долго смотрела на его профиль и пропитывалась сочувствием к нему со скоростью промокашки, брошенной в пруд. Через минуту я уже готова была все ему рассказать. Все-все. Пусть не заблуждается на мой счет.
– Юра! – позвала я, стараясь, чтобы голос прозвучал нежно, хотя горло казалось выстланным наждаком. Он вздрогнул и повернул голову. – Подойди, я хочу кое-что тебе сказать.
Туманов молча поднялся и, засунув руки в карманы, что у мужчин, по моим наблюдениям, является жестом свободолюбия, направился в мою сторону.
– Ты чего не спишь?
– Я должна тебе кое в чем признаться, – повторила я заплетающимся языком.
– Признайся, – хмуро сказал он.
– Сядь, пожалуйста, – я похлопала рукой по одеялу, и Туманов неохотно сел, наблюдая, как я, кряхтя, пытаюсь облокотиться о поставленную на бок подушку.
Начала я издалека. Рассказывала случаи, которые на первый взгляд кажутся фантастическими, а на деле оказываются самой что ни на есть голой реальностью. Потом перешла к мировой литературе и только после нескольких наглядных примеров – к нашему случаю. По мере того как вытягивалось лицо Туманова, объяснения мои становились все более пространными и даже где-то путаными. Закончила я Клухиным и черной дырой, которая наверняка во всем и виновата.
– Завтра я позвоню профессору Ник-Нику, специалисту по аякам, и он меня протестирует, – закончила я свое повествование.
Туманов схватился рукой за подбородок и, глядя мимо меня, принялся мять его, словно кусок теста, предназначенный для пирога. Когда я выговорилась, мне стало так легко! Кажется, я тут же заснула, даже не поинтересовавшись, что он думает обо всем вышеизложенном. «Возможно, завтра я пожалею о том, что сделала», – подумала я, проваливаясь в сон.
Однако я не пожалела. Теперь мне не надо придумывать всякую ерунду, пытаясь скрыть от него свои намерения! Наутро Туманов был тих, даже пришиблен. Я весело собиралась в дорогу – профессор Усатов с радостью согласился встретиться и выслушать мою невероятную историю. Впрочем, с его точки зрения, вряд ли столь уж невероятную. Думаю, подобных историй профессор наслушался под завязку.
– Отвезешь меня? – спросила я у Туманова. – Потом можем сходить куда-нибудь развлечься. У тебя ведь, кажется, снова отпуск?
– Дорогая, – осторожно сказал он. – Может, тебе не стоит сегодня никуда ехать? Поваляйся в постели. Ты устала, перенервничала. Выпила опять же.
– Никаких проволочек! – строго ответила я, пытаясь не обращать внимания на головную боль. – Мне нужно на улицу. Там свежий воздух.
– Ладно, – согласился Туманов.
Его покладистость выглядела чрезвычайно странно, и я в который раз похвалила себя, что решила во всем ему признаться. Мне всегда больше нравились мирные отношения, чем любого рода конфронтация.
Всю дорогу я болтала и смеялась, впервые за долгое время чувствуя себя сама собой – такой, какой я была до всех тех событий, которые омрачили мою жизнь.
Туманов отказался идти со мной в помещение института и остался на улице, хотя погода была просто отвратительная.
– Честно говоря, я не так планировал провести отпуск, – пробормотал он напоследок.
– Но ведь ты планировал провести его не со мной, – возразила я. – А со своей настоящей женой. Ничего, я уверена, мы вернем твою жену обратно!
Я ободряюще похлопала его по плечу, он же посмотрел на меня с невыразимой жалостью. Кажется, он думает, что, один раз уплыв, мои мозги больше никогда не вернутся обратно. Но я докажу ему!
В облике Ник-Ника Усатова не было ничего свинского. Он оказался высок, седовлас и приятен глазу, словно портрет работы истинного художника. На горбинке узкого носа примостились очки – единственная верно угаданная мною деталь. Впрочем, очки были круглыми, в легкой проволочной оправе, а вовсе не такими стариковскими, как у его юного племянника.
– Я о вас все знаю! – весело сказал профессор и потер руки с таким предвкушением, словно я носила в своем организме неизвестный науке микроб, который мог обеспечить его первооткрывателю мировую славу. – Значит, человек без носа? Практически каждую ночь?
– Да, профессор. Почему именно я? – спросила я, думая, как бы получше объяснить, что пришелец – не более чем невинная выдумка.
Мы устроились в кабинете, где работало четыре компьютера. На мониторах плавали разноцветные кляксы и раскручивались неведомые спирали. Двое молодых коллег Усатова не обращали на нас никакого внимания.
– Знаете, Николай Николаевич, – осторожно сказала я, – дело тут вовсе не в моих снах. Все гораздо серьезнее.
– Я почему-то так и подумал, – хмыкнул тот. – У моего брата, если вы заметили, слишком сильно развито воображение.
Наверное, он не очень доверял методу гипноза. Возможно даже, братец тоже подвергал его похожей процедуре и выудил из подсознания профессора что-нибудь чрезвычайно постыдное. Вдохновленная тем, что у Усатова обнаружилось чувство юмора, я принялась подробно описывать все, что со мной произошло, изложив в том числе и доморощенную теорию о черной дыре, через которую люди проскакивали туда и обратно из одного мира в другой.
– Понимаете, профессор, примерно то же самое случилось с моим знакомым Клухиным, – сказала я. – Он попал в аварию и долго лежал в больнице. А когда вернулся домой, оказалось, что там живут посторонние люди. А его жена исчезла, будто ее и не было.
– Хм, так вы считаете, что попали в другое измерение?
– Да, – твердо ответила я. – Считаю.
Профессор не стал комментировать мои выкладки, а вместо этого попросил ответить на несколько вопросов. Тут его племянник оказался прав на все сто – мне подсунули настоящий рулон с отпечатанными вопросами. Во время заполнения квадратиков галочками и крестиками я не раз вспоминала о Туманове, который наверняка устал меня дожидаться. Я представила, как он сидит в машине, думая о том, что у меня воспаление тех нескольких граммов мозга, которые предполагаются в наличии. Возможно, он искренне жалеет меня. А может, жалеет себя. Действительно – женился на веселой, задорной девушке, наверное, рассчитывал завести пару ребятишек, похожих на него. А вместо этого в конце медового месяца молодая жена свихнулась и отказалась его узнавать. Кто хочешь на его месте расстроился бы!
– Ну, что вы скажете, профессор? – спросила я, сдавая свой многочасовой труд и чувствуя себя студенткой на экзамене.
Профессор сказал, что завтра обсудит со мной результаты теста, и напоследок повесил мне на шею приборчик, похожий на медальон, сделанный в авангардном стиле – он целиком состоял из блестящих пластинок и цветных проводков, а в самом центре его мерцал красным глазком электрический огонек.
– Этот малыш будет делать замеры, – пояснил он. – Не снимайте его даже на ночь, хорошо?
– Раз вы просите, – шутливо ответила я. – Правда, я не слишком поняла, замеры чего именно будет делать приборчик. Он будет замерять что-нибудь внутри моего организма или вне?
– Вне, разумеется. Мы ведь не имеем в виду, что аномальное явление – это вы сами?
Профессор пытливо поглядел на меня, и я поторопилась подтвердить, что до подлинной аномалии мне, конечно, далеко.
– Хотя муж считает, что я сошла с ума! – весело пошутила я. – Впрочем, если принять версию, что это не мой муж, ничего странного в этом нет.
– Вы, вот что, голубушка, – ласково сказал профессор, подталкивая меня к двери. – Не напрягайтесь. Постарайтесь думать только о приятном. Веселитесь. Постарайтесь даже забыть о визите ко мне. Делайте что-нибудь такое, что отвлечет вас по-настоящему. Сходите на дискотеку, почитайте увлекательную книгу, посмотрите триллер...
– По-настоящему меня может отвлечь только секс, – ляпнула я и тут же испугалась, что ввела профессора в смущение. Однако ничего подобного. Он радостно подхватил мою идею:
– Отлично! Займитесь сексом! Это весьма физиологичное занятие, после него бывает здоровый сон.
– А ваш приборчик? С ним ничего не случится? – понизив голос, весьма стыдливо спросила я.
– Если только ваш муж в приливе чувств его не откусит, – ответил профессор, который мыслями уже явно вернулся к своей основной работе.
Приободренная, я поторопилась вернуться к Туманову. Приборчик, прилепившийся к моей коже, время от времени тихонько пощелкивал. Туманов не стал ничего расспрашивать о визите к профессору. Просто проигнорировал это дело. Сначала я хотела рассказать ему все в подробностях, но, видя его настроение, раздумала.
– Ты, наверное, проголодалась, – предположил он, заталкивая в «бардачок» обертки от шоколадных батончиков. Судя по их количеству, сам он основательно подзаправился. – Хочешь, поедем в ресторан пообедаем?
– Что ж, идея неплохая. – Я представила себе белоснежную скатерть, фужеры, его пристальный взгляд... Романтично!
– Пусть это будет небольшой праздник в честь нашего примирения, – пробормотал он, заводя машину.
Если в понимании Туманова праздник означал вкусную еду, то он удался на славу. С моей же точки зрения, постная физиономия кавалера вполне годилась для поминок. Я понимала, что он скорбит по моему здравому смыслу, и это, честно говоря, меня злило.
– Послушай, ведь чисто внешне я нисколечко не отличаюсь от твоей жены, – сказала я, выпив немного вина. – Почему бы нам весело не провести время сегодня вечером?
– Ты хочешь после ресторана поехать в какой-нибудь ночной клуб? – с недоверием спросил Туманов.
– Нет, я имею в виду, что мы могли бы найти утешение друг в друге. Ну... побыть только вдвоем.
Туманов поперхнулся и кашлял так долго, что я поняла: тема провальная и лучше ее не поднимать вообще. Настроение у моего спутника испортилось еще сильнее. Кончилось тем, что он стал огрызаться на меня по всякому поводу, и мы надулись друг на друга. По пути домой я то и дело скашивала на него глаза. Профиль у него очень привлекательный. Я, пожалуй, раньше не общалась так тесно со столь привлекательными мужчинами. Несмотря на общее сходство с моим Тумановым, в этом было больше энергии, больше обаяния и одновременно больше сдержанности. Он был больше мужчиной. В моем, конечно, понимании.
Оставшийся день мы провели, занимаясь каждый своими делами. Туманов сидел за компьютером, а я читала газету «НЛО», с каждой минутой все больше убеждаясь, что чудесам на свете несть числа. Чтобы не ложиться спать в плохом настроении, я первой подошла к нему и протянула мизинец.
– Так мы обычно мирились с Катериной в детстве. Знаешь? Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться!
Туманов изобразил на своей физиономии вымученную улыбку и сделал свой мизинец колечком. Мы потрясли друг друга за пальцы и разошлись по своим углам. Он вновь уселся за свой любимый компьютер и вошел в Интернет. Наконец зевота клубочком закатилась Туманову в рот и принялась упражняться там, поднимаясь во весь рост: он то и дело размыкал челюсти и содрогался. Потом не выдержал и, выключив компьютер, стал стелить себе на диване. Я к тому времени уже переключилась с газеты на любовный роман.
– Мы же помирились, – напомнила я, выглядывая из-за книжки.
Однако Туманов не растерялся и довольно ехидно заметил:
– Но ты же не моя жена, не так ли?
– Ты очень странный мужчина, – резюмировала я. – Любой другой на твоем месте...
Тут Туманов вспылил и решил напомнить мне о таком понятии, как нравственность.
– Впрочем, – добавил он, – судя по всему, для тебя это понятие является абстрактным. Некая книжная условность, – он ткнул пальцем в мою книжку, «Бархатные глаза страсти», на обложке которой была изображена охваченная любовным томлением парочка.
Он улегся на диван и накрылся с головой одеялом. Я погасила свет и уставилась в потолок. Где-то у соседей часы с боем отсчитали двенадцать ударов. Как только смолк последний, зазвонил телефон. Содрогаясь от недоброго предчувствия, я протянула руку и подняла трубку.
– Я по объявлению, – сказал кто-то проржавевшим голосом. – Я попал сюда из параллельного мира.
– И что? – растерянно спросила я.
– Что—что? Отощал страшно, пообносился. Денег-то нет. А вы обещали поддержку.
Через пять минут выяснилось, что никакая другая поддержка, кроме материальной, его не устроит.
– Подите к черту! – рассердилась я.
Звонок меня здорово расстроил. Как я не подумала обо всяких придурках?
Мое расставание с теорией о параллельных мирах закончилось на следующий день самым ужасным образом. И с этого же дня события стали развиваться гораздо более динамично, чем прежде. Наутро Туманов сообщил, что его вызывают на работу.