– Не знаю. – Вульф убрал чек в карман. – Быть может, я быстро с этим покончу. А сейчас мне бы хотелось задать несколько вопросов мистеру Кейну.
– Для чего? Зачем вам это понадобилось?
– А почему нет? – кротко заметил Вульф. – Ведь у меня не меньше прав, чем у мистера Арчера. Неужто он откажется ответить на дюжину вопросов? А, мистер Кейн?
– Конечно нет.
– Вот и славно. Я буду краток, но мне бы хотелось, чтобы вы сели.
Кейн сел – на самый краешек стула. Сперлинг не сделал и этого. Он так и остался стоять, засунув руки в брюки и устремив на Вульфа взгляд, полный отнюдь не восхищения.
– Во-первых, – начал Вульф, – как вы определили, что мистер Рони мертв?
– Господи, вы бы его видели!
– Но я не видел. Вы тоже вряд ли хорошо его рассмотрели, потому что к тому времени почти полностью стемнело. Вы прикладывали руку к его груди, чтобы выяснить, бьется ли сердце?
Кейн отрицательно покачал головой. Меня это не удивило: ведь я-то знал, во что превратилась грудная клетка Рони, и понимал, что проверить сердце было невозможно – на его месте образовалось настоящее месиво из одежды и ребер. Я уже описывал все это Вульфу.
– Мне не пришлось этого делать. Он был буквально раздавлен.
– Как вы умудрились заметить это в темноте?
– Скорее догадался. В любом случае, было не так уж темно – кое-что я все-таки видел.
– Вероятно, вы разглядели кости, ведь они белые. Насколько я знаю, плечевая кость, та, что в верхней части руки, была сломана и торчала наружу на несколько дюймов. Вот только на какой руке?
Это была чистейшая ложь. Ничего такого Вульф не знал и знать не мог, потому что этого просто не было.
– Боже, я не знаю, – запротестовал Кейн. – Мне было не до того.
– Разумеется, – согласился Вульф. – Но вы же видели, вернее догадались, что кость сломана?
– Я… Может, и видел… Не знаю.
Вульф сменил тему:
– Когда вы оттаскивали его к кустам, каким образом вы ухватили тело? За какие части?
– Не помню.
– Чушь. Вы ведь тащили его не пару ярдов, а футов пятьдесят, не меньше. Как можно забыть? Вы взяли его за ноги? За голову? За воротник? За руку?
– Не помню.
– Уму непостижимо, как вы могли забыть. Возможно, это поможет вам вспомнить: под кустом вы положили его головой к дому или от дома?
Кейн нахмурился:
– Я должен это помнить.
– Верно, должны.
– Но я не помню. – Кейн покачал головой. – Не помню, и точка.
– Ясно. – Вульф откинулся на спинку кресла. – Это все, мистер Кейн. – Он махнул рукой. – Идите, работайте дальше.
Не успел он закончить фразу, как Кейн был уже на ногах.
– Я сделал все, что мог, – извиняющимся тоном промолвил он. – Видно, в критическую минуту мне в самом деле трудно быть на высоте. Должно быть, я так растерялся, что не отдавал себе отчета в своих действиях.
Он посмотрел на Сперлинга, но не получил от него никаких указаний, затем взглянул на Вульфа, бочком протиснулся между двумя креслами, добрался до выхода и был таков.
Когда дверь за ним захлопнулась, Сперлинг воззрился на Вульфа и спросил:
– Ну и какая в этом польза?
Вульф хмыкнул:
– Никакой. Один вред. Теперь, вернувшись домой, я уже не сумею с чистой совестью забыть об этом деле, чтобы спокойно заняться восстановлением оранжереи. – Он запрокинул голову, чтобы заглянуть в лицо Сперлингу. – Он, верно, перед вами в неоплатном долгу – или до смерти боится потерять работу. Как вы заставили его подписать признание?
– Я его не заставлял. Он уже говорил, что написал его добровольно.
– Ха! Я знаю, что он говорил. Но почему я должен этому верить, когда не верю всему остальному?
– Вы же это не всерьез? – Сперлинг улыбнулся своей ангельской улыбкой. – Кейн – один из ведущих экономистов в стране. Зачем человеку с его репутацией и положением подписывать подобное признание, если оно не соответствует действительности?
– Однако он это сделал, – возразил Вульф, начиная сердиться. – И разумеется, не без причины. У вас этих причин предостаточно. Вам повезло, что подвернулся Кейн: ведь он – идеальный кандидат на эту роль. – Вульф взмахнул рукой: мистер Кейн его больше не интересовал. – Вы ловко все подстроили; признание составлено как нельзя лучше. Но я никак не возьму в толк: неужели вы не понимаете, в какое положение меня поставили?
– Конечно, понимаю. – Сперлинг был само дружелюбие. – Вас наняли для некоей работы, и вы отлично с ней справились. Ваше вчерашнее представление прошло без сучка без задоринки. Оно заставило мою дочь решиться на разрыв с Рони – это все, чего я хотел. Его случайная гибель ничуть не умаляет вашего труда.
– Я знаю, – согласился Вульф, – но с тем делом уже покончено. Проблема в том, что вы наняли меня для новой работы – расследовать смерть мистера Рони. Теперь я…
– Это дело тоже закончено.
– О нет. Отнюдь. Вы одурачили мистера Арчера, заставив мистера Кейна подписать признание, но меня вам не провести. – Вульф покачал головой и вздохнул. – Как бы мне этого ни хотелось.
Сперлинг мгновение смотрел на него, затем подошел к креслу, которое раньше занимал Арчер, сел, подался вперед и решительно проговорил:
– Послушайте, Вульф, кем вы себя возомнили – святым Георгием?
– Вовсе нет, – с негодованием возразил Вульф. – Не важно, кто сбил этого негодяя Рони и каким образом – случайно или намеренно. Я бы охотно допустил, что это фальшивое признание – чистая правда. Но я уже ввязался в дело. Я солгал полиции. Ну ладно, не впервой. Прошлой ночью я предупредил вас, что утаиваю информацию от полиции, только если сам веду данное расследование; это вынуждает меня не бросать дела до тех пор, пока я его не раскрою. Я сказал, что вы не сможете сегодня нанять меня, а завтра уволить. А теперь вы решили, что сможете. Теперь вы полагаете, что можете вышвырнуть меня пинком под зад, потому что я уже не втравлю вас в неприятности, рассказав мистеру Арчеру о том, что на самом деле происходило в этой комнате вчерашним днем, и вы правы. Если я пойду к нему и признаюсь в этом – сейчас, когда у него на руках уже есть заявление Кейна, он вежливо мне попеняет и обо всем забудет. Хотелось бы и мне забыть, но я не в силах. Опять мое треклятое самолюбие. Вы меня обманули; но в дураках я не останусь.
– Я заплатил вам пятьдесят пять тысяч!
– Да, заплатили. А остальное?
– Остальное? За что?
– За завершение расследования. Я собираюсь выяснить, кто убил мистера Рони, и доказать это. – Вульф нацелил на него указательный палец. – Если мне это не удастся, мистер Сперлинг… – Он опустил палец и пожал плечами. – Нет, удастся. Обязательно удастся. Вот увидите.
Внезапно Сперлинг вышел из себя. В мгновение ока его взгляд, его цвет лица изменились – перед нами был совершенно другой человек. Он вскочил с места и процедил сквозь зубы:
– Вон! Вон отсюда!
Судя по всему, нам оставалось только одно: уйти. Лично я не слишком огорчился, поскольку мне это было не в новинку, но Вульф, который во время бурных ссор, грозивших кончиться разрывом, как правило, находился в собственном кабинете, не привык, чтобы его выставляли. Он повел себя правильно, решил я. Сохраняя достоинство, но не выпячивая его, Вульф двинулся к выходу с таким видом, будто ему понадобилось в туалет, но без особой срочности. Я пропустил его вперед, как мне и подобало.
Впрочем, Сперлинг оказался человеком многогранным. Хотя подобная вспышка ярости не могла погаснуть в один момент, тем не менее, забегая вперед, чтобы открыть для Вульфа дверь, я услыхал позади голос председателя правления:
– Я не стану аннулировать этот чек!
Глава четырнадцатая
Посылку принесли в среду, незадолго до полудня.
Мы еще не вернулись к нормальному существованию, так как наверху, в оранжерее, до сих пор трудилась небольшая армия, но в общем жизнь налаживалась. Вульф расхаживал в свежей рубашке и носках, на стол накрывали регулярно и в соответствии с заведенными порядками, с улицы вымели все битое стекло, а мы смогли наконец отоспаться. Правда, пока не было сделано ничего, чтобы выполнить обещание Вульфа закончить дело Рони, но мы пробыли дома всего четырнадцать часов, причем девять из них провели в своих постелях.
А затем принесли посылку. Вульф, после завтрака побывавший в оранжерее, находился вместе со мной в кабинете, проверяя счета и составляя памятки обо всем подряд, от осмундового торфа для орхидей до оконной замазки. Когда в дверь позвонили и рассыльный вручил мне сверток размером с небольшой чемоданчик и квитанцию, сначала я оставил этот сверток в прихожей, решив, что доставили очередную деталь для производимых наверху работ, а я был слишком занят, чтобы нести его наверх. Однако, вернувшись в кабинет, я сообразил, что на посылке не было обратного адреса, и снова вышел в прихожую, чтобы еще раз взглянуть на нее. На плотной оберточной бумаге, в которую была завернута посылка, не имелось никаких помет, кроме имени Вульфа и адреса. Она была туго перевязана толстым шпагатом. Я взвесил ее на руке и прикинул: фунтов шесть будет. Потом я поднес ее к уху и на полминуты затаил дыхание. Внутри ничего не тикало.
«К черту!» – подумал я, карманным ножом решительно перерезал шпагат и снял обертку. Внутри оказалась картонная коробка с откидными клапанами, заклеенными скотчем. Я снова вспомнил об осторожности, вспорол скотч и отогнул один уголок, но увидел под ним лишь фрагмент газеты. Я подковырнул ее кончиком ножа и оторвал маленький кусочек. То, что оказалось внутри, заставило меня изумленно поднять брови. Открыв клапаны и сняв газетную обертку, я убедился, что глаза меня не обманули, сунул коробку под мышку и отправился с ней в кабинет. Там я спросил Вульфа:
– Не возражаете, если я распакую коробку прямо на вашем столе? Не хотел мусорить в прихожей.
Невзирая на протесты Вульфа, я поставил коробку на его стол и начал выкладывать из нее пачки двадцатидолларовых банкнот. Тут были только использованные банкноты – ни одной новой; насколько я мог судить по срезу пачек, по пятьдесят штук в пачке. Следовательно, в каждой находилась тысяча долларов.
– Какого дьявола? – изумился Вульф.
– Деньги, – объяснил я. – Не дотрагивайтесь до них, – может, это ловушка. – Я складывал пачки стопками по десять штук. В итоге получилось пять стопок. – Ну и совпадение. Разумеется, надо будет проверить каждую пачку, но если количество банкнот указано верно, то здесь ровно пятьдесят кусков. Любопытно.
– Арчи! – Вульф сердито глядел на меня. – Что за глупость? Я же велел тебе поместить чек в банк, а не обналичивать. – Он указал на деньги. – Заверни и отвези обратно в банк.
– Да, сэр. Но прежде… – Я подошел к сейфу, достал оттуда банковскую книжку, открыл ее на последней заполненной странице и предъявил ему. – Как видите, чек был передан в банк. Никакая это не глупость, просто совпадение. Вы слышали дверной звонок и видели, как я пошел открывать. Рассыльный вручил мне посылку и попросил расписаться в квитанции: Объединенная курьерская служба, Западная сорок седьмая улица, дом двадцать восемь. Я было решил, что там бомба с часовым механизмом, и вскрыл посылку прямо в прихожей, подальше от вас. Ни на посылке, ни внутри ее нет ничего, что указывало бы на личность отправителя. Единственный ключ к разгадке – газета, в которую были завернуты пачки. Это «Нью-Йорк таймс». У нас есть знакомые, которые читают «Таймс» и могут с легкостью потратить пятьдесят тысяч зеленых, чтобы кого-нибудь разыграть? – Я сделал выразительный жест. – Ответьте на этот вопрос – и мы узнаем, кто отправитель.
Вульф по-прежнему смотрел сердито, но уже не на меня, а на лежащие перед ним стопки денег. Он взял одну пачку, провел пальцем по срезу и положил обратно.
– Убери в сейф. Коробку тоже.
– Может, сначала пересчитаем? Что, если в одной из пачек не хватает двадцатки?
Ответа не последовало. Вульф, откинувшись на спинку кресла, безостановочно втягивал и выпячивал губы. Я сделал, как было велено: сперва уложил содержимое посылки обратно в коробку, чтобы сэкономить место, а затем сходил в прихожую за оберточной бумагой и шпагатом и тоже сунул их в сейф.
После этого я сел за свой стол, дождался, пока Вульф перестанет шевелить губами, и холодно поинтересовался:
– Как насчет повышения зарплаты? Я могу тратить на двадцать долларов в неделю больше. Это расследование уже принесло нам сто пять тысяч триста двенадцать долларов. Отнимите издержки и расходы на оранжерею…
– А триста двенадцать долларов-то откуда?
– Из бумажника Рони. Они у Сола. Я же вам говорил.
– Ты, конечно, понял, кто прислал эту посылку.
– Не совсем. А, B, C или D. Но вот который именно? Ведь не сам же Икс ее отправил?
– Сам? Нет. – Вульф покачал головой. – Я люблю деньги, но эти деньги мне не по вкусу. Хочу, чтобы ты ответил на один вопрос.
– Я ответил на миллионы вопросов. Задавайте.
– Я его уже задавал. Кто в субботу вечером подсыпал снотворное в тот стакан, который предназначался для мистера Рони, а попал к тебе?
– Ах, этот вопрос! Вчера я сам то и дело спрашивал себя об этом, сегодня утром тоже. Не знаю.
Вульф вздохнул:
– Это-то и не дает нам покоя. Это-то и заставляет предполагать, что мы имеем дело не с несчастным случаем, а с убийством. Иначе я, может, и уговорил бы себя примириться с тем, что дело закрыто, хотя я и обманул мистера Арчера. – Он снова вздохнул. – А теперь нам придется обосновывать или опровергать это предположение, и один Бог знает, как это сделать. Телефон наверху починили. Мне захотелось его проверить, для этого я решил позвонить мистеру Лауэнфельду из полицейской лаборатории. Он был очень любезен, но не слишком помог. Сказал, что, если машина, идущая под небольшой уклон на скорости двадцать пять миль в час, левым краем капота заденет стоящего человека и проедет по нему колесами, на капоте могут остаться вмятины или другие следы, но не обязательно. Я объяснил, что установить, стоял потерпевший или лежал, когда его сбила машина, затруднительно, а он ответил, что отсутствие отметин на капоте может навести на определенные подозрения, но само по себе еще ни о чем не говорит. Потом он спросил, почему я все еще интересуюсь гибелью Луиса Рони. Даже если бы в полиции служили женщины, куда им до этого болтуна. К вечеру все будут судачить о том, что я готов изобличить в убийстве этого продажного журналюгу Пола Эмерсона. Хотелось бы, но увы. – Вульф кинул взгляд на часы. – Кстати, я позвонил и доктору Волмеру. Он скоро придет.
Значит, я ошибся, решив, что Вульф не сделал ничего, чтобы выполнить свое обещание.
– Поездка за город пошла вам на пользу, – заявил я. – Вы полны сил. А вы заметили, что «Газетт» полностью перепечатала заявление Кейна?
– Да. А еще заметил любопытную деталь, ускользнувшую от меня, когда мистер Сперлинг зачитывал признание. С какой поразительной легкостью Кейн позаимствовал машину у другого гостя, с которым был едва знаком! Читая статью, я вдруг понял, насколько это неправдоподобно. Я говорил мистеру Сперлингу, как ловко он все подстроил, но эта часть была сработана топорно. Можно было сочинить что-нибудь поизящнее и без лишних слов. Я мог бы…
Его прервал телефонный звонок. Я дотянулся до своего аппарата и снял трубку.
– Кабинет Ниро Вульфа.
– Позовите, пожалуйста, мистера Вульфа.
У меня по спине пробежала легкая дрожь. За прошедшие тринадцать месяцев этот голос ничуть не изменился.
– Как вас представить? – спросил я, надеясь, что и мой голос звучит по-прежнему.
– Скажите ему, что это по личному делу.
Я прикрыл трубку ладонью и сообщил Вульфу:
– Икс.
Он нахмурился:
– Что?
– Вы слышали. Это Икс.
Он снял трубку. Не получив никаких указаний, я тоже остался на линии.
– Говорит Ниро Вульф.
– Здравствуйте, мистер Вульф. Гудвин сказал вам, кто звонит? Или вы узнали меня по голосу?
– По голосу.
– Да, у меня запоминающийся голос, не так ли? Вы проигнорировали совет, полученный вами в субботу. Затем вы проигнорировали доводы, предъявленные вам в ночь на понедельник. Могу ли я сказать, что это меня не удивило?
– Говорите, что вам заблагорассудится.
– Так вот, меня это не удивило. Надеюсь, мне никогда не представится случая предъявить вам более веские доводы. Без вас в мире было бы намного скучнее. Вы уже открыли посылку, которую я отправил вам недавно?