– Рейс из Москвы задерживают, – негромко сказала женщина, не поворачивая головы.
Платон огляделся и не нашел никого поблизости, кто бы мог отреагировать на ее слова.
– На двадцать минут, – добавила она, покосившись в его сторону.
– Неужели?.. – растерялся Платон и шагнул в ее сторону.
– Здесь в кафе наверху варят неплохой кофе, – спокойно продолжила она беседу, опять уставившись в пространство перед собой.
– Неужели? – опять сказал Платон и тут же спохватился: – Ах да, я там был, хороший кофе.
– Во рту остается привкус табачной крошки, – невозмутимо отметила женщина.
Вблизи она оказалась старше, чем выглядела на расстоянии.
– Как вы узнали, что я жду самолет из Москвы? – спросил Платон, отметив странный цвет ее глаз – черные, с вишневым отливом, такие он видел только у лошадей.
– Это просто, – усмехнулась она. – Вы вошли в зал, осмотрели табло прибытия, потом взглянули на часы и пошли наверх в кафе.
– Да, но...
– Возьмете меня к себе домработницей? – перебила его женщина.
Странно, но Платон совершенно не удивился – то ли тоска еще не отпустила, то ли он отравился безразличием вчера в кабинете Коли Птаха.
– У вас теперь хлопот прибавится, – продолжала незнакомка, шагнув к Платону ближе, – считай – два взрослых мужика, им и приготовить надо, и убраться после них. Я много не запрошу, сговоримся.
– Сговоримся... – повторил Платон, потом очнулся и легонько стукнул себя ладонью по лбу. – Извините, я сразу не сообразил – вы из Конторы? Вас прислали по работе, да?
– Я сама по себе, – ответила странная дама. – А вы что, хотели из фирмы помощницу по дому заказать? Вот видите, как удачно вышло.
– Не понял, я должен еще и вас поселить к себе вместе с племянниками? Мне об этом ничего не говорили, извините...
– Мне есть где жить. Буду приходящей домработницей. Вы меня не помните? – женщина подошла еще ближе, запах духов стал нестерпимым.
– Э-э-э... Простите, я ничего не понимаю. Почему я должен вас помнить?
– Ну и не надо, – отстранилась она. – Зовите меня Аврора. Думаете, мальчики приедут с багажом?
– Понятия не имею, – Платон отступил от нее в сторону.
– Уже пора, – заметила женщина и кивнула на двери. – Вы идите один, а я вас у машины подожду. Представите меня мальчикам, как домработницу.
– Черт знает что такое!.. – прошептал Платон, шагнул к распахнувшимся дверям и столкнулся с высоким худым мужчиной, тут же ухватившим его за плечи.
– Простите, я...
– Где вы ходите? Самолет давно прибыл, вас уже ждут!
Платон вскинул глаза, но лица говорившего разглядеть не смог – только выступающий острый подбородок: став на цыпочки и задрав вверх голову, человек хищно осматривал зал.
– Отпустите меня, – Платон повел плечами.
– С кем вы вступили в контакт?
– Куда я вступил?.. – освободив плечи, Платон быстро развернулся и постарался уйти, но был схвачен сзади за пиджак.
– Не туда, – сквозь зубы процедил странный мужчина. – Направо. И побыстрей, а то они уйдут ловить такси.
Платон посмотрел в указанном направлении.
У киоска с сигаретами стояли два весьма упитанных молодых человека. В ярких майках, легких шортах ниже колен и в чудовищно огромных одинаковых кроссовках они выглядели почти комично, если бы не устрашающие бицепсы на руках. Тот, что пониже, был в мотоциклетном шлеме. А младший – Платон узнал Веню по цвету волос – имел в рыжих кудрях крошечную клоунскую остроугольную шапочку, подвязанную под подбородком резинкой.
– Анкл бэнц! – заорал Веня и ткнул брата локтем.
Подхватив с пола увесистые рюкзаки, они побежали к Платону, сметая попавшихся на пути людей.
– Анкл-анкл-анкл-бэнц! – продолжал кричать рыжий Вениамин, бегая вокруг Платона. Старший Федор сдернул шлем, обнаружив под ним короткий ежик черных волос, схватил Платона за лацкан пиджака и стал просить его постоять спокойно три секунды.
– Три секунды! – кричал он, хотя Платон застыл на месте как окаменелый. – Один момент! – Свободной рукой Федор судорожно рылся в кармане широких шорт и наконец выудил небольшую темную бутылку.
Сорвав зубами пробку, Федя заткнул горлышко большим пальцем и, изобразив на лице зловеще-радостную ухмылку, взболтал содержимое, после чего облил пенной струей Платона с головы до парадно-выходных ботинок.
Судорожно всхлипнув, когда пена ударила в лицо, Платон закрылся руками, но с места не сдвинулся. Кое-как утеревшись, он осторожно открыл глаза и обнаружил братьев, радостно скачущих вокруг него с тем же идиотским припевом: «Анкл-бэнц! Анкл-бэнц! Анкл-анкл-бэнц!»
Ухватив того, который оказался ближе, Платон спросил:
– Что это?..
– Это кола! – радостно заорал Вениамин. – Мы тебя побратали! Давай клешню!
Вцепившись в ладонь Платона, Веня вдруг выпятил грудь и изо всей силы дернул дядюшку за руку на себя. Потом Федя повторил этот же ритуал, но уже более осторожно – учитывая особенности фигуры Платона – он врезался в племянников не грудь в грудь, как полагалось при братании, а весьма обширным животом.
– Минуточку, стойте же. Мальчики! – повысил голос Платон, освободил ладонь и потряс ее, восстанавливая кровообращение. – Давайте пойдем в машину и поговорим. Разреши, – он взял из руки Феди полупустую бутылку и рассмотрел ее. Действительно, кока-кола. Интересно, готовы ли к ее пятнам современные химчистки?..
– Анкл, мы тебе еще подарок везли, – от души сообщил Федя.
– Цветок в горшке. Канабис. Молоденький совсем, – уточнил Веня.
– Его пограничники отобрали в аэропорту, – погрустнел Федя.
– Козлы! – закончил Веня.
– Шлем!! – вдруг заорал что есть мочи Федор и бросился назад. Подобрал с пола забытый шлем и бегом вернулся.
Платон осторожно попытался разогнуть ноги в коленах. Он почему-то слегка присел от крика племянника.
– Анкл, ты здорово выглядишь! – Федя стукнул Платона по спине пятерней.
И колени разогнулись сами собой.
У автостоянки братья заспорили, кто поведет. Платон слушал их с ужасом.
– Машину буду вести я, – как можно тверже сказал он.
– Брось, анкл, мы уже три дня не крутили баранку, – отмахнулся Федя.
– Но ты можешь сидеть на переднем сиденье, – великодушно разрешил Веня. – Где твой катафалк?
Платон поднял руку, чтобы показать где, и застыл в ленинской позе, так любимой скульпторами.
У его джипа, прислонившись ягодицами к багажнику, курила женщина. Та самая.
– Эта кошелка с тобой? – спросил Федя.
Платон опустил руку. Он совершенно забыл о незнакомке. Более того, в душе Платон надеялся, что ему просто-напросто попалась подгулявшая сумасшедшая, из тех странных женщин, что носят на вечерних платьях лисьи шкурки с засушенными головами и лапами и обливаются духами, выходя в булочную. Иногда такие дамы появлялись в его жизни бесполыми призраками унылого бомонда, оставляя после себя желание напиться. Но, бог мой, она безошибочно определила его машину!
Тут Платон вспомнил вчерашний день, разговор в кабинете Птаха и посмотрел на братьев. Вероятно, в его взгляде выразилось отчаяние.
– Только не говори, что это твоя старуха, – подозрительно прищурившись, покачал головой Веня.
– Старуха?..
– Жена, в смысле, – уточнил Федя.
– Нет, конечно, я не женат, эта женщина... – начал объяснять Платон, но от дружеского шлепка ладонью по спине поперхнулся.
– А со всеми остальными сосками мы работаем, как?.. – радостно спросил стукнувший его Федя.
– По Фрейду! – еще радостней заорал Веня и показал, как именно – конвульсивно двигая тазом вперед-назад, а руками делая энергичные движения на себя – от себя.
Аврора тем временем бросила окурок и растерла его острым носком изящной туфли.
За руль сел, естественно, Федор.
Пока Платон в нерешительности топтался у передней дверцы, собирая в себе мужество для твердого «нет», Веня, устроившись сзади, крикнул Авроре:
– Кошелка, анкл сядет впереди, так что запрыгивай ко мне!
Платон открыл заднюю дверцу, подождал, пока женщина втащит за собой длинные ноги, после чего ему не оставалось ничего другого, как сесть рядом с Федей на переднее сиденье.
Шофером, кстати, тот оказался неплохим. При ужасающем превышении скорости – до ста десяти! – машина слушалась его беспрекословно.
После второго лихого разворота Аврора сзади завалилась на Веню, а Платон судорожно стал тянуть ремень безопасности, чтобы закрепиться. Пока он возился с застежкой, Аврора вдруг спокойно заметила:
– Не подсекайте эту «Ниву». Проблемы будут.
– Да-да! – Платон наконец справился с застежкой. – Никого тут на дороге не подсекайте, можем влипнуть в неприятную ситуацию.
– Анкл разберется! – воинственно прорычал Федя. Но после того как сзади затих скрежет тормозов чудом избежавшей «поцелуя» «Нивы», внимательно посмотрел в зеркальце на Аврору и спросил:
– Ну и где проблемы?
– Что это значит – анкл разберется? – перевел дух Платон.
– Там сидят пятеро мужчин крупного телосложения с одинаковыми стрижками, – спокойно заметила Аврора. – Неужели не ясно, какие могут быть проблемы?
– Не курите в моей машине! – заволновался Платон, заметив краем глаза, что женщина достала пачку сигарет.
– Эта тачка вяжется за нами из аэропорта. – Веня вытащил изо рта женщины, никак не отреагировавшей на слова Платона, сигарету и бросил ее в окно. – Анкл, если это твои люди, предупреждать надо, – назидательно произнес он, отправляя в открытое окно и пачку.
– Мои люди? – растерялся Платон, заметив, что Аврора уставилась перед собой застывшим взглядом и щелкает зажигалкой перед лицом. – Что значит «мои люди»?
– Охрана или слежка, – объяснил Веня, с силой выхватив из руки Авроры зажигалку и отправив ее за пачкой сигарет.
Не изменившись в лице и все так же таращась перед собой, Аврора нащупала левой рукой шлем и запустила его мимо Вени в то же окно. Платон отстраненно – вероятно, мозг не успел отреагировать – смотрел, как ярко-красный шлем со скоростью снаряда врезается в переднее стекло идущей сзади на изрядном расстоянии «Нивы».
– Шлем! – только и смог он промолвить, с трудом удерживаясь, чтобы не захихикать самым идиотским образом.
– Что – шлем? – покосился назад Федя.
– Эта кошелка выбросила твой шлем в окно, – махнул рукой Веня, показывая куда.
Потом Платон вспомнил, что после этих слов он зачем-то стал считать секунды.
«Раз-два-три...» На третьей Федя осознал ситуацию и нажал на тормоза. А Платон увидел перед собой на дороге метнувшегося зверька и закричал что есть силы. Ремень безопасности сдавил его живот и грудь. Только было Платон с облегчением отметил, что не достал головой до лобового стекла, как вдруг машина с силой дернулась вперед, ремень вырвало из гнезда. «Достал!..» – подумал Платон, на несколько секунд теряя сознание.
Он открыл глаза, осмотрелся. Кроме него в джипе никого не было – на дороге стояли братья Омоловы и Аврора, разглядывая что-то на асфальте. Рядом с ними Платон увидел двоих незнакомых мужчин. Он вышел, покачиваясь, и понял, что эти двое из той самой «Нивы», в которую сначала попал шлем, а потом и сам автомобиль врезался сзади в резко затормозивший джип.
Все пятеро стояли молча. Платон подошел. Это была кошка. Крупная, с красным лакированным ошейником на шее. Зад был раздроблен, она не могла встать, но что больше всего поразило Платона – зверек не кричал от боли, а шипел, оскалившись и скребя асфальт передним лапами.
– Тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза!.. – забормотал Платон. – Ты будешь сто лет гнить, а я буду сто лет жить.
Все посмотрели на него, и Платон вдруг подумал, что кошка-то не мертвая.
– Подыхает, – вздохнул Веня.
– Ага! Она может так подыхать еще полдня. Кошки живучие, – не согласился Федор. – Вон какая откормленная. Небось вывели погулять из крутой тачки, она и потерялась.
Аврора открыла сумочку и достала газету. Развернула ее, наклонившись над зверьком.
– Что это ты надумала? – Федя выставил между нею и кошкой ногу в кроссовке.
– Нужно ее отнести в траву. Пусть умирает под деревом, – тихо сказала женщина, не поднимая головы.
– Ой-ой-ой! Какое сострадание! – злобно заметил Федя. – И укольчик обезболивающий сделать, да? А ну-ка отойди, чучело! – Он бесцеремонно потеснил Аврору и вдруг достал из-под футболки небольшой пистолет. – Тут такое дело, анкл, – повернулся Федя к Платону. – Не усмотрел вот, раздавил животинку. Сделай одолжение, а?
– Что?.. – ноги Платона опять предательски подогнулись в коленях.
– Ну, чтобы, значит, прекратить мучения. Живое все-таки, – объяснил Федя, протягивая пистолет Платону.
– Это вы, пожалуйста, без меня, – Платон попятился, выставив перед собой ладони. – Кошки – это по вашей части!..
– Анкл, пойми, – выступил вперед Веня. – Мы тоже этих тварей лицемерных не терпим, но садистами никогда не были. Ты все-таки специалист. А мы с Федькой, самое лучшее, из десяти выстрелов по три шестерки можем выбить. Анкл, сделай все аккуратно, чтобы, значит, без мозгов, и машину не испачкать, – по-деловому закончил Веня.
– Не, ну я, конечно, могу попасть в ухо, если ствол туда суну, – задумчиво заметил Федор. – А с расстояния, навряд ли...
– Да что вы себе позволяете! – Платон, ища поддержки, посмотрел на мужчин из изрядно покореженной спереди «Нивы», но те настороженно отступили назад. – Я не могу убить кошку! Я вообще...
– Да мы понимаем! – стукнул себя в грудь Веня. – Специалист твоего класса не станет поганиться такой пакостью, как кошка! Что же теперь, пусть ее твоя кошелка завернет в газетку и отнесет в травку? А ну как она не подохнет до ночи, вылезет опять на шоссе, поползет, воя, на огни?
– Замолчи! – крикнул Платон, закрывая ладонями уши. – Что-то надо делать, что-то надо делать...
– Да делов-то всего – взять ствол и с одного выстрела аккуратно избавить ее от мучений.
– И вы хотите, чтобы это сделал именно я? – никак не мог осмыслить происходящее Платон.
– Ну ты же специалист, а Федька – он обязательно забрызгает мозгами все вокруг, он в прошлом месяце с трех выстрелов так и не смог попасть вот в такую башку одного черномазого...
– Да потому что у него волосы торчали шаром на полметра от черепушки!
– Стоп! – крикнул Платон и вдруг почувствовал в своей руке холод металла.
– Анкл, – понизил голос Федя, засовывая ему в руку пистолет, – поторопился бы, а то братки, которые в нас из-за шлема саданулись сзади, достанут стволы и начнут подсчитывать ущерб. А как ни крути – я виноват: затормозил резко. Пальни – и линяем.
– А куда... Куда тут надо нажимать?.. – Платон поднял руку и удивился тяжести пистолета.
Братья захохотали, толкая друг друга локтями.
– Ну, анкл, ты даешь! – заметил Федя, после чего последовал уже знакомый по мощи и направленности шлепок ладонью по спине Платона.
Покачнувшись, Платон наткнулся на странный взгляд Авроры. Она смотрела на него, как на противное насекомое – с любопытством и отвращением. Эти взгляды Платону были хорошо знакомы. Так могут смотреть только отвергнутые женщины, вдруг обнаружившие в галантном, щедром и милом кандидате в любовники отвратительнейшее сексуальное отклонение.
Платон уже давно старался вести себя с женщинами отстраненно, чтобы не натыкаться потом на подобные взгляды, потому что знал – любая из них, даже та, что просто спрашивает на улице, как пройти в нужное место, через несколько секунд начинает оценивать внешность и живущую в глазах энергетику попавшегося ей прохожего с гормональным пристрастием. Он до сих пор не научился хамить и отмахиваться от них, до сих пор с галантной учтивостью протягивал носовой платок, деньги и руку помощи в ответ на жалобные просьбы об участии. Но эта женщина не имела права так смотреть! Он даже еще не согласился взять ее в домработницы! А что касается ведомства, в котором она работает, так этот факт может вызывать только сочувствие, но никак не вседозволенность оценки!