Денисия оглянулась — пижон. Воротник его элегантного пальто был приподнят, и он все пытался спрятать в него от злого ветра лицо, раскрасневшееся на морозе. Пижон был очень симпатичный, но Денисия, шмыгая носом, ответила холодно:
— Пирожки как пирожки. Зачем вам они? Вы же в ресторанах едите.
— Возможно, но с чего-то надо начать разговор, вот и спросил про пирожки, что ж тут плохого?
Денисия просверлила его подозрительным взглядом, мысленно отметила, что очень знакомое лицо, и спросила:
— А зачем вам со мной разговор начинать?
Пижон не растерялся:
— А может, вы мне понравились и я вас в клуб пригласить хочу.
Глаза его смеялись, но губы были серьезны. Денисия смутилась и не знала, что отвечать, но и грубить не хотелось. Парень если и издевается, то делает это не обидно.
Словно подслушав ее сомнения, он мягко попросил:
— Правда, я собирался поужинать, но моя девушка устроила скандал и ушла. Может, вы составите мне компанию? Буду очень рад.
Денисия смущенно поправила платок:
— Да куда же я в таком виде? И работа у меня, пирожки…
Она вдруг наткнулась на его равнодушно-презрительный взгляд и осеклась.
— А пирожки я у вас все куплю, — с ухмылочкой (вот, мол, как я тебя осчастливил) сказал пижон и спросил:
— Кулек в продаже имеется?
— А как же, — возвращая себя в прежнюю роль, бойко ответила Денисия, — у нас торговля цивилизованная, найдется вам и кулек.
— Вот и положите мне, пожалуйста, в него все пирожки, — вежливо попросил молодой человек.
— Что же вы будете с ними делать? — удивилась Денисия, насчитывая тридцать штук.
— Голодным отдам.
Когда он расплатился, Денисия аккуратно накрыла крышкой термос и, довольная, покатила тележку по улице, звонко выкрикивая:
— Не зевай! Налетай! Подходи!
— Как же так? — удивился пижон. — Вы же мне обещали!
Он догнал Денисию и, одной рукой прижимая к себе доверху набитый пирожками пакет, другой — сердито потянул ее за рукав:
— Вы же мне обещали!
— Ничего я вам не обещала, — не останавливаясь и быстро двигая впереди себя тележку, спокойно ответила Денисия. — Вы с жиру беситесь, а мне работать надо. Отойдите, пожалуйста, и не мешайте торговле. Бидоны жирные, не дай бог, испачкаете свое дорогое пальто.
— Да черт с ним, с пальто, какая торговля? Я же купил все ваши пирожки!
— А беляши с чебуреками кто продавать будет?
Вы, что ли?
Молодой человек беспомощно обвел глазами прохожих и, заметив среди них мужичка, похожего на бомжа, обратился к нему:
— Братишка, жрать хочешь?
— Всегда хочу, — признался тот и пояснил:
— Постоянно нечем закусывать, потому и пьяный живу.
— Прекрасно, — обрадовался молодой человек, вручая ему кулек, — вот тебе пирожки и жуй, братан, на здоровье.
Находчиво освободившись от бремени, он догнал Денисию и потребовал:
— Красавица, продай мне все эти, как их…
— Беляши? Чебуреки? — охотно подсказала та.
— И беляши, и чебуреки продай.
— Все?
— Все!
— Что ж, отказывать не имею права.
И она продала. Теперь уже молодой человек был обременен тремя кульками и одним вопросом:
— Кому бы их подарить?
Пока он озабоченно крутил головой в поисках подходящей кандидатуры, Денисия повернула назад, энергично толкая пустую тележку к цеху хозяина. Ее поворот изумил пижона.
— Красавица! Как же так? — закричал он ей вслед.
— Вы что, не видите, я не красавица, — с обидой ответила Денисия, даже не оглянувшись.
— Да! Ты чудовище! — зло выкрикнул пижон и на какое-то время отстал от нее.
Однако он оказался упрямым и, мгновенно пристроив в надежные руки и беляши, и чебуреки, догнал Денисию, потребовав:
— Сейчас же остановитесь и бросьте свою дурацкую тележку.
Она действительно остановилась и, смерив его грозным взглядом, воскликнула:
— Как вы мне надоели!
Пижон опешил. Было очень заметно, что к такому равнодушию парень совсем не привык. Да и кто им пренебрегает? Какая-то сопливая лимитчица?
Он посмотрел на нее уже с интересом и спросил:
— Почему вы такая злая?
— Потому, что вы дурака валяете, а мне еще предстоит всю ночь пахать, — просветила его Денисия.
— Что, опять беляши? — испугался пижон.
— Нет, теперь старофранцузский. Я еще и переводами подрабатываю.
— Ах, вот оно что…
Было очевидно, что он не поверил: в глазах плутала насмешка, которую все же он старался не обнаруживать. Денисия, скромная обычно, на этот раз своим правилам изменила. Почему-то вдруг захотелось если не красотой и богатством, то хоть чем-то сразить нахала — ведь наверняка он о ней подумал:
«Врушка»..
— Honni soit qui mal у pense <Позор тому, кто дурно об этом подумает (фр.).>, — демонстрируя великолепное произношение, с улыбкой воскликнула она и серьезно добавила:
— Мне действительно надо работать.
Молодой человек мгновенно преобразился: глаза его по-доброму засияли, в манерах появилось уважение к собеседнице.
— Простите, — сказал он. — Вероятно, я слишком назойлив, но вы действительно мне импонируете. Я и в самом деле хотел пригласить вас на ужин.
Денисия огладила замусоленный фартук и зловредно спросила:
— В таком виде?
— Вы чудесно выглядите, — с чувством принялся убеждать ее молодой человек, но, сообразив, что подобное утверждение скорей выглядит как насмешка, чем как комплимент, спохватился и рассыпался в извинениях:
— Простите, я выразился как-то неловко…
— Ничего, — успокоила его Денисия, — делать глупости с умным видом — привилегия мужчин. Я не в обиде. Понимаю, ваша Эмилия вам насолила своей публичной истерикой. Теперь вам хочется ей отомстить, переспать с последним ничтожеством. Это все очевидно, понятно и для меня совсем не обидно.
Обидно то, что на роль последнего ничтожества вы почему-то выбрали меня. Как вы угадали? По внешнему виду?
Молодой человек сконфузился, а Денисия, не дожидаясь его возражений, двинула тележку вперед.
Догонять ее он не решился.
Глава 5
Домой, в свою тесную комнатку, Денисия вернулась довольная. Еще бы, что там ни говори, а сегодня ей повезло: черствый залежалый товар пройдохи хозяина в два счета сторговала, даже замерзнуть не успела.
«Если бы не пижон, — подумала она, пристраивая на плиту облупленный эмалированный чайник, — бегала бы сейчас с тележкой по улицам в поисках голодных прохожих, коченела бы, унижалась, зато теперь попью чайку, согреюсь и с наслаждением займусь переводом».
Она сладко потянулась:
— Эх! Не жизнь, а красотища!
Секундой позже обнаружилось, что не такая уж и красотища — позвонила старшая сестра Зоя.
— Денька, Сашка на днях приезжает, — радостно сообщила она.
У Денисии заныло в груди:
— Откуда знаешь?
— Письмо получила.
«Вот как, спрашивается, эта стерва Зойка при строгом присмотре, при живом муже банкире умудряется получать от любовников письма?» — подумала Денисия, но лишних вопросов задавать не стала.
— И что теперь? — сдержанно поинтересовалась она.
— Ты должна отправиться к Сашке на свидание, — категорично заявила Зоя и плаксиво добавила:
— Вместо-о-о меня-а-а.
— Еще чего, — рассердилась Денисия. — Хватит!
Даже и не мечтай!
— Ну, Денечка, солнышко, в последний разочек, — начала канючить Зоя, но Денисия решительно пресекла посягательства на свою свободу:
— Нет. Хватит в свои интриги меня впутывать.
Разбирайтесь сами.
Хитрая Зойка, мгновенно уловив радикальное настроение сестры, зашла с другой стороны. Метко попадая в самую слабую точку Денисии, она спросила:
— Помнишь, я говорила тебе про раритет, что видела у своего банкира?
Еще бы Денисии не помнить. Настоящее чудо — рукописный томик стихов на старофранцузском. Необычная бумага, изумительный переплет. Десятый век, но главное — сами стихи. Только за то, чтобы хоть раз подержать в руках этот томик, Денисия готова была заложить свою душу дьяволу. Разумеется, она насторожилась: куда Зойка клонит?
— Помню, и что? — с замиранием сердца спросила она.
— Если на свидание к Сашке пойдешь, дам тебе на несколько дней этот раритет сумасшедший.
— На сколько? — мгновенно выстрелила вопросом Денисия.
— На два дня.
— На пять! — — На пять не смогу, — вздохнула Зойка. — И так рискую. Банкир собрался раритет этот на какую-то картину менять. Самое большее — на три дня.
— Я согласна, — выпалила Денисия. — Но только прямо сейчас.
Зойка дала задний ход.
— Прямо сейчас не могу, — заныла она. — Дело идет к ночи, а раритет в тайнике на даче.
«Вот и имей с такой дурой-женушкой какие-нибудь секреты, — подивилась Денисия. — После ее заявлений тайник уже не тайник, а выставка — проходной двор», — Банкир твой дома? — деловито осведомилась она.
— Нет. Он в командировке.
— Значит, едем на дачу.
— Прямо сейчас? — растерялась Зойка.
— Нет, дождемся, пока банкир твой из командировки вернется, — съязвила Денисия. — Неужели не ясно, сейчас самое время.
Зойка зашлась от сомнений:
— Ну, не знаю, он наверняка шпика ко мне приставил опять. Повадился следить за каждым моим шагом. Вот откуда тебе звоню, думаешь? Из лифта соседнего дома, с чужого мобильного. Во конспирация.
Фээсбэшники отдыхают.
— А что плохого, если ты с сестрой ночью на дачу съездишь? — разом разбила все ее сомнения Денисия. — Сестра — не любовник. Пошумит банкир, да лапшу твою с ушей своих сам же и снимет. А куда старику деваться? Пятьдесят лет — не тот возраст, когда сильно порыпаешься. Конченый он человек, он сам раритет. Прикинь, сколько ему там осталось?
Короче, до гроба любимая ты у него жена. Все. Решайся. Или сейчас, или никогда. Вот клянусь, чтоб меня разорвало, не пойду больше к Сашке, если сейчас раритет не возьмем.
— А-а, черт с тобой, — согласилась Зоя. — Жди меня, я пчелой.
Примчалась она действительно мигом. К даче доехали тоже быстро и без приключений. Зойка всю дорогу на бешеном звуке свой любимый «Назарет» крутила, что, впрочем, не помешало Денисии сладко вздремнуть. Лишь подкатив «Феррари» под дачную калитку, Зойка толкнула сестрицу в бок:
— Денька, подъем. Я быстренько в дом смотаюсь, а ты оставайся в машине.
Не успела Денисия и глаза продрать, как простыл Зойкин дух — метеор, не девка.
Однако надолго она задержалась в доме, Денисия занервничала даже. Уже хотела сама отправиться за сестрой, но как раз в этот момент Зойка выбежала на крыльцо. Прыгнув за руль, она сорвала автомобиль с места и на зверской скорости помчалась вон, подальше от дачи. Лишь проехав с десяток километров, сбросила темп до приличного и, вздохнув с облегчением, воскликнула:
— Ну и дела!
— Что за дела? — рассердилась Денисия. — Раритет-то мой где?
— Ай, не до того, — отмахнулась Зойка. — Я там такое увидела!
Денисия злорадно усмехнулась:
— Неужели еще моложе пассию нашел наш банкир?
— Если бы, было бы полбеды. Хуже. То, что я про него узнала, просто завал.
— Неужели гомик? — изумленно присвистнула Денисия.
— Какой там. Хуже, гораздо хуже.
Сраженная Денисия, теряясь в догадках, отчаянно выдохнула:
— Групповуха?!
— Групповуха на фоне того, что я узнала, — детская шалость. Он мразь. Последний подонок. Даже не знаю, как жить с таким.
Зойка вдруг остановила «Феррари», уронила на руль голову и долго так молча сидела, не шелохнувшись. Чуткая Денисия тоже молчала, не решаясь тревожить сестринскую скорбь. Но в конце концов любопытство взяло верх над сочувствием к загадочному горю, и Денисия, поеживаясь, спросила:
— Зой, так что там произошло?
Зоя оторвала голову от руля — по щекам ее катились слезы. Денисия словно окаменела, припоминая, видела ли она когда-нибудь слезы в глазах сестры.
Сильная и порой жестокая Зойка не плакала никогда. Даже в детстве. Видимо, в этом был ее тайный протест против отцовской несправедливости.
Так и не исполнилась мечта отца — не родила ему мать сына. Слишком рано, субтильная, умерла. Вынужден был по мальчиковской программе воспитывать своих дочерей отец. Перво-наперво обозвал он их, как пацанов: Федору — Федькой, Степаниду — Степкой, Денисию вообще Денисом кликал. Одной Зойке оставил ее женский пол. Может, потому, что была она старшенькой, или из-за грации ее особой, изящества небрежного. Так мягко двинет бедром, так станет, так гордо взведет подбородок.., какой уж там пацан. Не просто будущая баба, королева.
А Зойка, не понимая, ревновала к сестрам отца, крамольничала, бунтовала, обнаруживая особый, ретивый нрав, и, уж конечно, никогда людям слез не казала. Ох и намучился с ней покойник-отец…
Можно представить, как испугалась теперь Денисия, заметив слезы в глазах сестры.
— Зойка! — в панике закричала она. — Говори сейчас же, что ты разузнала?
— Мой банкир сидит там в своем тайнике с… Ой, Денька, я не могу!
Зойка взвыла и снова поникла к рулю. Сколько Денисия ее ни пытала, так ничего а не добилась.
Зойка твердила:
— Нет, не могу, — и с ненавистью добавляла:
— Ох, мерзавец! Мер-за-вец!
В конце концов Денисии надоело.
— Хорошо, скажи хоть, что делать теперь собираешься? — отчаявшись, спросила она.
Зойка оторвала от руля голову, вытерла слезы и зло прошипела:
— Завтра выскажу все банкиру, заберу свои шмотки, и поминай как звали.
Денисия ужаснулась:
— Куда?
— Да хотя бы к Сашке.
— Дурочка, он же воюет. Куда ты к нему? В Чечню? И банкир твой совсем не дурак. Мигом разнюхает, куда ты ушла, и Сашке все о тебе доложит. Думаешь, Сашка простит?
Зойка горестно затрясла головой.
— Не простит. А что же делать? — спросила она, беспомощно глядя на Денисию.
— Самое главное — не пороть горячку, сестренка.
Уж не знаю, что ты там увидала, но, чует сердце мое, лучше о том промолчать. Сама посуди, твои высказывания что-нибудь изменят?
Зойка махнула рукой:
— Нет, конечно. Мерзавец банкир кем был, тем и останется.
— Зато у тебя в жизни наступят огромные перемены. И все не к лучшему. Нет, — подытожила Денисия, — по-любому признаваться банкиру нельзя. Тайну его подслушала, на ус намотай и помалкивай до лучших времен. Куда спешить? Кто знает, что завтра будет? Как говорил Ходжа Насреддин, завтра или падишах умрет, или ишак сдохнет, или со мной что-нибудь приключится. Может, твоего банкира на днях паралич разобьет, может, ты станешь юной вдовой.
Короче, Зойка, если клянешься держать рот на замке, без всякого раритета пойду на свидание к Сашке.
Зойка, презрительно дернув плечом, процедила сквозь зубы:
— Теперь без тебя обойдусь. Сама пойду и плевать я на банкира хотела. Пускай делает со мной все, что хочет, я его не боюсь.
Денисия вздохнула, с жалостью головой покачала и принялась увещевать:
— Глупая ты глупая. Эка невидаль, банкира она не боится. Зато Сашку потерять боишься. Если выследит банкир, куда ты ушла, считай — и Сашка все знает. Ты же год с лишним парня морочишь. Ждать обещала, а сама бегом, вприпрыжку замуж. Ах, влюбилась! Ах, разлюбила! А Сашка верит, невестой считает тебя, на мобилу звонит, письмами с фронта забрасывает, строчит стихи о любви… Эх ты, стерва! — в сердцах заключила Денисия.
Зойка взвыла, хватая сестру за руки, и лихорадочно зашептала:
— Я не стерва, не стерва, я люблю его, по-сумасшедшему его люблю, но кто виноват, что он нищий?
Я денежки собираю. Сашка придет с войны, брошу банкира, уедем туда, где он нас не найдет. Квартиру купим, машину купим, детей родим. Клянусь, Денька, все так и будет.
Болью и ревностью Денисию обожгло. Она яростно вырвалась из цепких рук Зойки и зло отрезала:
— Ну так и молчи, если есть ради чего.
— Хорошо, — решительно согласилась Зойка. — Буду молчать. Уж недолго осталось. Зато потом всем о подонке так раззвоню, что мало ему не покажется, а пока буду молчать. Скоро Сашка с войны придет, через год, вот тогда этой мрази все слезки мои отольются. Так опозорю его через Пыжика. Пыжик за информацию эту еще и приличные денежки выложит.