— Помчались? — удивилась Далила. — Почему вы спешили?
— Не знаю. Может, мне не понравился Машин голос. Она нервничала, так мне показалось.
— И вас торопила?
— Да, просила скорей приехать. Я на нее потом рассердился. Топтался с букетом под дверью, а Маша мне не открыла. Я расстроился и ушел. Уже после обеда узнал, что Маша убита. Это был шок.
— А за что вы себя вините?
Хренов исподлобья взглянул на Далилу и, сделав усилие, спокойно признался:
— Когда я цветы покупал, видел Андрея, старшего брата Маши.
После паузы он воскликнул:
— Ну почему я ему не сказал, что она мне звонила? Проклинаю себя!
Далила слушала молча.
Он отвернулся и вдруг тихо спросил:
— Могу я на вас положиться?
Она заверила:
— Конечно. Я психоаналитик, это почти как священник. Грехов я не отпускаю, но тайны храню. Если, конечно, в них нет ничего криминального.
Хренов потряс головой:
— Криминального нет. Я не стал бы доставлять вам неприятности.
— Тогда я внимательно слушаю.
Он снова взглянул ей в глаза:
— Понимаете, надоело мне малодушничать. Я хочу вам доверить тайну, которую носить в себе уже не могу. Я только что вам солгал. Я не ушел. Я долго звонил, а потом толкнул дверь. Дверь оказалась открытой. Я вошел и увидел Машу.
Хренов опять замолчал. Чтобы ему помочь, Далила осторожно спросила:
— Маша была убита?
— Да. Она в прихожей лежала. В луже крови.
— Вы испугались и сразу ушли?
— Нет. Я растерялся и долго стоял. Ноги словно вросли в пол. А может, я был там недолго, но мне показалось — вечность.
— Что вы увидели?
— В открытую дверь было видно гостиную, накрытый празднично стол, посуда, бокалы, мой любимый пирог. Это было ужасно. Она словно меня ждала.
Хотя нет, об этом я позже подумал, а в тот жуткий момент струсил и не думал о Маше. Я думал лишь о себе.
Да, еще вспомнил, в прихожей были рассыпаны белые лепестки. Их было много, рассыпаны, словно снег.
В первый миг я хотел позвонить в милицию, но испугался, что меня обвинят в убийстве, и убежал. Собрал с пола лепестки и убежал.
— Зачем собрали? — удивилась Далила.
— В прострации был, действовал неосознанно.
Видимо, хотел узнать, кто был у Маши. Я сам не очень-то в цветах разбираюсь, цветочнице лепестки показал, она сказала, что это хризантемы, даже вид назвала.
— Вам это о чем-то сказало?
Хренов задумчиво покачал головой:
— Не-ет.
Далила поняла, что он раздумывает, стоит ли говорить, и попросила:
— Пожалуйста, не скрывайте от меня ничего.
Он грустно кивнул:
— Хризантемы любит Наташа Верховская, теперь Замотаева: Машенька эти цветы не любила. Она подтрунивала над сестрой: «Хризантемы — цветы для покойников: искусственные на вид и без, запаха».
Хренов потряс головой и воскликнул:
— Ужас! Представляете, а я убежал! Мне очень стыдно. Даже Андрей об этом не знает.
Он жалобно взглянул на Далилу и с надеждой, что ему возразят, как ребенок спросил:
— Я, наверное, трус?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Вряд ли. В нашей стране так поступил бы любой. Во всяком случае, многие. Маше было уже все равно, а вы спасались от неприятностей.
— Да-да, я спасался. Меня и без того затаскали, допросы-расспросы. А скажи я, что был там…
Хренова передернуло. Далила поспешила заверить:
— Вы правильно поступили.
Он согласился:
— Да, с житейской точки зрения я правильно поступил. Менты разбираться не любят, кого схватят, того и сажают. Разум-то понимает: я не мог спасти Машу, а душа все равно болит.
Далила его пожалела: сменила тему и вскоре ушла.
А вернувшись домой, неудачу остро переживала: ходила по комнате, охала, вспоминая ход своих мыслей, удивлялась себе — с чего вдруг взяла, что способна раскрыть это старое запутанное преступление?
Племянник Далилу добил. Он позвонил тетушке и после обычного: «Бонд! Джеймс Бонд!» — спокойно ей сообщил:
— Наташа Замотаева сестричку пришила.
Глава 16
Нельзя сказать, что племянник Далилу потряс, но она удивилась: слишком быстро он сделал свое открытие. Выслушав его сенсационное сообщение, она скептически осведомилась:
— Как ты узнал?
Евгений поведал со смущенным смешком:
— Применил страшную пытку к Морковкиной.
— Надеюсь, пытал ее не в постели?
— Нет, на столе.
Далила вспылила:
— На каком еще столе?! Ты же мне обещал обойтись без секса!
Бонд рассмеялся:
— На столе пыток. Знаешь, есть такой стол, какой-то инквизитор придумал…
— Не пори ерунды, — раздраженно прервала его Далила. — Мне не до шуток. Ты где?
— Лежу у Морковкиной.
— Издеваешься?
— Да нет, уже просто лежу.
Она зло подумала: «Собачонок неисправим. Нашел время ерничать. Неужели не чувствует, в каком я состоянии?»
Досчитав до пяти, она ласково попросила:
— Женечка, приезжай, если можешь.
Бонд серьезно ответил:
— Конечно, могу. Немедленно буду, а ты загляни в холодильник.
— Зачем? — удивилась Далила.
Евгений снова не удержался от шутки:
— Чтобы узнать, нет ли там трупа.
— Ну, зараза! — рассмеялась она. — Приезжай, и труп там появится!
— Откуда?
— Я тебя прямо на пороге убью!
— Заметано. Мне сегодня клиент навороченной тачки нахамил беспредельно, в связи с этим жить абсолютно не хочется. Так что у тебя в холодильнике?
Шаром покати?
Далила проследовала на кухню и сообщила:
— Да нет, свертки лежат какие-то. Что-то я совсем замоталась. До чего дело дошло, уже Димка еды нам купил.
Бонд возразил:
— Димка питается исключительно протеинами.
Раз свертки лежат, значит, Матвей заходил.
— Быть не может! — поразилась Далила. — Он тебе что, звонил?
— Мы даже виделись.
— Ну надо же. Теперь Матвей и тебя возлюбил.
— Уж пришлось, — рассмеялся Евгений. — Ты же ему себя любить не даешь, он вот ко мне подъезжает.
Того и гляди, сексуальную ориентацию сменит.
Далила не способна была оценить его юмор, ответила с полной серьезностью:
— Не я наш брак поломала. Пусть любит свою Ирину. И что он тебе говорил?
— Жаловался, что ты слишком много работаешь.
Далила фыркнула:
— Кто бы на это жаловался! Будто у меня что-то осталось, кроме работы. Он меня веры в порядочность чуть не лишил. Он меня подкосил и разрушил.
Бонд удивился:
— Правда? Я бы так не сказал. После развода ты расцвела.
— А каких мне сил это стоило, счастливую изображать? Это я только знаю! Матвей предатель! Уж он-то знал, что, разрушая брак, он лишает меня сразу всего.
Я психоаналитик. Как я чужие души должна врачевать, если свою не вылечила?
Евгений уже пожалел, что завел рискованный разговор.
— Но ты же вылечила, — растерянно вставил он.
— Я поступила мудрей, я не позволила себе заболеть, но Матвей от этого лучше не стал. Он предатель, и не смей за моей спиной с ним встречаться, — с излишней горячностью приказала Далила и, совсем уже как девчонка, добавила:
— А продукты его я выброшу.
Прямо сейчас.
— Отлично. Я куплю тебе новые, — поспешно согласился Евгений.
Вообще-то он не считал, что тетка проиграла от развода с Матвеем. Матвей по-прежнему ее любит, это факт — не зря же он пытается установить с Далилой контакт. И сам Евгений к лучшему изменился. Раньше тетка интересовалась, что лежит в холодильнике у племянника, теперь эти вопросы он ей задает. И Димке развод родителей пошел на пользу. Раньше парень был эгоистом, признавал лишь свои интересы, а теперь он научился за собой убирать, нет-нет да и посуду помоет. К матери покровительственно относится, заботой ее окружил, а раньше был почти равнодушен к Далиле. Раньше отца больше любил.
Евгений знал почему. Он сам порой осуждал свою тетку за неугомонность. Удивлялся: чего ей не хватает? Получила высшее образование, стала психологом, и хватит. Работай потихоньку и занимайся семьей.
Нет же, ей подавай мединститут. Сама похудела (мотается-разрывается) и семью позабросила. Что и кому собирается доказать?
Теперь же, когда повзрослел и осознал, что у тетки талант, Евгений осуждал не Далилу, а общество. Он удивлялся мужской несправедливости и женскому неравноправию: почему, когда мужчина хочет чего-то добиться, все относятся к его желанию с уважением и ему помогают, а с женщиной все не так. В лучшем случае женщине не мешают оставаться наедине с ее же проблемами. А то еще и добавят своих, да при этом стыдят: куда лезешь? Зачем высовываешься? Хочешь быть самой умной?
Умных женщин в России не любят.
Теперь Евгений все правильно понимал и своей умной теткой гордился, но жениться решил на женщине средних способностей. Решение это не афишировал, но Далила, когда он ввалился (весь в пакетах и свертках) и с порога начал рассказ, мгновенно заметила, что его потянуло к Морковкиной.
— Как тебе показалась эта Морковкина? — прервав его, спросила она.
Хоть и знала из многих источников, что девушка симпатична, но довольно глупа, однако хотела услышать оценку племянника.
— Нормально, — ушел от ответа Евгений и под маркой выдачи информации вновь с удовольствием заговорил про Морковкину.
Рассказывал-то он про покойницу Машу и сестрицу ее Наташу. Однако из рассказа племянника Далила почему-то узнала, что у Морковкиной длинные ноги.
Потом узнала, что у нее отличный вкус. И что смех ее похож на серебряный колокольчик. И еще как-то по-особому Морковкина проводит у лба указательным пальцем, если задумывается. Оказывается, она умеет задумываться — об этом тоже Евгений поведал Далиле. Вот как много.
А про Машу сказал лишь то, что ее убили. И про Наташу только то, что она в день убийства прибежала к Марине Морковкиной с просьбой подтвердить ее алиби, значит, убийца Наташа, она. И все.
Закончив, с идиотским счастливым видом (опять же находясь под впечатлением от Морковкиной) он деловито спросил:
— Ты ужинала?
— Ужинала? Надеюсь, ты шутишь? — рассердилась Далила.
Бонд удивился:
— Да нет, сам жрать хочу. Собирался составить тебе компанию.
Она раздраженно напомнила:
— Но прежде ты собирался что-то мне рассказать.
— Ну, ты даешь! Я уже все рассказал.
— Ошибаешься, — язвительно возразила Далила, — ты только начал. Что за странная информация: прибежала Наташа за алиби. И все. Остальное про ноги Морковкиной. На тебя это непохоже. Ты что, влюбился?
Бонд обиделся:
— Не доверяешь? Подозреваешь, что я переспал с Морковкиной?
Далила его успокоила:
— Пока не подозреваю, но все же хочу знать не только про ноги Морковкиной.
— Неужели тебя интересует что-то еще?! — взволнованно и с непониманием воскликнул Евгений.
— Увы, да.
Хлопнув себя по лбу ладонью, он с ликованием прозрел:
— Правильно! Ты же у нас не мужчина, тебя занимают всякие пустяки: алиби и убийства.
— Да, боюсь показаться тебе пустой и любопытной, но хотелось бы услышать и про Наташу. Когда она прибежала к Морковкиной? Как вела себя? Что говорила? Все это важно. Я хочу это знать.
Евгений, жадно прижимая к груди батон колбасы, жалобно поинтересовался:
— А нельзя вести допрос во время ужина?
— Нет, нельзя, — постановила Далила. — Сначала расскажешь, потом будешь лопать.
Бонд, дурачась, с огромным трудом оторвал от груди колбасу и воскликнул:
— Жестокая! Пытай же меня! Пытай!
— С удовольствием, — усмехнулась Далила и деловито спросила:
— Для начала скажи, как Морковкина относится к Замотаевой?
— Плохо.
— Почему?
— Марина с детства мечтает выйти замуж за Гошу Кроликова, а Наташа Замотаева бесится с жиру и клинья под этого Гошу бьет.
Далила от комментария воздержалась, лишь усмехнулась, а Евгений, поразмыслив, добавил:
— Версия не моя, а Марины. Я не утверждаю, что Замотаева наставляет рога Замотаеву. Возможно, все даже наоборот. Ведь это Замотаев не расстается с Кроликовым ни днем ни ночью. Так где же гарантии, что они не погнались за модой и друг друга не приголубили?
Далила отмахнулась от рискованных предположений племянника:
— Ерунда. Кроликов — телохранитель Замотаева.
Следовательно, они не расстаются. И оба они натуралы, я точно знаю. А твоя Морковкина…
— Твоя Морковкина, — вставил Евгений. — Ты меня к ней послала.
— Хорошо, пусть моя, — согласилась Далила. — Она ревнует Гошу к Наташе из зависти. Наташа красавица, и муж у нее богатый. К тому же Наташа слишком часто видится с Кроликовым, что твою Морковкину вовсе не радует.
Бонд снова напомнил:
— Твою Морковкину.
Далила нахмурилась:
— Ладно, мою.
Евгений задумался и спросил:
— Значит, ты уверена, что Морковкина просто ревнует? Я слышал, у женщин есть это, как его? Забываю все время. Ты же умная, подскажи.
— Опять издеваешься? — рассердилась Далила и не осталась в долгу, ядовито добавив:
— Сегодня ты на подъеме. Ох уж эта Морковкина!
— О! Сразу вспомнил! У нее есть чутье!
— Интуиция, — уточнила Далила и снова съязвила:
— Видимо, Морковкина не блещет умом, раз ты обнаружил в ней интуицию.
Бонд пробубнил:
— Я бы много чего обнаружил, но ты запретила нам ложиться в постель.
— Ха, я запретила! У тебя уже есть Зайка.
— Да, и я этого не скрываю.
— Тогда не понимаю. Несмотря на свою Зайку, ты положил глаз на Морковкину?
— А что тебя удивляет?
— А как же твой пресловутый девиз?
— Какой девиз? — удивился Евгений.
Далила напомнила:
— За двумя Зайками погонишься, ни одной не поймаешь.
Племянник поскреб в затылке и горестно ее просветил:
— Девиз устарел. Теперь он звучит по-другому: за двумя Зайками погонишься, от обеих поймаешь.
— Я рада, что ты понял, почему я запретила тебе ложиться в постель с Морковкиной, — заключила Далила и предложила:
— Давай вернемся к Наташе.
— Давай, — согласился Евгений. — Почему ты уверена, что она не флиртует с Кроликовым?
— Ну, поручиться ни за кого нельзя. Наташа не работает, привязана к дому, ей скучно, но, с другой стороны, Кроликов привязан к ее Замотаеву. Ты же сам говорил, они не расстаются.
— Минутку-другую всегда можно выкроить.
Далила осуждающе посмотрела на племянника и строго сказала:
— Тебе видней.
Евгений воскликнул:
— Да не спал я с Морковкиной!
— Верю. Не спал, но собираешься спать.
— И не собираюсь. Я все уже выяснил, зачем нам встречаться?
Он сказал это так твердо, что Далила поверила и успокоилась.
— Ладно, — сказала она, — проехали. Вернемся к Наташе. Почему ты решил, что она убила сестру?
Бонд постучал указательным пальцем по темечку и с гордостью сообщил:
— Потому, что у меня аналитический склад ума.
Когда Наташа прибежала к Морковкиной, та понятия не имела об алиби. Наташа ей сообщила, что поругалась с сестрой и не собирается праздновать день рождения Маши.
Далила возрадовалась:
— Слава богу, наконец-таки я что-то узнала, кроме длины ног Морковкиной!
Бонд усмехнулся:
— Слушай дальше, раз уж тебе повезло. Наташа плакала и жаловалась Морковкиной, что Машка дрянь, что надо ее проучить. В конце концов и Морковкина согласилась не ходить в ресторан на Машино торжество. Более того, они в знак протеста сколотили компанию и укатили на дачу Морковкиной. Где и кутили почти до утра. Брат Андрей, узнав о смерти Маши, еле Наташу нашел.
— Ты хочешь сказать, что Наташа убила сестру и спокойненько укатила гулять с Морковкиной? — поразилась Далила.
Бонд подтвердил:
— Именно это я сказать и хочу. Только гуляла Наташа совсем не спокойненько. Во-первых, она нажралась до чертиков, а во-вторых, все время рыдала и приставала ко всем с жалобами на сестру.
— И на что она жаловалась?
— Укоряла Машу каким-то накрытым столом и пирогом. Наташа была назойлива, и все от нее шарахались. Всем было не до нее.