Мне позвонили в тот же вечер.
Меня приняли.
3Первый шаг — всегда самый трудный. Потом незаконные набеги на «Сент-Освальд» пошли один за другим, придавая мне все больше уверенности, позволяя подобраться все ближе к спортплощадкам, внутренним дворам, наконец, к самим строениям. Проходили месяцы, триместры, и понемногу отцовская бдительность притупилась.
Все шло не совсем так, как он ожидал. Учителя, называвшие его Джоном, относились к нему так же пренебрежительно, как и мальчики, звавшие его Страз. Зимой в Привратницкой было сыро, и нам вечно не хватало денег из-за пива, футбола и его страсти к моментальной лотерее. Несмотря на все его лучезарные идеи, «Сент-Освальд» обернулся для него очередной работой по хозяйству и ежедневным унижением. И так всю жизнь. Не оставалось времени выпить чаю на лужайке, и мама домой так и не вернулась.
Вместо этого отец сошелся с бесстыжей девятнадцатилетней девицей по имени Пепси, которая работала в городе в салоне красоты, чересчур ярко красила губы и любила веселые компании. У нее было собственное жилье, но она часто оставалась у нас, и по утрам отец бывал невыспавшимся и раздражительным, а в доме пахло холодной пиццей и пивом. В такие дни — да и в другие тоже — не хотелось попадаться ему на глаза.
Хуже всего было субботними вечерами. Пиво подхлестывало отцовский норов, и, оставшись с пустыми карманами после разгульной ночи, он обычно выбирал меня мишенью, чтобы излить свою желчь.
— Ты, чертово отродье, — бормотал он за дверью спальни. — Я даже не знаю, мой ты ребенок или нет. Откуда мне знать-то?
И если по моей глупости дверь оказывалась незапертой, то начиналось: он толкал меня, орал, ругался, после чего следовал мощный замедленный удар кулаком, который в девяти случаях из десяти приходился на стену, и пьянчуга растягивался на полу.
Страха у меня уже не оставалось. Когда-то — да, но ко всему привыкаешь, и теперь его ярость совершенно меня не трогала — так жителей Помпеев не настораживал вулкан, который в урочный час должен был их уничтожить. То, что часто повторяется, становится обычным делом, и можно просто запираться в спальне, а наутро держаться от него подальше.
Вначале Пепси хотела привлечь меня на свою сторону. Иногда она приносила подарки или старалась приготовить обед, хотя готовить совершенно не умела. Но ей не удалось преодолеть мое отчуждение. Не то чтобы она была неприятна мне — со своими искусственными ногтями и выщипанными бровями Пепси была слишком глупой, чтобы испытывать к ней неприязнь или хотя бы обижаться. Нет, меня оскорбляло ее ужасное панибратство, намек на то, что у нас есть нечто общее и однажды мы сможем подружиться.