Арнольда попросили успокоиться, поскольку имеются и на эту ситуацию толковые объяснения. Во-первых, наша неразбериха с налогами и прочими законами. Иностранцам в любом случае в наших законах, постановлениях, президентских указах и приложениях к ним ни в жизнь не разобраться. Это доступно только нашему человеку. В их стране закон есть закон, а у нас едва новый закон принимают, все тут же начинают думать, как его обойти. Если они уже когда-то работали с Россией, то наслышаны про наши порядки. Наплетем что-нибудь про юридические адреса и так далее. Подумаем, как врать убедительнее. Второй вариант – говорить про передислокацию предприятия из Тупасова в Санкт-Петербург.
– Лучше что-то про юридические адреса и налоги. И запутать их четко мыслящие швейцарские головы, почему адрес там, завод здесь, – сказал Седых.
– А наши головы не оторвут? – спросил Альмашинский.
– Кто? – повернулся к нему Жировецкий. – Главная опасность – Прокофий Васильевич. Но тут все должно быть в порядке: к нему приедут другие швейцарцы! Из другого банка. Он лично не должен ничего такого подумать, почему это то одна делегация, то другая в гости к нам спешит. В Европе люди дотошные, просто так денежки не дают, несколько раз проверяют, вот и ездят.
– А москвичи?
А что москвичи? Ну, будут искать поселок городского типа Тупасов. Счастливо им. Возврат кредитных средств должен начаться через три года. Да тут, может, и страны уже не будет. И «Анналбанка». И аукнулись швейцарцам и гарантия, и денежки. Чего сейчас об этом думать? Вон как они в самый первый раз переживали, что с управляющим делать? Так его без их помощи кто-то кокнул. И этих банкиров тоже могут. Наших, в смысле. В Швейцарии их так не отстреливают. Это наша российская специфика. У них на Западе опасными считаются профессии каскадера, шахтера, дрессировщика, а у нас – банкира и бизнесмена. Иностранцам не понять нашего расклада. Чего сейчас дергаться? Если дадут денежки, у ребят три года на размышление!
Сперва вроде бы все шло гладко. Гарантия «Анналбанком» была предоставлена, швейцарцы дали согласие на перевод денежных средств.
В один прекрасный день Паша поехал в Москву в обычную командировку. Он вообще часто в Белокаменную наведывался. Беды ничто не предвещало. Но вернулся он уже мертвым, в гробу…
* * *Ни Седых, ни Альмашинский, ни Юханссон не представляли, за что его убили и кто убил. Может, обделывал какие-то свои дела, не беря остальных компаньонов в долю?
В тот четверг, когда Жировецкий должен был выезжать из столицы, он позвонил лично Дмитриеву и сказал, чтобы Прокофий прислал встречающих на Московский вокзал утром в пятницу. Мол, он, Жировецкий, везет исключительно важные документы. Он не был на дружеской ноге с Прокофием Васильевичем, и когда Седых узнал, что Жировецкий звонил не ему, а Дмитриеву, вообще не мог ничего понять. Может, звонил не по своей воле, а ему нож к горлу приставили? Или решил надуть всех? Дмитриев не придал звонку особого значения, подумал, что какие-то московские партнеры отправили что-то важное для него лично, ну и ладно, и послал банковского водителя, который знал Жировецкого в лицо, и еще телохранителя.
Те двое увидели на платформе перед местом прибытия третьего вагона большое скопление народа – ментов, каких-то холеных мужиков, охранников… Телохранитель узнал Валентина Петровича Туманова, крупную фигуру в городе, – и заподозрил что-то неладное. Он предложил водителю к вагону не приближаться, а подождать у входа в здание вокзала: Пашу они увидят, когда он пойдет по платформе.
Когда Паша не появился, водитель направился к поезду и разговорился с проводником второго вагона – вроде как из праздного любопытства. Выяснилось, что в третьем вагоне, как раз на том месте, где ехал Жировецкий, зарезали молодого человека.
Водитель с охранником вернулись в банк и доложили начальству обстановку. К ментам на вокзале они подходить не стали и не сообщили, что встречали именно того, кого убили, то есть труп.
И Дмитриев начал свое расследование. Его деталей Святослав не знал. Он не представлял, кто мог убить Жировецкого. Вернее, было слишком много подозреваемых. Со Святославом Дмитриев пару раз говорил лично – и как с другом Паши, и как с его коллегой. Святослав сам бы хотел разобраться с этим делом, но оно оказалось ему не под силу.
За самим Святославом теперь постоянно кто-то следил. Он опасался за свою жизнь.
После убийства Жировецкого, когда Святослав узнал, что в одном купе с убитым ехала работающая на Туманова Лена, которая возвращалась со встречи с Юханссоном, кстати, уверявшим его, что это было чисто интимное свидание, Седых приказал «шведу» послать факс в «Сапфир» и отказаться (по крайней мере, временно) от дальнейших поставок в связи с изменившимися условиями. Чем черт не шутит…
На этом проблемы не закончились. Швейцарцы к Дмитриеву наконец приехали. Организацией приема, как обычно, занимался Славик. С ужасом он увидел в списке одну знакомую фамилию. Этот швейцарец уже приезжал на «Болт-Балт» в составе группы, проверяющей несуществующий проект Альмашинского, но приезжал от другой фирмы…
Славик растерялся. Первое, что он сделал, – приложил все усилия, чтобы лично с делегацией не встречаться. Правдами и неправдами ему это удалось. Сегодня они заканчивают свою работу. Каково заключение – пока неизвестно. Решалась судьба Святослава. Как отреагирует тот швейцарец, что скажет? Или будет держать язык за зубами, чтобы самому не поплатиться: ведь пять миллионов из десяти уже перечислены.
Седых замолчал, достал из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой и посмотрел на Лену.
– Так что ты хочешь от меня? – спросила она, думая о том, что у Равиля, слушающего их разговор, наверное, волосы уже дыбом встали и что вопрос, скорее всего, придется решать на личной встрече Туманову и Дмитриеву.
– Кое-что действительно хочу. Во-первых, скажи мне, зачем ты встречалась с Юханссоном?
– Потрахаться, – с невиннейшим видом ответила Лена. – У него это очень неплохо получается.
– И все?
– Ты меня еще допрашивать будешь?! Тебе мало того, что Томас тебе сказал. Хорошие у вас партнерские отношения, если вы друг другу не верите на слово.
– Когда завязаны большие деньги…
– Со мной не завязаны. Правда, я надеюсь, что ты все-таки сдержишь свое слово и Вовчик получит обещанное. Хотя бы как алименты – единовременно.
– Получит, не волнуйся. Кстати, Вера вчера правильно сказала, что нужен наследник. Оставлять все равно кому-то надо накопленное. Больше мне завещать в самом деле некому. Если только тебе.
Седых затушил сигарету, внезапно обнял Лену и поцеловал. В первую секунду она попыталась его оттолкнуть, но потом расслабилась. У нее перед глазами пронеслись сцены десятилетней давности. Она любила его тогда…
– Я обойдусь, Слава, – сказала она, высвобождаясь из объятий. – А если хочешь кому-то оставить деньги – оставь сыну.
Святослав снова закурил.
– Ладно, с Юханссоном закрыли тему, – сказал он. – Твой Туманов мог приказать убить Жировецкого?
Лена посмотрела на Святослава, как на полного идиота. Она не сомневалась, что Валентин Петрович о существовании этого самого Паши узнал только потому, что его труп оказался с Леной в купе.
– Он вообще не представляет, кто это такой. И ни с вашим банком, ни с кем из дмитриевской команды дел не имеет. Ты должен вроде бы знать обстановку.
– Но он был тогда на вокзале, – заметил Седых.
– Он меня встречал. Я его вызвала по Веркиному телефону. Поэтому и приехал.
– Ты и с ним спишь? – спросил Седых.
Лена развернулась и дала Славику оплеуху.
– Не твое собачье дело!
– Понял, – невозмутимо отреагировал Славик.
– Что ты понял?
– Скольким мужикам ты дуришь голову. И как мне в жизни повезло.
Лена разозлилась не на шутку. То он ее страстно целует, то бросает оскорбительные замечания! Ее возмущало, что Седых позволяет себе подобное. Он еще смеет оскорблять ее!
– Вылезай из машины! – заорала Лена. – Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Мне не о чем с тобой больше разговаривать, с хамом и проходимцем. Всех обжулил, теперь хочет с моей помощью выбраться. Не надо мне твоих наследств для Вовчика. Растила девять лет сына одна и дальше вытяну. Обойдемся без твоих денег. Все они ворованные.
– Деньги не пахнут, – с невозмутимым видом заметил Святослав.
– Выметайся, – уже спокойным голосом сказала Лена, заставляя себя не волноваться. Как же все-таки Славик ее раздражает! А ведь любила когда-то… – Вали к Верке. Она сердобольная, пожалеет. Связи у нее большие, поможет выкарабкаться. Если, конечно, любить будешь соответствующим образом. Не собираюсь я в твоих интригах участвовать. Чтобы еще и меня вместе с тобой пристукнули? Вылезай.
Лена завела машину.
Во двор въехала темно-синяя «Вольво» с тонированными стеклами и остановилась напротив Лениного «БМВ». Боковым зрением Лена увидела, как опускается стекло у заднего сиденья и из него показывается дуло автомата.
Лена рванула с места.
– Пристегнись! – заорала она Седых.
Поспешно щелкнула замочком ремня безопасности: она всегда пристегивалась перед тем, как завести мотор, и это вошло в привычку.
Лена успела – автоматная очередь пролетела в нескольких сантиметрах за ее багажником. На первом этаже дома, у которого стоял «БМВ», вылетели стекла. Послышались крики испуганных жильцов.
«Вольво» тут же развернулась и рванулась в погоню за Лениной машиной. «Девятка» прикрытия тоже сорвалась с места.
При выезде на Московский проспект прохожие отскакивали в стороны. Кто-то упал в сугроб, кто-то истошно вопил, некоторые без слов бросались ничком на тротуар, чтобы не попасть под случайную пулю.
Наши люди по многу лет изучали гражданскую оборону, правда, теоретические знания мало помогают на практике, а вот инстинкт самосохранения срабатывает автоматически. Причем у наших граждан он развит куда лучше, чем, скажем, у англичан или немцев.
Ну почему, когда стреляют в нашего человека, причем стреляют профессионалы, наши – и сама намеченная жертва, и случайные прохожие – успевают увернуться, а англичанин, скажем, пока повернет свою чопорную шейку, чтобы разобраться, что же такое происходит в дорогом кафе в центре города, получает предназначенный не ему заряд и отправляется к праотцам. Или, например, при профилактическом рейде наши как-то успевают попрыгать под столы, а немцы получают дубинками по головам от молодых людей в масках, которые потом искренне удивляются: что же «бундесы» не залезли под столы, как нормальные люди?
Из «Вольво» опять стреляли, правда, одиночными выстрелами. Лена маневрировала в потоке машин. Одна пуля попала в заднее стекло какой-то «копейки», пролетела сквозь салон и застряла в лобовом стекле. Хозяин «копейки» резко нажал на тормоза и впал в состояние шока. В него сзади тут же врезался «Мерседес», в который соответственно впилился микроавтобус. Сзади гудели машины. Лена неслась дальше. «Вольво» не отставала. За ней пристроилась «девятка». Три темно-синие машины (и как только цвет подобрался?) летели по Московскому проспекту, не обращая внимания на сигналы светофоров. Пешеходы издали слышали рев Лениной машины и предпочитали переждать автогонки на тротуаре. Пассажиры автобусов с искаженными страхом лицами выглядывали наружу, но не успевали ничего понять: машины пролетали мимо них слишком быстро.
Внезапно у Лены зазвонила трубка.
– Возьми! – крикнула она Святославу.
Звонил Равиль.
– К танку гони! – приказал он. – За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.
В этот момент Равиль проклинал себя за то, что не взял вторую машину сопровождения. Однако, услышав стрельбу, он тут же позвонил Игорю, который, как он знал, должен был находиться в «Пулковской». Ребята по его приказу в этот момент прыгали в поджидавшую их перед гостиницей машину, чтобы попытаться остановить «Вольво». Только бы успели! Только бы получилось!
Равиль бросился в погоню.
Внезапно перед ним выскочил «Форд Скорпио» и понесся за тремя темно-синими машинами. В «Форде» сидели ребята со стволами наизготове.
«А эти откуда?» – подумал Равиль.
Кильдеев отметил про себя номер, чтобы потом проверить, чьи машины.
Лена пролетела площадь Победы. Тут же с Варшавской вырулил стоявший наготове джип «Сузуки» Игоря и задел бок «Вольво». Шведскую машину слегка развернуло, послышался визг тормозов, из салона пальнули по джипу – пуля отрикошетила от багажника. «Вольво» помчалась дальше, правда, расстояние между ней и «БМВ» значительно увеличилось. Джип «Сузуки» тоже включился в автогонки.
Седых вытащил из-за пазухи какой-то конверт, спросил, где Ленина сумочка. Она ответила «семиэтажным», высказав все, что думает о Седых, его родственниках и прочее и прочее: в этот момент ей было не до сумочек.
Святослав перегнулся на заднее сиденье, достал Ленину увесистую сумку и положил в нее конверт. При этом сказал, что она должна вскрыть конверт только в случае его, Славика, смерти.
– Мы, может, сейчас оба сдохнем! – заорала Лена. – Из-за тебя, козла. Не за мной же гонятся?!
Их снова достал выстрел. Пуля вошла в обшивку сиденья, на котором сидел Святослав, и застряла там.
Они приближались к посту ГАИ, расположенному сразу же за поворотом к международному аэропорту Пулково-2. Лена гнала к танку, памятнику Второй мировой войны, как велел Равиль.
…Два инспектора ГАИ остановили молодого чернявого парня за превышение скорости. Милиционеры со смаком объясняли гостю города на Неве, как следует ездить по Питеру, когда мимо них на гоночной скорости пронеслись вначале «БМВ» с женщиной за рулем, затем – «Вольво», из которой то и дело стреляли, но все мимо; следом же несся джип «Сузуки», из которого явно целились по колесам «Вольво». Далее следовала «девятка», за ней – «Форд Скорпио», из этой машины старались попасть по колесам «девятки», чтобы выбить ее из игры. Замыкала гонку ярко-красная «Тойота», в которой в отличие от всех других машин сидел только один человек, и этот человек что-то орал в радиотелефон, что, однако, не мешало ему поддерживать скорость.
Инспектора ГАИ и молодой кавказец с открытыми ртами проводили кавалькаду, с ветерком пронесшуюся мимо них. На серой ленте шоссе осталось лишь несколько стреляных гильз.
– И вы мне будете говорить о правилах езды в вашем городе? – спросил кавказец, придя в себя от увиденного.
– Это были серьезные люди, – ответил один из гаишников. – Не тебе судить об их действиях.
– Им можно, а мне нельзя? – взъерепенился кавказец. – Носятся, как сумасшедшие, стреляют средь бела дня…
Милиционер помолчал. Потом посмотрел на своего товарища и спросил:
– Кому им? Про кого это говорит молодой человек? Кто носится? Кто стреляет?
Второй гаишник пожал плечами и ответил:
– Я не знаю. А вам, молодой человек, придется заплатить штраф за превышение скорости.
У обоих милиционеров были семьи, дети, и нарываться на неприятности не хотелось – себе дороже. Проще сделать вид, что ничего не произошло. Они поняли, что это очередная разборка, и пусть ее участники стреляют друг в друга сколько хотят – за их зарплаты, а за милицейскую лучше лишний раз голову не подставлять.
Лена уже взбиралась на гору к Пулковской обсерватории.
Джип приблизился к «Вольво», вплотную за ним шла «девятка». Игорь высунулся из окна «Сузуки» и пальнул по колесам шведской машины. «Вольво» вылетела на встречную полосу, столкнулась с идущим с горы грузовиком и покатилась вниз со склона. Вскоре машину объяло пламенем, затем раздался взрыв.
Водитель грузовика не стал дожидаться окончания истории, выжал газ и скрылся с места происшествия. Лена, Игорь, «девятка», «Скорпио» и Равиль притормозили на площадке у танка.
Лена не вылезала из «БМВ», которого от «Форда» загораживали джип и «девятка». Мужчины, за исключением Седых, высыпали наружу. Все с оружием.
В «Скорпио» было только трое. Они явно оказались в меньшинстве, но держались с достоинством.