– Пиши список вопросов – все, что придет тебе в голову. Лена в понедельник переведет, и сбросим по факсу в Копенгаген. Но насчет людей начинай думать уже сегодня. Может, с кем и переговоришь за выходные. Нам нужно, чтобы проект был готов к Новому году.
– А я пошел в гараж, – сообщил Иван Денисович. – Как обратно соберешься домой, Витя, позвонишь.
Сидоров взял ручку и бумагу. Иван Денисович крепко пожал руку Рысину и следом за Виктором вышел из кабинета вице-президента.
Глава 6
Равиль позвонил в квартиру Лены ровно в пять. Дверь открыл девятилетний Вовчик.
– Ты почему не спрашиваешь, кто звонит? – пожурил мальчика Кильдеев.
– А мы вашу машину из окна видели, – сообщил Вовчик. – У вас такая яркая «Тойота», что ни с какой не спутаешь.
Кильдеев очень любил красные машины, но в целях конспирации ему частенько приходилось ездить на подержанных и неприметных. А вот на сей раз требовалось обратить на себя внимание наблюдателей (если таковые окажутся) и отвлечь от остальных. Все запомнят ярко-красную «Тойоту» и пропустят старенький серенький «БМВ» и темно-синюю «девятку», из которых ребята будут вести наблюдение за домом госпожи Хилтунен. За домом и окрестностями.
Равиль знал, сколько работы придется проделать ему и находящимся в его подчинении ребятам, сколько информации предстоит переработать. Тонну руды ради грамма золота, но часто этот грамм окупает все вложенные труды…
В выходные работать гораздо сложнее, но тоже возможно, и кое-какие сведения Равилю уже удалось собрать после утренней встречи с шефом. Правда, он решил начать со «сладкой парочки» Окорок – Куприянов, так было проще. К тому же Кильдеев рассудил, что пятидесятидвухлетняя женщина едва ли попытается устранить его людей, а вот парочка хитрых жуков, каковыми он считал Куприянова с Романовым, – совсем другое дело. Просто Равиль еще не ознакомился с бурной и насыщенной событиями биографией Веры Григорьевны…
Вечно улыбающемуся Окороку Татарин не доверял с самого начала – с тех пор, как Романов снял площадь под свое производство в подвале «Сапфира», – и не понимал, почему шеф так с ним любезен: вроде бы с колбас и сосисок им не такие уж большие проценты капают. Куприянова Равиль считал мальчиком на побегушках, которому просто за его труды хорошо платят – по расценкам «мальчика». Вот он и бегает. Кильдеев решил, что, наверное, следует надавить на Сергея Викторовича, и если есть там какой-то потайной карман, он сразу же будет вывернут наружу. Равиль запланировал проверить биографию Сергея Куприянова, может, установить за ним слежку на недельку (если, конечно, у них есть в распоряжении эта самая неделька), потом уже вывезти на природу для душевного разговора, а там видно будет.
Даже если с этим делом все чисто и Сергей Викторович действительно случайно оказался в одном купе с Ленкой и человеком Прокофия (во что Равиль не верил, но один процент на случайное совпадение оставлять следовало), может всплыть что-то другое, о чем они с Тумановым при иных обстоятельствах никогда не узнали бы. У всех есть свои тайные грехи, все бизнесмены стараются занизить прибыль, чтобы не платить в официальные и неофициальные инстанции положенные налоги. На официальные инстанции (где Равиль начинал свою трудовую деятельность) ему было наплевать, они, как он считал, не заслуживают того, чтобы им платили непомерные налоги, которые потом идут непонятно куда; но вот неофициальные инстанции (особенно господина Туманова) Кильдеев искренне уважал.
Когда Равиль звонил в дверь Лене Филатовой, находившиеся под его началом ребята уже собирали информацию о Куприянове и Окороке – все, что только удастся раскопать. Незначительные на первый взгляд сведения могут дать почву для размышлений, тоненькая ниточка будет утолщаться и утолщаться, пока не превратится в мощный корабельный канат. Только ниточку надо вовремя заметить. Именно за это Туманов и платил Кильдееву.
Равиль уже выяснил: Жировецкого опознала мать. Павел Владиленович жил один, мать с отчимом и младшей сестрой – отдельно. Мать рыдала над телом убитого сына очень правдоподобно, как сказал ему знакомый санитар из морга, находящийся на дотации Туманова и К°. Санитар добавил, что, даже несмотря на искаженное смертью лицо, было заметно внешнее сходство между матерью и сыном. Однако все равно следовало еще раз перепроверить все при помощи Ленки, а для этого требовалось достать для нее фотографии. Лене Татарин доверял гораздо больше.
Вторую группу своих ребят Равиль нацелил на Святослава Седых – его телефон был внесен в память электронной записной книжки Юханссона, и он работал вместе с убитым Павлом Жировецким. Вечером Кильдеев ожидал получить первый отчет.
– Проходите, дядя Равиль, – пригласил Вовчик. – Мама одевается.
– Привет! – вышла из комнаты Лена. – Как жизнь? Регулярная?
– Регулярная, – кивнул Равиль с улыбкой. – Вот если бы еще тебя в график включить…
– А у меня свой график напряженный, – усмехнулась Лена. – Начальство совсем не оставляет времени на личную жизнь.
Кильдеев с Леной всегда шутили при встрече, но еще ни разу в постель не ложились; и, как предполагали оба, в обозримом будущем этого не могло случиться: обоим не хотелось смешивать личную жизнь с работой. Да и особой страсти не проявлялось. Их устраивала дружба и полное взаимное доверие.
– Здравствуйте, Равиль, – вышла из комнаты и тетя Люся. – Вы моих и домой привезете?
– Доставлю в целости и сохранности. Под расписку передам.
– А акт сдачи-приемки на нас с мамой оформлять будем? – спросил Вовчик.
Равиль с удивлением посмотрел на мальчика и поинтересовался, где это он такие слова выучил. Кильдеев-то в его годы только мяч во дворе гонял да из рогатки стрелял.
– У них теперь не мячи и рогатки, а приставки и компьютеры, – пояснила тетя Люся. – Я его на улицу все время гоню, чтобы хоть воздухом подышал, а он только и делает, что глаза себе портит за экраном. То в какие-то игры идиотские играет, то смотрит фильмы про всяких суперменов. И зачем только мать ему компьютер купила?
– Бабушка, мы живем в другом веке, – изрек девятилетний Вовчик с серьезнейшим видом. – В веке компьютеризации.
Равиль усмехнулся.
– Лучше бы на воздухе побольше времени проводил, – заметила бабушка.
– Завтра поедем на лыжах кататься, – сказала Лена. – Снегу-то много навалило. За городом еще не успел растаять.
– Ура! – закричал Вовчик.
– Так, одевайся быстрее, а то дядя Равиль нас уже давно ждет, – велела Лена сыну.
Вовчик и Лена поцеловали тетю Люсю, заявившую, что без них «хоть отдохнет от этого вечного шума», который устраивают в квартире Лена с Вовчиком, и спокойно почитает последний роман Даниэлы Стил.
Вовчик устроился на заднем сиденье с очередной непонятной бабушке игрушкой. Лена села на переднее пассажирское место. Равиль уселся за руль.
– На Ваську?[1] – спросил Равиль.
Лена кивнула. Вера сказала ей, что живет в двух остановках от метро «Приморская», если добираться общественным транспортом.
Выехав из двора, Кильдеев повернулся к Лене.
– Давай начинай. Все подробно, с мельчайшими деталями. Что видела, что слышала, что думаешь. Со всеми комментариями. Путь неблизкий.
– Ты пишешь? – спросила Лена.
Равиль покачал головой.
– В своей машине не держу записывающих устройств. Честное пионерское. Да и чего мне тебя-то писать? Если что – всегда уточню.
Лена снова рассказала о своем путешествии из Москвы в Питер. Рассказывала долго, Равиль не перебивал.
Когда закончила, Кильдеев спросил, уверена ли она, что этого Жировецкого при жизни никогда не видела.
Лена сказала, что уверена. У нее прекрасная зрительная память, насколько известно Равилю. А попутчика Сережу – доводилось. Его физиономия сразу же показалась ей знакомой, только она никак вспомнить не могла, где именно с ним пересекалась. Потом шеф ее несколько ошарашил, когда сказал, что это заместитель Окорока.
– Интересное совпаденьице, не правда ли?
– Да уж, – кивнула Лена. – А зачем Куприянова в Москву носило, ты не выяснял?
Носило его на выставку оборудования. И такая выставка действительно проводилась. Сергей давно планировал эту поездку.
Лена молчала, глядя на серую ленту шоссе, покрытую в некоторых местах льдом. Потом повернулась к Кильдееву и заявила:
– Сейчас я думаю, что этот Сергей Викторович вел себя… уж больно спокойно. Я – человек ко всему привычный. Да, конечно, раньше на меня трупы сверху не падали, но я не склонна к истерикам. Правда, когда видишь лицо мертвеца, ножевую рану в области сердца… – Лену передернуло. – В общем, приятного мало. Ты сидишь на полке, а он валяется на полу перед тобой, и тебе еще надо через него перебираться… Я инстинктивно заорала. От страха, от неожиданности. Потом, конечно, по большей части притворялась, но все равно было немного… страшно, пожалуй. Верка орала как резаная. Но она вообще, по-моему, женщина эмоциональная. А Сергей Викторович сидел спокойно. Свет зажег, говорил ровным тоном, словно ничего такого и не случилось.
– М-да, – пробормотал Равиль. – Он при тебе звонил Окороку?
– Да, по Веркиному телефону.
– Что говорил?
Лена пожала плечами. Просил приехать. Как она сама шефа, а Верка – адвоката. Но говорил Сергей спокойно, без особых эмоций…
– Мои ребята уже занимаются этим Сергеем Викторовичем. И Окороком заодно. Ты с Окороком когда-нибудь работала?
– Нет, – покачала головой Лена. – У Тумана пересекалась. Знаю, что фабрика его в подвале «Сапфира» расположена, но он же, по-моему, «буржуев» никаких к себе не приглашает? А если бы и пригласил, то разве я бы переводила? Сколько тумановских процентов в колбасе?
Равиль пожал плечами.
– Думаю, что пятьдесят от прибыли идет ему. Вернее, ему, Александрову и Рысину. Плюс аренда.
– Туманов, пожалуй, взял бы колбасников-иностранцев на себя, то есть на меня. Значит, они просто не возникали.
– Да, ты права. И с чего бы они вдруг к Окороку поехали? Перенимать опыт производства сосисок? СП создавать?
– Немцам проще свои нам поставить с кончающимся сроком годности, – заметила Лена.
– Вот именно, – кивнул Равиль. – Значит, ты видела Окорока только у Туманова и запомнила его?
– А его можно не заметить и не запомнить? – расхохоталась Лена. – Такого слоника!
Равиль тоже засмеялся.
– А на Куприянова особого внимания не обращала?
Как заметила Лена, Сергей, в общем-то, – тип ничем не примечательный. Ничего нет во внешности приметного. Ему бы в частный сыск идти. В слежку. По его лицу взгляд скользнет – и ничего в памяти не останется.
Кильдеев кивнул и заявил, что он бы парня с такими внешними данными к себе взял – именно для таких целей.
– А он у Туманова мог бывать?
– Шеф говорит, что ни разу его к себе не приглашал. Кстати, Куприянов раньше трудился в одном из отделов «Сапфира», чертил что-то, правда, тогда это был еще не «Сапфир», а… как там он раньше назывался?
Лена пожала плечами.
– Не помню. Да и названий было несколько. Но я с Сергеем Викторовичем точно не работала. На переговорах и на встречах по крайней мере. Но рожа знакомая. Случайно, наверное, пересекались. Во дворе, например, когда машины ставили… Он, кстати, на каких колесах ездит?
– «Шестерка» темно-синяя, не первой молодости.
– Я на мужчин в старых отечественных автомобилях, тем более неприметных цветов, уже давно не смотрю, – решила пококетничать Лена. – Вот в ярких «японцах» – другое дело.
Равиль похлопал ее по коленке, выглядывавшей из-под норковой шубки.
Лена немного помолчала. Затем спросила, что именно ей нужно выяснить у Веры Григорьевны.
– Не знала ли она Жировецкого?..
– Почти уверена, что нет, – перебила Лена. – Слишком естественно орала.
Равиль заметил, что, может, как раз поэтому и орала. В любом случае почву прощупать следовало. Может, фамилия ей знакомая. То же самое про Куприянова. Вдруг где-то фамилию слышала? Возможно, вспомнила за вчера-сегодня? Ведь у Лены прекрасная память на лица. И еще: следовало подробно выяснить, чем занимается Вера Григорьевна. Нет ли каких контактов с «Инвест-Девелопмент», лично с Прокофием Васильевичем, его многочисленными фирмами, фирмочками и ребятами.
– Кстати, а фамилия финская у этой Веры Григорьевны откуда? – спросил Равиль. – Она чухонскую кровь в жилах имеет, что ли? Как и ты? Поэтому так друг другу и понравились? По национальному признаку?
Лена покачала головой.
– Последний муж финн был.
– А всего их сколько у нее в почетном списке?
– Если правильно помню – четверо.
– Кто-то из вас замуж ни разу не ходит, а кто-то за себя и за трех подруг старается, – усмехнулся Равиль.
Лена пожала плечами.
– Я ни на что не намекаю, – поспешно добавил Кильдеев. – Не бери в голову.
– Да я спокойно ко всему отношусь, – сказала Лена. – Вернее, уже спокойно.
Она отвернулась от Равиля и посмотрела в боковое стекло. Они уже повернули на Наличную. Про то, что в списке телефонов в электронной записной книжке Юханссона значился некий Святослав Алексеевич Седых (просто как Слава), Равиль Лене не сказал: не посчитал нужным. Он даже не предполагал, что она может быть с ним знакома…
– Прости, Лена.
– Тебе не за что просить прощения. Только… Но в последнее время все чаще про него думаю. – Лена покосилась на заднее сиденье.
– Прости, а с его… в общем, поняла… – Равиль не хотел говорить при Вовчике. – Там нет шансов? Хотя бы из-за него? – Равиль тоже покосился на заднее сиденье.
Лена с грустной улыбкой покачала головой.
– Абсолютно никаких. Я даже отдаленно не представляю, где он. И знать не хочу. Он… мне деньги на аборт давал. На том и расстались. Даже не интересовался, кто родился.
– Ясно, – произнес Кильдеев.
Лена молчала.
– Так, давай по номерам домов теперь смотреть, – через какое-то время сказала Лена.
– Вон парни в «бээмвэшке», – заметил Равиль. – Значит, тут и поворот.
Проезжая мимо старенькой неприметной иномарки, Кильдеев подмигнул сидевшим в салоне ребятам. Во дворе, под деревьями с опавшей листвой, стояла темно-синяя «девятка». Кильдеев остановился перед нужным подъездом, открыл дверцу Лене, потом Вовчику и помог им выбраться из машины.
Лена на прощание обещала позвонить перед выходом. Или – в крайнем случае…
– Медальон, – кивнул Равиль. – Но я очень надеюсь, что он тебе не понадобится. Вообще никогда.
Равиль поцеловал ее в щеку, потрепал Вовчика по плечу и снова забрался в машину. Лена с сыном вошли в подъезд.
* * *Вера Григорьевна проживала в роскошной трехкомнатной квартире, отделанной в соответствии с мировыми стандартами. Сама она занимала огромные спальню и гостиную, внук Степа с няней размещались в детской.
Степа с Вовчиком были тотчас отправлены к компьютеру – их общей страсти. Вера с Леной проследовали в гостиную, где уже был накрыт стол на двоих.
Откупоривая бутылку коньяка, привезенную Леной, Вера Григорьевна заявила, что детям подадут в Степкину комнату – чтоб не мешали маме с бабушкой. У них своя «свадьба» с этим чертовым компьютером, который вечно пищит, у Веры с Леной своя – с коньячком.
– Ладно, Ленок. Давай выпьем за то, чтобы у нас с тобой всего всегда было в достатке.
Вера Григорьевна подняла рюмку.
Потом недавняя попутчица поинтересовалась, не очень ли Лену вчера менты мучили? Лена покачала головой.
– Да, наша компания произвела впечатление, – усмехнулась Вера, вспоминая. – Вы подпитку дали?
– Две сотни «зеленых».
Вера тоже дала столько же. Так что больше беспокоить не станут, как она предполагала.
Лена решила ковать железо, пока горячо, и тут же спросила, не пересекалась ли когда-нибудь Вера с этим Павлом Жировецким. Вера Григорьевна в жизни его не видела. И не слышала про такого. Да и молод он больно для нее.
Вера расхохоталась. Лена тоже.