«Царица огня и воды выходит замуж».
Хмыкнув, Платон посмотрел на нее. Она показала ему язык. Аврора на это только тяжко вздохнула.
– Илиса, – сказала она жалобно, – оставь их в покое.
– Ах, так вы еще и знакомы! – злорадно поздравил сам себя Платон: зловещее чувство подчинения чужой воле, абсурду последних дней хоть как-то оправдывалось. – Что это за имя такое – Илиса? – уставился он на Федора.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Я не спрашивал, как ее зовут.
– Отлично, – продолжал кипеть Платон. – Ты как-то забыл познакомиться с невестой, да? И правильно! Зачем загромождать мозги всякой мелочовкой?!
– Тони, чего ты завелся? Она тебе не нравится, да? Или слишком нравится?
– Нравится? Сколько весит твоя невеста? – понимая, что будет жалеть обо всем, не мог остановиться Платон.
– Я вешу девяносто пять килограммов, – с готовностью ответила Царица.
Платон закатил глаза, да так и застыл. Он рассмотрел в неоновой рекламе над офисом ясные очертания какого-то земноводного.
– Постойте-ка... – приподнявшись, Платон кивнул. – Лягушка! – злорадно поздравил он сам себя.
– Царевна-лягушка! – поправила его девчонка.
– Где? – задрал голову Федор.
– Ты женишься на Царевне-лягушке, поздравляю, – прошептал Платон.
– А мне по фигу! – набычился Федор.
– Мы едем или нет? – топнула ножкой Илиса.
И примерно просидела у его коляски всю дорогу.
Фургон предназначался для перевозки как минимум двух лежачих – вдоль его стен были установлены узкие лежанки. На одной из них, совсем близко, сидела, болтая ножками, девочка-Царица. На другой улеглась, свесив ноги вниз, Аврора. Глаза ее были прикрыты тыльной стороной расслабленной ладони, при вздохах она страдальчески втягивала в себя воздух, а при выдохах иногда постанывала. Платон злорадно подумал, что эта женщина опять потеряла всю свою невозмутимость и отстраненную загадочность. Потом он сразу же вспомнил, что так и не знает, что именно привело ее к нему в дом. Что там говорил Птах?.. Она не его агент. Она подошла к Платону в аэропорту, напросилась в домработницы... Какие все-таки странные вещи происходят с ним последнее время! Разве еще две недели назад он бы позволил незнакомой женщине вторгнуться в его дом? Платон закрыл глаза и постарался вспомнить, что с ним произошло за эти две недели, но от ужаса крепко сжал веки и помотал головой. Тут Аврора застонала особенно громко, Платон вздохнул и открыл глаза.
– Вам плохо? – Он решил поучаствовать в ее переживаниях.
– Ничего страшного, – ответила вместо нее девочка. – Просто она перепила.
– Перепила?..
– Ну да, перебрала чуток, а что?
– Да когда же?..
– Встала с пола, пошла в кухню и выпила там приблизительно полбутылки водки.
– В кухню? – ничего не понимал Платон.
– Я живу в своем офисе. Самая большая комната – для приема страждущих, а остальные приспособлены для жилья. И кухня есть. А в кухне – бар. Ничего особенного, но кое-какой набор крепких напитков в нем имеется.
– Ты... выпиваешь? – кое-как подобрал слово Платон.
– Иногда, – кивнула Царица, – но обычно это употребляется моими гостями. У меня часто живут особо неприкаянные. Лечатся... – добавила она задумчиво.
– Аврора у тебя лечилась? – вдруг осенило Платона.
– Случалось пару раз, – пожала плечами Илиса. – Не здесь. В другом городе. Все знают, что у меня в кухне обязательно есть бар и пара раскладушек.
Эта информация не помогла Платону. Он запутался еще больше.
– А ты... Ты встречалась с моим племянником раньше? До того, как он пришел в твой офис?
– С которым? – осторожно поинтересовалась Царица.
У Платона перехватило дыхание. От волнения он повысил голос:
– Со своим женихом, с Федором!
– Тони, не кричи на нее, – попросил Федор. Он вел фургон и маячил впереди своим коротко остриженным затылком. – Один раз тебя прошу не кричать на нее. Больше просить не буду.
– Извини... те, – смущенно попросил Платон.
– Может, и встречались, я не помню, – не обиделась Царица. – Хочешь конфетку? – на протянутой пухлой ладошке – барбариска.
Платон взял ладошку и внимательно рассмотрел ее линии. Потом перевернул, разглядывая ногти.
– Что? – наклонилась к нему девочка. – Что там?
– Ничего, – сглотнул Платон страх, подступивший к горлу удушьем.
– Но я же вижу – ты испугался! Что ты увидел? – Она цепко схватила указательный палец Платона, не давая тому убрать руку.
– «Долгая память хуже, чем сифилис, – вымученно улыбнулся Платон, осторожно освобождая палец, и добавил многозначительно: – Особенно – в узком кругу».
– Любишь БэГэ? – улыбнулась Царица, обнажив мелкие зубки, и тут же нахмурилась. – Как мне тебя называть? Знаешь что? Я буду называть тебя Папиком. Да, Папик, я грызу ногти. Не очень эстетично, да? Я же видела – ты чуть в обморок не упал. Но это исправимо. К бракосочетанию я наклею ногти любой длины и расцветки.
– Нет, не надо Папиком, – слабо воспротивился Платон. – Меня зовут Платон Матвеевич...
– Папик!.. – захихикала Аврора. – Отлично придумано.
Вениамин ожидал их во дворе. Еще там стояли две милицейские машины, у которых прогуливались целых три овчарки, таская за собой на поводках трех молоденьких служивых в пятнистой форме.
Когда Платон все это увидел, он схватился руками за раскрытые створки фургона – смешная попытка приостановить ситуацию, застыть во времени.
– Что?.. Что случилось?
– Ничего не случилось, Тони, – Вениамин спокойно подошел поближе. – Я не знаю кода твоей сигнализации, вот и все дела. А меня сразу – мордой в пол и в наручники. А всего-то вышел на три минуты в киоск за цветами. Вернулся, и вот...
– Давай, спускайся, – Аврора толкнула Платона сзади. – Хватит притворяться, я видела, как ты скакал козлом по спальне!
– Аврора, не бузи! – повысил голос Веня.
– Я – ничего, просто хочу выйти – он загораживает, а меня запросто может стошнить, – виновато забормотала Аврора.
Подошел Федор, спустил трап и помог Платону съехать. Потом подставил руки девочке, она обхватила его за шею, болтая ногами. Авроре помог сойти вниз кто-то из милиционеров.
– Что ты здесь делаешь? – вдруг услышал Платон.
Он удивленно посмотрел на Веню.
– Не твое дело, – огрызнулась Царица. – Помалкивай, а то наживешь неприятности.
– Веня, – позвал Платон, – помоги...
– Не могу, – племянник повернулся спиной, демонстрируя скованные сзади наручниками руки. – Это она – невеста? – спросил он, не поворачиваясь.
– Что происходит? – прошептал Платон.
– Дома поговорим, – тихо ответил Веня.
Платона завезли в квартиру. Он сначала не узнал новую дверь, и все порывался подняться на другой этаж.
– Тони, это твоя квартира. Помнишь – пластид и взрыв? – успокаивал дядюшку Федор.
– Как он может это помнить, он же лежал в больнице! – скептично заметил Веня, все еще в наручниках.
– Зато я все помню! – вышла вперед Аврора. – Я стояла вот тут, а вы – вон там, а потом я бацнула тебя сумкой по голове, и вы оба свалились вниз по ступенькам. Кто-нибудь откроет, наконец, дверь?
– Я бы открыл... – намекнул Веня.
Ему сняли наручники.
В квартире Платон подписал много бумажек и удостоверил личность своего племянника Вениамина Богуславовича Омолова. Изучив внимательно паспорт, старший из группы отвел Платона в сторону и поинтересовался, знает ли он, что его племянник трижды был под следствием.
– Нет, – честно ответил Платон, жалея, что встал из коляски, как только его завезли в квартиру: ноги подкосились.
– Мы навели справки, пока вас ждали. Очень безответственно подходите к вопросу собственной безопасности, очень! Я мог бы прямо сейчас задержать его на двое суток до выяснения обстоятельств.
– Каких обстоятельств? – прошептал Платон.
– В городе не раскрыто два разбойных нападения. Из зоопарка похищено пять среднеазиатских варанов. Пожар на заводе...
– А завод тут при чем? – взвыл Платон.
– На этом заводе часть неиспользованных промышленных площадей сдается под ночной клуб с дискотекой.
– Так бы и говорили – пожар на дискотеке!
– Хорошо. Пожар в ночном клубе на дискотеке! – теперь и милиционер повысил голос.
– Это не мог сделать Вениамин, – горячо заверил его Платон, роясь в карманах. – Вот, пожалуйста, за ложный выезд, – он протянул две сотни долларов. – Зачем было приезжать сразу двум машинам? Столько беспокойства по пустякам.
– Ваш племянник оказал сопротивление. Первый раз, – уточнил офицер. – И уже после задержания осуществил попытку побега.
– Побега? Куда? – опешил Платон.
– Он вырвался при посадке его в машину и побежал обратно в квартиру. Успел открыть дверь, соответственно, сигнализация сработала опять, и на вызов выехала вторая машина, пока мы возились с вашим родственничком у дверей и не могли ответить на запрос по рации. Говорит, что хотел забаррикадироваться и начать отстреливаться.
– Это он шутит! Он так иногда шутит!
– Я бы предпочел оценить его чувство юмора в отделении, – не успокаивался лейтенант, но деньги, подумав, взял.
– Прошу вас, давайте решим все миром. О пребывании моих племянников здесь знает представитель службы безопасности. Его фамилия Птах. Коля Птах. Он курирует... курирует, – Платон задумался. – Вениамин Омолов находится под его непосредственным наблюдением. Понимаете, это секретная операция, и важно, чтобы Вениамин находился на свободе.
Лейтенант записал фамилию и имя «куратора», потом строго заметил, что отчет о выезде на срабатывание сигнализации Платон Матвеевич может получить завтра в своем отделении.
– И я вынужден буду написать все в подробностях, – предупредил он. – Завтра. Лейтенант Подогникопыто. – Перед лицом Платона – быстрый взмах рукой к голове.
– Что? – отшатнулся Платон.
– Фамилия моя такая – Подогникопыто.
Когда представители закона ушли, Платон беспомощно огляделся. Он совершенно не представлял, куда поместить Илису – в комнату к Федору или отдельно?..
– Пока мы не женаты, я буду спать отдельно, – подстерегла его мысли девчонка.
– Я сплю в библиотеке. Один! – многозначительно повысил голос Веня.
– Ко мне в кухню прошу не соваться, – предупредила Аврора. – Диванчик слишком узкий, разве что на полу постелить?
Платон с удивлением узнал, что Аврора спит в кухне.
– Что остается? – по-деловому осмотрелась Илиса.
– В кабинет нельзя! – забеспокоился Платон.
Федор угрюмо оглядывал всех по очереди.
– Вы хотите сказать, что в этом доме не найдется места для моей невесты? – зловещим шепотом поинтересовался он.
– Не кипятись, Федя, – спокойно попросила Илиса. – Ты же знаешь, как я неприхотлива. Устроюсь как-нибудь... например, в ванне.
– В каком смысле – в ванне? – опешил Платон.
– В водичке посплю. Я люблю спать в душистой воде. С травками и мхом. Где мой чемодан? – Она осмотрелась с ужасно серьезным видом, и Платон понял, что это не шутка. – Сейчас насыплю травки в воду и лягу.
Платон впервые в жизни запер дверь спальни на ключ. Из этого, правда, ничего не вышло. Он встал из коляски, устроился на кровати в пяти подушках, с инкрустированным перламутром столиком, приготовил бумагу, ручку и успел набросать на разделенном пополам листе с одной стороны – что с ним случилось странного и непонятного за последнее время, а с другой – вопросы, не поддающиеся никакому логическому объяснению. Как только он это сделал, как только приготовился спокойно и по пунктам все обмыслить, ручка двери стала дергаться, раздался стук и чертыхания.
Пришлось убрать с колен столик, сползти с кровати и идти открывать.
Вениамин почти ворвался в комнату.
– Угадай, что я только что делал? – бросился он к дяде.
– Не надо!.. Я не знаю, что ты делал, и знать не хочу!
– Ну, Тони, не будь таким занудой! Подсказка номер один: понюхай мои руки!
Платон едва успел отшатнуться от ладоней племянника.
– Хочу быть занудой.
– Ладно. Сдаешься? – Дождавшись кивка, Веня радостно сообщил: – Я растирал Федьке спину этой мазюкой из пол-литровой банки. Слышишь запах?
– Вениамин, прошу тебя, мне нужно побыть одному!
– Одному? – настороженно осмотрелся Веня и вдруг проникновенным голосом поинтересовался: – Тони, я так и не понял, где ты держишь оружие?
– Оружие?.. – опешил Платон. – Зачем тебе?
– Просто интересно – где?
– Я не держу дома оружие, – устало отмахнулся Платон.
– Не грузи, Тони.
По снисходительным ноткам в голосе племянника Платон приблизительно понял значение слова «грузить». Что было делать? Не начинать же сначала в который раз доказывать, что он – бухгалтер?..
– В моем доме не должно быть ничего, что может скомпрометировать меня как профессионала, – опустил глаза Платон.
– Ага!.. – задумался Вениамин, потом просиял: – А я, как последний лох, все у тебя тут перерыл!
– Все? – застыл Платон.
– Что смог, – поубавил радости в голосе Веня.
– Ладно, хватит это самое... меня грузить, говори, зачем тебе оружие? – Платон перешел на деловой тон.
– Да это я на всякий случай, вдруг тебе захочется пострелять... – неопределенно пробормотал Веня.
– Мне? Пострелять? Да, дело, похоже, серьезное... Садись, – Платон указал рукой на канапе в ногах его постели, на котором он обычно раскладывал свой шелковый халат перед сном. – Хотя нет, подожди. Я устроюсь в подушках, а ты подай мне столик.
Взобравшись на кровать, Платону пришлось дожидаться, пока племянник бесцеремонно изучит его наброски. Изучал Веня долго, внимательно и шевеля губами.
– Хреново, Тони. Я вижу, у тебя проблемы, – заметил он, дочитав.
– Неужели?!
– Вот тут – под номером один: «Степень моего участия в опосле-до-ва-тельном, – перешел на слоги Веня, – кошмаре с убийством человека. Два. Наличие причинных связей моего участия в судьбе племянников и смерти Богуслава». Дальше пошло попроще. «Три: Исчезновение Алевтины. Четыре: Давность по данной уголовной статье». Справа – интересней: «Один: Аврора – посланница?» – большой вопросительный знак. «Два: Откуда она знает Царевну-лягушку?» Классно ты приложил Илису. «Три: Вениамин и Царевна??» Два знака вопроса! «Четыре: Похищение оотеки...» Что это за хреновина?
– Яйцо богомола, я уже говорил.
– Порядок! – кивнул Вениамин. – «Пять: Почему – Гимнаст? Шесть: срочно найти матерей», – задумавшись, племянник поставил Платону на кровать столик и положил на него лист бумаги.
– Я могу объяснить цифру четыре справа, а слева – три и пять. Начнем с давности по уголовной статье.
– Нет! – дернулся Платон. – Не можешь ты этого объяснить!
– Я неплохо знаю Уголовный кодекс. Исчезновение этой Агриппины...
– Алевтины! – нервно выкрикнул Платон. – Давай не будем грузить эту тему!
– Нужно говорить «прекратим базар». Чего ты так нервничаешь?
– Я не нервничаю, я не хочу говорить с тобой на тему уголовного кодекса.
– Тони, ты пойми, с этой бумажкой тебе впору не к юристу идти за разъяснениями, а к психопату!
– Какому еще психопату?! – дернулся Платон.
– Который лечит! Что значит – исчезновение? Ты грязно убрал за собой, да? И что тебе шьют? Какая статья, говори! Сколько лет прошло?
– «Совращение малолетней», – как в бреду прошептал Платон.
– Так, – закрыл глаза Веня, – сейчас подумаем... – он открыл глаза и покосился на дядюшку. – Уверен, что именно эта статья?
– Уверен! – прорычал Платон.
– Вот козлы! Знают, что за такую статью с тобой сделают в зоне. Ладно. Если она жива, дело плохо. До пятнадцати лет может накапать. Это, если она жива и даже через двадцать лет даст показания. Но у тебя написано – исчезновение, значит, есть надежда. Нашли останки? Тебя к ним привязали?
– Переходи к следующему пункту, – кое-как собравшись с силами, прошептал Платон.
– Ладно. Что там у нас, напомни?
– Начни с причастности Гимнаста к похищению оотеки. Как вы смогли пробраться в лабораторию закрытого и охраняемого учреждения? Почему вас не остановили? – приподнявшись, Платон вдруг подумал, что Птах вполне мог позволить украсть племяннику оотеку из лаборатории Конторы себе на пользу.