– Что-о такое?!.. – густым басом произнес шулер и приподнялся из-за стола.
Гаспаряну бросилась в глаза рука, в которой он держал сдвинутые в тоненькую пачечку карты – огромная, с длинными, толстыми, как железнодорожные костыли, пальцами. Карты исчезли в ней, надежно укрытые от взоров посторонних.
26.
– Вы даете мне словно, что с машиной будет все в порядке?.. – в глазах Лохматкина читались тревога и бесконечная усталость.
Вечер не подарил ничего, кроме разочарования и непонятного приключения, которое тревожило все больше – он не знал, как к нему относится.
– Да. Я обещаю вам это!.. – твердо произнес Гараничев.
Лохматкин не любил спецслужбы. Прежде ему приходилось сталкиваться с ними только один раз, когда он оказался замешанным в деле о контрабанде. Тогда он «попал», но выкрутился. Теперь ему нечего было бояться – все права, как у законного владельца машины, были на его стороне. Но он не хотел связываться… Чутье подсказывало ему – вся эта история закрутилась вовсе не ради того, чтобы отобрать у него раритетный, и, как выяснилось, не очень-то и нужный кому-то в России, автомобиль… То, что происходило, втянуло его в свой водоворот случайно, постольку поскольку… Он лично, Лохматкин, никак не относится к этим событиям, пройдет совсем немного времени и его, слегка покружив в пенных бурунах, вытолкнет обратно на берег… Цел и невредим – будет так, главное не противиться, стать мягким, как водоросль, незаметным, никчемным…
– Вы позволите мне отогнать машину самому?
– Конечно… – казалось, Гараничева удивил этот вопрос. – Но до определенного места. – тут же добавил он. – Дальше мы поставим машину в бокс, где вы присутствовать не сможете. Вся процедура займет не больше двадцати-тридцати минут. Около того… Вам не о чем волноваться. Это просто исследование. Служба безопасности иногда занимается странными делами… То есть, они кажутся таковыми непосвященным.
Лохматкин торопливо кивнул.
«Странные дела! – с раздражением подумал он. – Знаем эти странности!.. Дай вам волю…»
– Между прочим, господин Лохматкин… – каким-то необязательным тоном, как будто вспомнив общего, не относящегося никаким боком к истории знакомого, произнес Гараничев. – Дело в отношении вас было закрыто?..
Лохматкин почувствовал – ладони становятся мокрыми. Но тут же успокоился: сегодняшний день не связан с прошлым. Бурунчики, которые захватывают его и тянут в воду – совсем другого происхождения.
– Не знаю… Меня просто больше не вызывали… Я думаю, могу не беспокоится по поводу старых дел.
Гараничев кивнул.
– Между прочим, – с вызовом проговорил Лохматкин. – Почему вы не использовали для ваших экспериментов брежневский «мерседес»?..
Ему сказали, что «ниссан президент» необходим для маленького безвредного эксперимента.
– Отдали его Зиловцам… – Лохматкин сунул в рот сигарету, которую перед этим измял и едва не сломал нервными движениями пальцев. – «Пузо в масле…» Слышали, наверное, присказку?.. Что они понимают в классной технике. Отогнали «мерс» на испытательный полигон под Дмитровом, превратили в хлам. Варвары!..
Лохматкин прикурил и с наслаждением затянулся…
* * *Гаспарян подошел к двери ближе, склонил голову. Узкая щель вдоль косяка… В «Пале-Рояль» все источало загадку. Тайна витала в воздухе.
Пять минут назад двинулся из покер рума к служебным помещениям. Пробираясь по коридору, услышал голоса.
– Как будем играть?.. Я предлагаю кончить сразу!.. Блэкджек… Ставка против ставки. Я – дилер. Согласись, разумно. В конце-концов, играем в «Пале-Рояль», «Пале-Рояль» принадлежит мне. Моя сторона – сторона казино… Обещаю: игра дилера строго по правилам. Прикупать на шестнадцати, на семнадцати – остановиться!.. Как в заведении! Можешь провести аудит.
– Кто станет закладывать колоду в башмак?.. Ты, конечно?
– Поручим тебе… Станем играть без башмака, – в голосе зазвучал сарказм. – Ты у нас мастер фальшивого шафла…
Артурчик слышал: шафл – перемешивание колоды. Работая методом «бабочка» – колода раскрывается, как крылья, – шулер, мастер своего дела, перетасовывает карты особым образом: верхняя часть колоды остается без изменений. Масти и достоинства идут в заданном порядке. Выгодном шулеру.
* * *– Вы хотите разделить судьбу Кеннеди? – Чуприков, начальник президентской охраны, не мигая смотрел в глаза руководителю государства.
«Шефа» передернуло. То ли его раздражало поведение высокопоставленного офицера, то ли озноб был вызван страхом.
– Что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил он.
– Немедленно покиньте Кремль. Пока не улягутся известные события… Мы не имеем права рисковать. Неясно, с какой стороны будет нанесен удар…
– И будет ли он нанесен вообще! – презрительная ухмылка исказила обычно спокойное лицо президента.
На этот раз передернуло Чуприкова.
– Вы хотите умереть? – наклонившись к президенту и глядя ему в глаза твердо спросил он. Так начальник охраны не позволял себе разговаривать с шефом ни разу. – Выстрел с этажа обычного здания на далласской улице. Но в окне, рядом с убийцей на несколько мгновений появлялся другой человек. Он был черным…
Твердость главы государства была поколеблена… Президент отшатнулся.
– Что вы говорите? Я не понимаю…
– Я описываю вам подробности одного из самых загадочных убийств двадцатого века. Смерть президента Кеннеди!.. Оно так и не было раскрыто. Тайна осталась тайной. Вы знаете: у нас появились основания проводить параллели между далласской стрельбой и смертью Брежнева, Андропова и Черненко… Какой смысл торчать сейчас в Кремле, подставляя себя под удар?!.. Если мы потеряем вас, Россия погибнет. В критический момент надо сохранить по крайней мере голову…
– Что?! Почему… – президент резко повернулся к вошедшему в кабинет человеку.
– Извините… – испуганно пробормотал тот. Это был Фурсенко – министр промышленности, науки и технологий, в чьем подчинении была космическая программа России. – Мне сказали: вам доложили, могу войти… Я не знал, что вы не один…
– Говорите! В чем дело?! – нервно спросил президент.
– Космическая станция…
– Что?!..
Фурсенко посмотрел сначала на главу государства, потом – встретился взглядом с Чуприковым.
– Мы не можем понять, живы ли те, кто находится сейчас там, в космосе… – собравшись с духом объявил министр.
* * *Черное дисперсное вещество быстро распространялось по окружающему пространству. Оно проникало в самые дальние лакуны и пазухи – полости еще недавно здорового и сильного человеческого тела.
Студенистая масса в одном из таких мешочков, образованных соединительной тканью, поначалу без всякого волнения впитывала в себя эти темные капельки. Но вдруг что-то произошло: студень задергался, забился в отчаянной судороге, выплевывая из себя незваных пришельцев, словно неожиданно разгадав их суть.
Капелькам пришлось отступить.
Но через некоторое время они пришли снова. Их было много, они омыли студенистую массу черной волной, проникли в нее так глубоко, что она уже не смогла их выплюнуть. И это было доказательством: смерть – прежде всего математика. Гибель государства и общества – описываются математической формулой, которую можно проверить лишь в самые переломные моменты.
В казино «Пале-Рояль»– Нет, я боюсь: сколько раз сам использовал тебя для таких дел. Колоду не дам подержать, не то что шафл. Посмотришь на запечатанную…
– Знаю твои запечатанные!.. Корчишь честного?.. Вторая карта – любимый метод?.. Сам хвастался! – другой голос негодовал.
При шулерском методе «вторая карта» из колоды сдается все время карта, лежащая под первой, специально подобранной. Та в итоге оказывается у шулера.
– Небось, наколол карты, – продолжал другой голос. – Заклеил в пленку.
«Старый способ» – подумал Гаспарян. На рубашке карты гвоздем делается метка. Чуткие пальцы шулера определят по ней масть и достоинство.
– Ладно… Блэкджек – не то. Слушай, есть интересная идея. Я предлагаю Техасский Холдем…
– Невозможно! Ты что задумал?
Мацыгина среди говоривших не было.
– Будем играть на очки. Представь, у каждого по двести штук баков. Тот, кто первый спустит сумму – проигравший. Победитель получает приз. Колоды сможешь внимательно осмотреть… Будут в фабричной упаковке. Съездим, куда укажешь. Я же не смогу зарядить колоды по всей Москве!
На Соборной площади КремляВнутри древней колокольни пахло сыростью… Антон перестал держаться за шершавую стену, сделал еще шаг внутрь. Обернулся. Площадь казалась вымершей.
До того момента, когда Куранты отметят боем начало следующих суток, оставалось совсем мало времени.
Интересно, в какой части колокольни все произойдет?
Свет, проникавший от входа, через несколько метров полностью гас во мраке. Задумка Анатолия Геннадиевича – отрубить освещение на лестнице – казалась напрасной.
– Чтобы не спугнуть! – пояснил агент.
В руках у Антона – маленький электрический фонарик. Выхватывал из темноты лишь маленький участок кирпичной стены, угол сбитой ступени.
Поднявшись немного, Антон выключил свет, остановился и прислушался.
Кругом – абсолютная чернильная темнота.
Фонарик выбросил вперед узкий сноп света. Рубцов двинулся вверх. Звук шагов отдавался в каменных сводах эхом.
Вдруг показалось: эхо вторит еще чьему-то медленному топоту. Тут же остановился, луч фонаря заметался по лестнице.
Нет, почудилось… Сколько еще остается пройти?..
Щелкнув кнопкой фонарика, ринулся в темноте вверх, хватаясь левой рукой о стену. Боялся одного – упасть, разбиться о каменные ступени.
В какое-то мгновение почувствовал: теряет ориентацию в пространстве. Следом забрезжил свет. Подъем внутри первого, самого широкого восьмигранника – позади. Рубцов выскочил на галерею, остановился, перевел дух.
И тут понял, что поодаль кто-то стоит.
27.
Медленно черный и угловатый автомобиль, казавшийся в сравнении с огромной Боровицкой башней маленьким, подкатил к воротам.
Моросил противный дождичек. Гараничев снял руку с рулевого колеса, перенес ее на широкий, обшитый натуральной кожей набалдашник рычага коробки-автомата… Маликов сидел на заднем сидении. Со стороны могло показаться: степенный, в летах шофер везет в Кремль молодого шефа.
Лохматкина в салоне не было. Через несколько минут после того, как «ниссан президент» выкатился из ворот выставочного центра и заскользил по мокрой улице, с неудачливым продавцом раритета случилась истерика, – нервный приступ. Он рыдал, матерился, проклинал какого-то приятеля, о котором Гараничев ничего не знал, жену, изменившую ему с официантом, размазывал по лицу слезы и уговаривал агентов заехать по дороге в Кремль в какой-нибудь ресторан, – он угостит всех коньяком, потому что «если теперь не нажраться – то все, нервы лопнут, сердце остановится!»
В конце концов Лохматкин согласился, чтобы его высадили прямо посреди дороги… Гараничев видел, как владелец уникального «ниссана» ловил такси. Машины притормаживали, но потом, вглядевшись в голосовавшего, давали по газам, обдавая его брызгами мутной уличной воды.
Свалка автополигонаРудалев вздрогнул. Какой-то далекий гудок – поезда ли, тревожно ли сигналившего грузовика, – раздавшийся в ночной тишине полигона, испугал его. От кожаной обшивки салона, от сидений пахло сыростью. Промозглый ночной холод забирался под одежду.
Брюки дорого костюма от «Ральф Лоран», надетого на нем, были измяты и перепачканы в глине.
Не распуская до конца узел, сорвал с шеи галстук. Бросил рядом с собой на то, что было когда-то роскошным пассажирским сиденьем. Принялся «работать» дальше…
– А, черт!.. – вскрикнул он.
Со стороны главного въезда по совершенно пустой трассе приближался автомобиль. Фары его были погашены.
* * *Охрана Кремля взирала на необычную машину с любопытством… Гараничев расслышал, как один из сотрудников в штатском бросил другому:
– Я думал она того… Посимпатичней! А это какой-то допотопный катафалк! Надо же…
Остальные смотрели на «ниссан президент» без насмешки. Гараничеву показалось: во взглядах – почти суеверный страх. «Они не могут ничего знать!.. – подумал он. – Им сообщили лишь то, что машина, которая проследует на территорию Кремля, будет из бывшего гаража Центрального Комитета… Да только ведь эти парни – молоды. Вполне возможно, уже не знают что это такое – гараж ЦК».