– Ты хоть иногда вспоминаешь ту девушку, а?
– Старик, не начинай, – товарищ инстинктивно сжал кулак. – Я не хочу об этом говорить.
– А я вспоминаю. Постоянно. Мне в кошмарах снится ее окровавленное лицо, она открывает глаза и смотрит на меня. Молча. Никогда ничего не говорит, только смотрит. Иногда я просыпаюсь с криком… Жена гладит меня, успокаивает… От ее сочувствия мне только хуже. Та девушка, Макс, она ведь была подругой моей жены. Представляешь? Ириной ее звали. Да ты, наверно, и не помнишь. А ее звали Ириной, – Глеб повернулся к Лизе. – Ты специально не вызвала «Скорую». Так ведь проще было, да? Какая же ты сука…
– А ну кончай, – Макс вскочил на ноги и угрожающе навис над столом.
– Ты знал, что она не позвонила врачам, – Глеб истерически рассмеялся и тут же оборвал смех. – Да вы все знали. Эта стерва славно потрудилась. Браво, Лиза. Все правильно рассчитала. Скажи, тебя твой муж реально избивал, или ты сама себя по лицу лупила, чтобы мы прониклись сочувствием и вышибли ему мозги?
– Ты что несешь, – Макс рванулся вперед и схватил его за грудки, подтянув к себе. – Не смей оскорблять Лизу.
– Она же мразь, как ты не видишь, – Глеб ухмыльнулся, не делая попыток вырваться. – Вертит вами, как марионетками…
Не успел договорить – получил мощный удар в челюсть. Макс повалил его на стол. Несколько тарелок со звоном упали на пол. Официантка у бара испуганно вскрикнула, сидевшие за дальним столиком гости вскочили со своих мест.
– Возьми свои слова обратно, – прошипел Макс.
Глеб сплюнул кровь и усмехнулся:
– Правда глаза колет? Лиза, уйми своего пса.
Новый удар в лицо отбросил его в сторону, он рухнул на пол следом за перевернутым столом. Джек кинулся к Максу, остановив его занесенный кулак:
– Тихо, тихо, тихо!
Разъяренный товарищ дернулся, но Джек удержал его, хотя и с большим трудом. К этому моменту подбежали двое охранников. Лиза невозмутимо улыбнулась и преградила им путь, кокетливо выставив вперед ножку в изящной туфельке.
– Извините, мужчины повздорили. Дружескую шутку можно считать неудавшейся, если она переросла в мордобой. Конфликт уже исчерпан. Пригласите менеджера, я возмещу все убытки и компенсирую причиненное беспокойство.
Глеб поднялся на ноги, вытирая кровь рукавом рубашки. Макс вперил в него полный ненависти взгляд. Джек повернулся к Лизе, не выпуская локоть агрессора.
– Разберешься тут? Возьми деньги у меня в пиджаке.
– Идите уже, справлюсь без вас.
Джек встретился глазами с Глебом и указал на выход:
– Пошли. Договорим на улице.
Покинув ресторан, трое мужчин свернули за угол во внутренний двор. Глеб достал из кармана брюк сигареты и зажигалку, долго не мог высечь огонь – пальцы мелко подрагивали и не слушались. Наконец, он прикурил и глубоко затянулся.
– Нам всем непросто, – начал Джек. – У каждого свои грехи, давайте не будем забрасывать друг друга камнями. Это по меньшей мере нерационально. Глеб, я понимаю твое недовольство, мне самому не хочется очередной раз марать руки. Я глубоко убежден, что этого не понадобится.
Глеб выпустил тугую струю сизого дыма, сосредоточенно изучая пыль на своих ботинках. Джек продолжил, обращаясь к Максу:
– Попробуй реагировать менее остро. Тем более что Лизу не задевают подобные наезды. Суди по поступкам, а не по словам. Разве Глеб давал повод усомниться в его порядочности? Да, он зол на Лизу, однако это не помешало ему участвовать в реализации ее плана.
Макс, до этого сидевший на корточках, встал, переступил с пятки на носок, разминая ноги. Он уже немного успокоился, но все еще не был готов к примирению. Иван понял, что сейчас не стоит продолжать нравоучительные сентенции. Друзьям нужно дать время, чтобы эмоции утихли. Через пару дней они снова встретятся и поговорят, как разумные люди.
– Предлагаю на сегодня закончить. – Кравцов внимательно посмотрел на товарищей и, удостоверившись, что те не собираются оспаривать его предложение, направился к парковке.
* * *Галя кусала ногти и то и дело поглядывала на часы. Глеб предупредил, что задержится, но она нервничала по другому поводу. Впервые в жизни она со страхом ждала возвращения мужа. Как только он вернется домой, она узнает, какие секреты скрывают его дружеские встречи. Она надеялась выяснить правду и одновременно с этим невыносимо боялась ее. Вдруг правда окажется по-настоящему ужасной? Вдруг она, Галя, тысячу раз пожалеет, что докопалась до истины?
Нет. Она просто накручивает себя. Ничего страшного не произойдет. Скорее всего, Глеб утаивает какие-то проблемы по работе. Он слишком гордый, чтобы признаться в неудачах. Глупый. Неужели не понимает, что для любящей женщины не имеет значения, сколько зарабатывает ее мужчина? Истинное чувство не угаснет из-за нехватки денег… Галя молились, чтобы причиной угнетенного состояния мужа были именно неприятности материального свойства, а не что-либо иное…
Пару дней назад Глебу позвонил приятель. Галя поняла это по мгновенно изменившемуся лицу мужа. Он взял трубку и вышел на балкон, где долго разговаривал, непрерывно дымя сигаретой. Когда вернулся в комнату, выглядел так, словно мучился от изнуряющей зубной боли. В тот момент Галя окончательно приняла давно зревшее решение.
Этот миниатюрный цифровой диктофон, замаскированный под стильный брелок, она давно присмотрела в Интернет-магазине. Он весил всего тринадцать граммов, активировался голосом и мог записывать в течение суток без смены элементов питания. В инструкции говорилось, что высокое качество записи возможно на расстоянии до девяти метров. Это было то, что нужно. Галя оформила заказ, и на следующий день курьер привез товар.
Сегодня утром, собираясь на работу, Глеб не нашел своих ключей от дома. Поскольку он грозился задержаться допоздна, жена предложила ему свои, чтобы он не будил ее звонком в дверь. Протянула ключ с квадратным блестящим брелоком.
– Положи в нагрудный карман рубашки и застегни его на пуговицу, а то опять посеешь.
– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся Глеб.
Галя проводила его до двери, скрестив пальцы за спиной. Только бы все получилось…
Наверное, надо лечь спать, но Галя не могла заставить себя подойти к кровати. Слонялась по квартире, иногда останавливалась возле деревянного стеллажа и бесцельно передвигала сувенирные статуэтки. В прихожей послышался звук поворачивающегося в замке ключа. Глеб зашел в квартиру, стараясь не шуметь. Тихо снял ботинки и направился в ванную. Галя прокралась следом, осторожно заглянула в приоткрытую дверь и невольно вскрикнула от увиденного.
– Господи, что с тобой? – Она кинулась к мужу, повернула к свету его лицо. Глаз припух, бровь рассечена, на разбитой губе запеклась кровь. – Ты подрался?
– Да, извини. – Он высвободился из ее ладоней, открыл кран и начал умываться.
Галя побежала на кухню, достала аптечку и вернулась обратно. Обработала спиртом ранки, заклеила бровь лейкопластырем.
– Давай приложим лед.
Глеб мотнул головой:
– Не надо. Все нормально. Пойдем спать.
– Сейчас я принесу анальгин.
– Не надо ничего. Мне не больно.
– Но как же…
Муж не дал ей договорить, прижал к себе и поволок в спальню. Не говоря ни слова, повалил на кровать и лег рядом.
Галя лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к дыханию Глеба. Прошло не менее часа, прежде чем он заснул. Тихо встала и на цыпочках вышла из комнаты. Ключи лежали на тумбочке в прихожей. Отцепила брелок. Сердце бешено колотилось; она испугалась, что его громкий стук разбудит мужа. Поспешно нырнула в гостиную и плотно прикрыла дверь. Чтобы воспроизвести запись, подсоединила диктофон к компьютеру, надела наушники и нажала на «Play». Первое, что она услышала – собственный голос:
– Положи в нагрудный карман рубашки и застегни его на пуговицу, а то опять посеешь.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил Глеб.
После этого несколько секунд шел незначительный шум – муж ехал в лифте и садился в машину, а потом диктофон отключился. Активировался он уже в ресторане, где Глеб поздоровался с друзьями. В течение десяти минут товарищи говорили о скучных вещах, таких, как погода и еда. Затем один мужчина рассказал несмешной анекдот про психологов, а второй пообещал подарить ему книгу Карена Хорни «Невротическая личность нашего времени». Первый засмеялся, но быстро умолк. А потом снова заговорил второй:
– Я собрал вас здесь, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…
– Короче. Давай без прибауток. Не томи, выкладывай прямо и по существу, – сказала женщина.
– Извини. Постараюсь коротко. Я бы хотел поэкспериментировать с памятью.
В течение часа Галя слушала запись, затаив дыхание, утратив связь с реальностью. Ей чудилось, что по радио транслируют постановку детективной пьесы, – очень хорошую постановку, с профессиональными актерами, с качественными звуковыми эффектами. Единственной странностью было то, что среди чужих голосов отчетливо звучал голос любимого мужчины. Глеб никогда не говорил, что участвовал в аудиоспектаклях…
Что же это?
Галина перематывала запись на начало и слушала по второму, третьему, четвертому разу, не веря собственным ушам. Разве такое возможно? Она вздрогнула, когда на ее плечо легла теплая ладонь. Глеб стоял рядом, внимательно глядя на жену.
– Что ты делаешь?
Галя подала ему наушники. Несколько минут он молча слушал, не меняя позы, с застывшим лицом. Потом выдернул провод, соединявший диктофон с компьютером, и швырнул его на пол. В полной тишине подошел к креслу, уселся. Устало посмотрел на жену:
– Сама додумалась, или кто подсказал?
Галя растерянно улыбнулась:
– Родной, скажи мне, что это было?
– Ты же все слышала.
– Скажи, что это было? Пожалуйста. Я не понимаю. Объясни мне. Я поверю любому твоему объяснению.
Глеб откинулся в кресле и закрыл глаза.
– Родной, пожалуйста… Я не понимаю… Это какая-то шутка? Я часто не понимаю шуток… Объясни мне… – лепетала она.
– Все, что ты слышала – правда, – Глеб судорожно вдохнул, словно ему не хватало воздуха. – Ты обижалась, почему я не знакомил тебя с друзьями. Ты хорошая, чистая. Тебе нужно было держаться вдали от таких людей. И от меня тоже. Но я не смог признаться тебе. Я слабый. Не хотел тебя потерять…
Галя закрыла рот ладонью, совсем как ребенок, увидевший страшный мультик. Что он такое говорит? Разве мог ее Глеб, родной, любимый, хладнокровно убивать людей? Зачем? Зачем ему это? Он добрый, хороший, он не способен на преступление. Она жалобно всхлипнула:
– Ведь это неправда. Это не может быть правдой. Ты никого не убивал. Скажи, что не убивал! Иру сбил какой-то мерзавец. Зачем ты наговариваешь на себя? Зачем?
Глеб сжал пальцами переносицу и долго не отрывал руки. А когда посмотрел на жену, его взгляд был мутен и пуст.
– Знаешь… Тяжело любить человека, которого ты недостоин… Но я все равно любил… И буду любить, даже если ты меня не простишь… Я надеялся, что ты никогда не узнаешь, какой я на самом деле…
– Ты убил Иру? – Галя вскочила, опрокинув стул, и с ужасом уставилась на мужа. Казалось, она только в эту секунду начала все понимать.
– Макс не хотел ребенка, а она не согласилась на аборт. Мы планировали устроить выкидыш… Только выкидыш… Не собирались убивать ее, так вышло…
– Замолчи! Что ты говоришь? – закричала Галя. – У тебя бред!
– Не собирались убивать… Понимаешь, я был обязан Максу… Он спас Юрку… Понимаешь? Его почка спасла Юрку… А потом Лизкин муж… Она стерва, но я знаю, это она уговорила Макса… Черт… Сложно объяснить… Это началось в школе… Сперва было забавно… Мы чувствовали себя непобедимой командой… Глупые были…
Глеб говорил и говорил, без интонаций и пауз, короткими отрывистыми фразами. Его речь напоминала неестественную, механическую речь робота. Шли часы, недели, годы, а он продолжал свой страшный монолог, не делая попыток остановиться. Галю парализовало. Она мечтала закрыть уши, убежать, скрыться далеко-далеко, где ее никто никогда не найдет, но не могла пошевелиться. Тело отказывалось подчиняться. Собрав последние силы, она попыталась сделать шаг, но рухнула на пол.
Глеб кинулся к жене, она оттолкнула его:
– Не смей! Не смей прикасаться ко мне!
Вскочила на ноги и выбежала в прихожую. Считаные секунды Глеб соображал, что произошло, а затем бросился следом.
Консьержка второго подъезда дома девятнадцать по улице Борисовской, Ангелина Петровна, проснулась от громкого крика. Какая-то женщина голосила на весь подъезд. Ангелина Петровна поспешно накинула кофту и выглянула из каморки. Так и есть! Опять всему виной красавчик с пятнадцатого этажа. Что-то с ним явно неладно. То ведет себя вежливо, здоровается, то не обращает никакого внимания, словно консьержки и не существует вовсе. Сегодня ночью из-за него у пожилой женщины едва инфаркт не приключился. Она посмотрела в окошко, чтобы узнать, кто зашел в здание, и в ужасе отпрянула: лицо разбито, рубашка забрызгана кровью… Ангелина Петровна охнула, села на кушетку, держась за сердце. Так и не рискнула выйти на лестничную клетку. Успокоилась часа через два только. И тут нате!
Красавчик стоял у лифта, удерживая молодую девушку. Та вырывалась и кричала, требуя отпустить ее. Консьержка перекрестилась и бочком поднялась на площадку, готовая в любую секунду нырнуть обратно в каморку.
– Эй! Чего такое-то? Чего орете?
Девушка дернулась вперед, но парень преградил ей путь.
– Вызовите полицию! – выкрикнула она.
– Да чего такое происходит? – не поняла Ангелина Петровна. При близком рассмотрении выяснилось, что девушка – жена красавчика. Что за мода нынче пошла – выносить сор из избы. Раньше супруги ссорились дома, чтобы, не дай бог, никто из соседей не узнал. А теперь? Устраивают цирк принародно, смотри кто хочет!
– Да вызовите полицию, господи, неужели не понятно? – истерила девушка.
Ангелина Петровна насупилась:
– Знаете что? А ну выметайтесь отсюда оба! Перебудили весь дом! Последний стыд потеряли!
Парень воспользовался растерянностью жены и подхватил ее на руки. Зашел в лифт, продолжая удерживать сопротивляющуюся жертву, и нажал на кнопку пятнадцатого этажа. Консьержка осуждающе покачала головой:
– Налакались, поди. Срамота какая…
Галя не знала, сколько прошло времени – два часа или двое суток. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и рыдала – то затихая, то захлебываясь. Глеб сидел рядом и что-то говорил, но она не слышала ни слова. В голове стучала единственная мысль: все эти годы она любила несуществующего человека. Все, все было ложью. Чувства, эмоции, надежды… Не осталось даже воспоминаний… Ведь прошлое – не что иное, как нелепая сказка, в которую свято верила глупая девочка. Сидела в первом ряду в зрительном зале и наивно полагала, что спектакль на сцене и есть настоящая жизнь. Но спектакль закончился, занавес опустился, и герои исчезли. Актеры сняли костюмы, смыли грим и превратились в незнакомых людей, чужих и далеких.
Любимый мужчина был ее вселенной, ее воздухом и землей… В одно страшное мгновение мир рухнул, и в окружающей пустоте не осталось ничего, кроме раздирающей, чудовищной боли. Если бы Глеб предал, бросил ее, умер, – это стало бы меньшим страданием. Ведь тогда она утешалась бы сознанием того, что он был в ее жизни. Пусть недолго, но принадлежал ей всецело, безраздельно. Она бы бережно хранила в сердце его образ, счастливая тем, что нашла свою половинку. Миллионы людей рождаются, живут и умирают, так и не встретив своего единственного, главного человека. А Галя встретила. Но он оказался фикцией, игрой воображения. Он никогда не существовал.
Самое страшное одиночество всегда внезапно. Валит с ног, сбивает дыхание… Не успеваешь опомниться, как просыпаешься посреди темной холодной пустыни, не видишь, не слышишь, не говоришь. Давишься переполняющей тебя мукой, понимая, что неоткуда ждать спасения. То, что некогда являлось смыслом твоей жизни, растворилось во мраке. И больше нет иных цветов, кроме черного.
Галя оторвала голову от подушки и уставилась на Глеба. Его лицо стало чужим, страшным. Взгляд стеклянный, под глазами тени. Руки, безвольно упавшие на колени, дрожат. Галина инстинктивно отодвинулась – призрак испугал ее. Зачем он здесь? Пусть оставит ее в покое, не сидит рядом, исчезнет. Ей не нужна пустая форма, некогда изображавшая любимого человека. Она раскусила обман. Прозрела. Отказалась от иллюзий.