Арчер уже в десятый раз смотрел на свои наручные часы. Я тоже бросил взгляд на циферблат: двадцать минут второго.
– Ладно, остается только получить ордер, – заявил он. – Бен, позвони-ка. Нет, лучше пусть со мной съездит один из наших парней и привезет его сюда.
– Я поеду, – вызвался Нунан.
– Людей у нас достаточно, – с нажимом произнес Дайкс, – здесь-то мы уже отстрелялись.
Арчер встал.
– Вы не оставляете нам другого выхода, Гудвин, – заметил он. – Если попытаетесь уехать из округа прежде, чем придет ордер, то будете задержаны.
– Ключи от его машины у меня, – вставил Дайкс.
– Черт возьми, было бы из-за чего огород городить! – неожиданно вспылил рассерженный Арчер. Он снова сел и наклонился ко мне. – Господи, может, я плохо объяснил? Никто не собирается преследовать вас за уголовное преступление. Скорее всего, никакого преследования вообще не будет. Была ночь. Вы заметили Рони, только когда он оказался под колесами. Вы вышли из машины и подошли к нему, но он уже был мертв. Вы испугались, к тому же вам надо было срочно позвонить по личному делу. Вы не хотели оставлять тело прямо посреди аллеи, поэтому оттащили его на траву и положили под кустом. Потом вы уехали в Чаппакуа, позвонили и вернулись обратно. Вы вошли в дом, собираясь звонить в полицию, чтобы сообщить о несчастном случае, и тут натолкнулись на мисс Сперлинг, которая волновалась за куда-то запропастившуюся сестру. Вместе вы отправились на поиски и наконец нашли ее. Естественно, вам не хотелось сразу оглушать Гвен ужасным известием о гибели Рони. Через некоторое время вы вернулись в дом и сообщили обо всем Вульфу, он рассказал Сперлингу, а Сперлинг обратился в полицию. Понятное дело, вы не хотели признаваться, что Рони сбила ваша машина, поэтому не смогли заставить себя говорить, пока ход следствия не убедил вас в том, что это неизбежно. Наконец вы во всем покаялись мне – главному представителю правоохранительной системы в округе.
Арчер наклонился еще ближе:
– Если эти факты будут изложены в подписанном вами заявлении, что тут такого страшного? Вас даже не смогут обвинить в бегстве с места происшествия, потому что вы не сбежали, а остались тут. Я окружной прокурор, мне и решать, предъявлять ли вам обвинение, и если предъявлять, то в чем именно. Угадайте, какое решение я приму? Какое решение принял бы любой разумный человек, учитывая все обстоятельства дела, которые известны вам не хуже, чем мне? Разве вы нанесли кому-то урон, если не считать случайно погибшего бедняги?
Арчер оглядел письменный стол, нашел стопку бумаги, вынул из кармана ручку и протянул мне.
– Вот. Пишите, ставьте подпись, и давайте покончим с этим. Вам не придется об этом жалеть, Гудвин, даю слово.
Я улыбнулся:
– Мне очень жаль, мистер Арчер, в самом деле жаль.
– Бросьте жалеть! Просто напишите признание и поставьте подпись.
Я покачал головой:
– Кажется, вы собирались послать за ордером? На всякий случай советую вам сначала сосчитать до десяти. Я рад, что вы не торгуете пылесосами, не то вы непременно всучили бы мне свой товар. Но на признание вам меня не раскрутить. Если бы все было так, как вы говорили: я сбил Рони, оттащил тело с дороги, съездил позвонить, помог мисс Сперлинг отыскать сестру, а потом позволил обратиться в полицию, но ни словом не обмолвился о том, что это я его задавил, – так вот, если бы дело было действительно так (хотя, разумеется, все это неправда), возможно, я и оказал бы вам услугу, только чтобы прекратить всю эту мышиную возню. Но вы упустили одну небольшую деталь.
– Что за деталь? О чем это вы?
– О машине. Я сыщик и по идее должен разбираться, что к чему. Мне, безусловно, полагается знать, что если я задавил человека, то на машине останутся такие следы, что даже бойскаут с завязанными глазами сразу все поймет. Однако я, невзирая на это, вернулся к дому, припарковал автомобиль, а потом целую ночь и все утро делал вид, будто я тут ни при чем, пока в полдень к нам не нагрянул Бен Дайкс и не объявил: «Ага! Это была машина Ниро Вульфа!» Как хотите, но я на это не куплюсь. Да надо мной станет потешаться весь Нью-Йорк! От такого позора мне уже не оправиться. Кстати об ордере: не думаю, чтобы судья или присяжные тоже купились.
– Мы могли бы устроить…
– Ничего вы не можете. Скажу вам еще кое-что. Думаю, Бен Дайкс тоже не поверил в эти сказки, да и вы сам, скорее всего, не верите. Не знаю, может, Бен меня недолюбливает, но он отлично знает, что я не кретин. Он честно старался вытянуть из меня признание, потому что вы ему велели. Не мог же он ослушаться босса. Про вас ничего сказать не могу, но я не виню вас за то, что вам не хочется копать под людей вроде Сперлингов. В конце концов, они нанимают самых лучших адвокатов. Что же до этого осла в полицейской форме, по имени Нунан, то… Ладно, не стану, пожалуй, высказывать свое мнение, чтобы не оскорблять ваш слух.
– Видите, что за субчик, сэр, – сдержанно произнес Нунан. – Говорю же, он считает себя крутым парнем. Если бы вы позволили мне забрать его в участок…
– Заткнись! – взвизгнул Арчер.
Может, насчет визга я погорячился, но все-таки был недалек от истины. Он разозлился, и мне было его очень жаль. Вдобавок ко всему остальному, взглянув на часы, он сообразил, что опаздывает на заседание суда. Проигнорировав меня, он обратился к Дайксу:
– Мне пора, Бен. Займись этими бумагами. Если кто-то захочет уехать – никого не задерживайте, пусть едут. Только попроси их не покидать пределы округа.
– А что с Вульфом и Гудвином?
– Я сказал: никого. Мы не имеем права удерживать их без ордера, а с ним придется обождать. Но машина должна остаться тут. Забери ключи и выставь около нее охрану. Отпечатки пальцев снимали?
– Нет, сэр, я думал…
– Снимите. Отовсюду. Поставь одного часового у машины и еще одного – у ворот. Не мешало бы еще раз поговорить с прислугой, в первую очередь с помощником садовника. Передай мистеру Сперлингу, что я вернусь позже, где-нибудь между пятью и шестью часами, – это будет зависеть от того, когда закончится заседание суда. Скажи ему, что я буду признателен, если все они сочтут возможным к этому времени быть здесь.
И он стремительно вышел, не удостоив меня взглядом, хотя мне было не ясно, чем я ему досадил.
Я ухмыльнулся Бену Дайксу, развязной походочкой вышел из комнаты и отправился на поиски Вульфа, желая слегка похвастаться. Он отыскался в теплице – изучал систему автоматического полива грядок.
Глава двенадцатая
Спустя пару часов мы с Вульфом сидели наверху, в спальне. Он установил, что даже самое большое кресло в комнате могло выдержать лишь кратковременную нагрузку, а потому был вынужден устроиться с книгой на кровати, подложив под спину подушку, хотя и ненавидел читать лежа. Его ядовито-желтая рубашка еще не утратила яркости, но успела изрядно помяться (дома такого никогда не случалось, потому что рубашки он менял каждый день); а на больших пальцах желтых носков образовались дырки, но удивляться тут было нечему, учитывая, что их тоже не снимали и на них второй день давила одна восьмая тонны.
У меня наконец-таки дошли руки до журналов, которые я притащил сюда еще вчера. В дверь постучали, и я сказал:
– Войдите.
Это был председатель правления собственной персоной. Он закрыл за собой дверь и подошел поближе. Я поздоровался. Вульф положил книгу на брюхо, но и только.
– Кажется, вы тут уютно устроились, – заметил Сперлинг как гостеприимный хозяин.
Вульф хмыкнул. Я из вежливости что-то пробормотал в ответ.
Сперлинг развернул к нам кресло и сел.
– Значит, вам таки удалось отбрехаться? – спросил он.
– Сомневаюсь, что это полностью моя заслуга, – скромно ответил я. – Просто картинка получается размытая, вот и все. Я лишь указал на то, что понадобится слишком много ретуши.
Он кивнул:
– Насколько я уяснил из слов Дайкса, окружной прокурор гарантировал вам неприкосновенность, если вы подпишетесь под признанием.
– Не совсем. Он оказался не готов предоставить письменную гарантию. Не то чтобы я заподозрил его в мошенничестве, но мне по душе та неприкосновенность, которой я обладаю сейчас. Я слыхал, один парень говаривал, что добродетель никогда не останется в одиночестве.
– Где ты слышал эту фразу? – подал голос со своего ложа Вульф. – Это же Конфуций.
Я пожал плечами:
– Наверное, от него самого и слышал.
Наш хозяин оставил меня в покое и обратился к Вульфу:
– Окружной прокурор вернется в шестом часу. Он передал, что просит всех нас к его возвращению быть здесь. Что все это значит?
– Очевидно, – сухо ответил Вульф, – это значит, что он ощущает необходимость снова приняться за нас, хотя предпочел бы этого не делать. Кстати, я бы не стал недооценивать мистера Арчера. Пусть его личные недостатки не вводят вас в заблуждение.
– Я отнюдь не заблуждаюсь. Однако какие улики заставили его думать, что это всего лишь несчастный случай?
– Я знаю не больше вашего. Может, и никакие. Даже если он придерживается версии о несчастном случае, ему все равно нужно найти того, кто сидел за рулем. Люди вроде вас, мистер Сперлинг, то есть состоятельные и уважаемые, обладают многими преимуществами и привилегиями, однако у вашего положения есть и свои недостатки. Мистер Арчер понимает, что ничего не сумеет поделать: обязательно поползут разговоры, будто он спустил дело на тормозах, потому что вы человек влиятельный. Вот бедолага.
– Понимаю. – Сперлинг демонстрировал поразительное самообладание – чего стоил один тот факт, что он при свидетелях пообещал заплатить за поврежденную оранжерею. – А как насчет вас? Днем вы потратили целых три часа на то, чтобы опросить моих родных, гостей и прислугу. Случайно не собираетесь сбежать домой, а?
– Господи, конечно нет! – По тону Вульфа можно было подумать, что его спросили, не собирается ли он заняться баскетболом. – Вы же наняли меня, чтобы расследовать смерть мистера Рони. Я отрабатываю свой гонорар. Признаю?, что в данный момент все выглядит так, будто я валяюсь с книжкой на кровати, но у меня была тяжелая ночь с воскресенья на понедельник, а теперь я жду вечера, чтобы узнать, какую позицию займет мистер Арчер. Который час, Арчи?
– Четверть пятого.
– Значит, примерно через час он будет здесь.
Сперлинг поднялся.
– У меня в конторе накопилось много дел, – сказал он, просто констатируя факт, и зашагал прочь из комнаты.
– Ему идет корона, – заметил я.
– И даже нигде не натирает, – согласился Вульф и снова уткнулся в свою книжку.
Немного погодя я понял, что дырки на желтых носках, беспрестанно маячившие перед глазами, начинают меня раздражать, бросил журналы на столик, вышел из спальни, спустился вниз и отправился на улицу. Со стороны бассейна доносились какие-то звуки, и я двинулся туда. Ветер совсем стих, светило теплое ласковое солнце, и все, кто предпочитал асфальту и небоскребам траву, деревья и цветы, должно быть, чувствовали себя как в раю.
Конни Эмерсон и Мэдлин плескались в бассейне. Пол Эмерсон в хлопчатобумажной рубашке и свободных брюках, не отличавшихся чистотой, стоял на облицованном мрамором бортике, хмуро наблюдая за ними. Гвен в легком летнем платье темной расцветки расположилась на шезлонге под зонтиком, откинув голову назад и прикрыв глаза.
Мэдлин, демонстрировавшая блестящее владение кролем, заметив меня, остановилась и крикнула:
– Залезай к нам!
– Я без плавок! – прокричал я в ответ.
Услышав нашу перекличку, Гвен повернула голову и смерила меня долгим взглядом, однако ничего не сказала, затем опять отвернулась и закрыла глаза.
– Не отсыреете? – спросил я у Эмерсона.
– В субботу у меня случилась судорога, – заявил он таким тоном, будто мне самому следовало об этом знать. – Как обстоят дела теперь?
– С судорогой?
– С Рони.
– О, он все еще мертв.
– Надо же. – Прославленный журналист окинул меня беглым взглядом, но затем все-таки предпочел моей физиономии солнечные блики, игравшие на поверхности воды. – Спорим, в конце концов он восстанет из могилы. Я слышал, его сбила ваша машина.
– Ну да, вернее, машина мистера Вульфа. Так утверждают.
– Однако вы без охраны и без наручников. Может, вам даже выдадут медаль?
– Надеюсь и уповаю. А что, вы полагаете, я ее заслужил?
Эмерсон на мгновение поджал губы, была у него такая привычка.
– Зависит от того, нарочно вы его сбили или нечаянно. Если это был несчастный случай, думаю, хватит с вас и поощрительной премии. Так как обстоят дела? Может, замолвить за вас словечко?
– Я не… Простите, меня зовут.
Я нагнулся, ухватился за руку, протянутую Мэдлин, поднапрягся и вытащил девушку из воды на мраморный бортик.
– Боже, какой ты большой и сильный, – проговорила Мэдлин, с которой ручьями стекала вода. – Поздравляю!
– С чем это? Подумаешь, если бы я захотел, то вытащил бы и Эльзу Максвелл[5]…
– Нет, не с этим. А с тем, что ты избежал тюрьмы. Как это ты вывернулся?
Я махнул рукой:
– У меня кое-что есть на окружного прокурора.
– Нет, правда? Иди и сядь: пока я сохну на солнышке, ты мне все расскажешь.
Мэдлин отошла от бассейна и растянулась на травянистом склоне, а я уселся возле нее. Она только что устроила настоящий скоростной заплыв, но совсем не запыхалась, и ее едва прикрытая грудь вздымалась легко и ритмично. Из-за яркого солнца глаза ее были закрыты, но она словно и без того знала, что я на нее пялюсь, потому что самодовольно произнесла:
– Я располнела в талии на три дюйма. Если пышечки – не твой жанр, начну больше курить, чтобы опять похудеть. Это правда, что за рулем машины, сбившей Луиса, был ты?
– А вот и нет. Невиновен.
– Тогда кто?
– Еще не знаю. Спроси меня завтра, а потом еще и еще. Звони моей секретарше и записывайся на приемы, чтобы спрашивать и спрашивать опять. Она поправилась на целых четыре дюйма.
– Кто, твоя секретарша?
– Да, мэм.
– Привози ее сюда. Устроим чемпионат по пятиборью, в качестве приза победительница получит тебя. Что ты мне посоветуешь?
Мэдлин по привычке широко распахнула глаза, но солнечный свет заставил ее тут же сощуриться. Я спросил:
– Ты имеешь в виду – чтобы подготовиться к пятиборью?
– Разумеется, нет. Мне не нужно готовиться. Я имею в виду – что мне говорить, когда явится окружной прокурор и опять начнет задавать вопросы. Ты знаешь, что он придет?
– Ну да, что-то такое слышал.
– Итак, что я должна говорить? Сказать ему, что я как будто догадываюсь, кто мог позаимствовать твою машину?
– Попробуй, отчего нет. Может, разработаем версию вместе? Кого запишем в преступники?
– Я не хочу никого обвинять, вот в чем беда. Стоит ли наказывать человека за то, что он случайно задавил Луиса Рони?
– Может, и не стоит. – Я погладил ее по круглому и гладкому загорелому плечику, чтобы проверить, высохло ли оно. – Тут мы с вами совпадаем, мэм. Проблема в том…
– Почему ты называешь меня «мэм»?
– Чтобы тебе захотелось, чтобы я назвал тебя как-нибудь по-другому. Интересно, сработает ли с тобой этот прием? Обычно срабатывает. Проблема в том, что окружной прокурор и Ниро Вульф непременно желают узнать, кто сидел за рулем, и чем скорее они это выяснят, тем скорее мы сможем перейти к более приятным вещам, вроде пятиборья. По опыту зная, что за тобой сложно угнаться, рискну предположить, что ты действительно догадываешься, кто брал мою машину. И что же натолкнуло тебя на эту догадку?
Она выпрямилась, сказала: «Кажется, спереди я уже высохла», перекатилась на новое место и снова растянулась на траве, на этот раз подставив солнцу спину. Теперь мне еще сильнее хотелось похлопать ее по гладкой коже, но я всеми силами противился искушению.
– Так что же тебя натолкнуло? – беспечным тоном повторил я.
Ответ последовал не сразу. Через секунду до меня донесся ее приглушенный голос: