Феномен Юрия Андропова – человека, вставшего во главе уже начинавшего агонизировать государства и понимавшего необходимость реформ, полностью не изучен до сих пор. Он любил казаться либералом, а был консерватором до мозга костей. Он читал американскую литературу в подлиннике и не любил американской культуры, он был самым надежным сторонником Брежнева, а слухи и вымыслы после его смерти сделают из Андропова почти диссидента. Он был умным и талантливым человеком, несколько скованным рамками того воспитания и идеологии, в которую истово верил и которой честно служил на протяжении всей своей жизни. И, может, поэтому его жизнь так трагически оборвалась и он не успел осуществить свои реформы, столь успешно начатые в восемьдесят втором году. Многие считают, что это был рок, не позволивший Андропову остаться во главе СССР. А может, это была историческая закономерность, ибо чудом прорвавшийся в высшее руководство страны, в отличие от своих бездарных и комических товарищей по Политбюро, он понимал всю массу проблем по реформированию общества и государства, имея куда более объективную информацию о реальном положении дел в стране, чем многие из появлявшихся с ним на Мавзолее Ленина людей. И с этой точки зрения смерть Андропова выглядит как абсолютная закономерность, словно сама судьба уберегла его от разочарования увидеть тщетность своих попыток и надежд.
Кемаль сидел за столиком и вспоминал свое единственное свидание с Андроповым. Вся предыдущая жизнь в СССР ему часто казалась каким-то ирреальным сном, словно однажды приснившимся слишком ярко и реально. Но воспоминания о матери и об этой последней встрече с Андроповым были самыми зримыми и самыми важными из его сновидений. Проведя десять лет на нелегальной работе, он по-прежнему помнил свою последнюю встречу с Андроповым, словно это произошло совсем недавно. В трудные моменты он вспоминал спокойное, тяжелое лицо бывшего председателя КГБ, его испытующий взгляд, словно спрашивающий, сумеет ли он, совсем молодой человек, справиться с подобной задачей?
Теперь, когда впервые за все время его пребывания в Америке возникла реальная угроза разоблачения, он понимал, как ему будет сложно в дальнейшем вести работу, передавая материалы в Центр. Если связной Тома предатель или на него вышли американцы, значит, они уже читали его сообщения. Значит, рано или поздно они сумеют просчитать, кто именно передавал эти сведения. И выйти на него. Теперь следовало перейти на резервный вариант, постараться на время исключить Тома из этой игры.
Он помнил, что резервный вариант связи находится в Чикаго, где должен был жить другой связной. И он знал, что выходить на этого связного он может лишь в исключительных случаях. Но теперь был именно такой исключительный случай. Ведь за ними буквально шли по пятам. И даже смогли вычислить связного, находящегося в цепочке между Томом Лоренсбергом и местным резидентом КГБ в Нью-Йорке. Лишь отвезя Тома в аэропорт и дождавшись, пока тот улетит в Хьюстон, Кемаль отправился брать билет на ближайший рейс в Чикаго, чтобы улететь уже завтра рано утром.
Проведя столько лет в Америке, он подсознательно чувствовал себя почти американцем, настолько органично и свободно можно было чувствовать себя в этой удивительной стране. В Турции, куда по легенде приехал «турок» Кемаль Аслан, сразу давали понять, что ты не совсем настоящий анатолийский турок, а всего лишь выходец из Болгарии. Точно так же, как и в Болгарии к гражданину своей страны, но турку по национальности относились гораздо хуже, чем к «титульной нации».
Уже спустя несколько лет после выезда из Турции он с удивлением и возмущением узнал, что руководство Болгарии начало непонятную и нелепую борьбу с этническими турками в собственной стране, приказав своим гражданам в принудительном порядке менять их турецкие фамилии на болгарские. В результате Асланы и Сулеймены становились Аслановыми и Сулейменовыми, и им меняли паспорта. Не желавшие изменять своей фамилии выезжали из страны, эмигрируя в Турцию. Нужно быть турком, чтобы понять всю унизительность подобной смены фамилий. Но болгарское руководство, испытывая генетическую ненависть к своим воинственным соседям за многовековое порабощение, принципиально не желало изменять своей позиции.
За время пребывания в Америке он выезжал в несколько стран, бывал в Англии, Франции, Германии. Но всюду, как приезжий, чувствовал себя иностранцем. Лишь в Америке было это ощущение абсолютной свободы, когда никому нет дела до твоей национальности или строения черепа. И хотя некоторые проявления расизма еще встречались, особенно на юге, но возлагать вину в таких случаях следовало на обе стороны. Он это хорошо знал.
Кемаль часто думал над этим феноменом Америки, когда все нации и народы, уживаясь в едином котле, переплавляются в особый вид человечества, которому нет дела до национальных отличий и предрассудков. И хотя многие общины Америки – итальянская, русская, еврейская, китайская, негритянская, ирландская, вьетнамская – предпочитали селиться в своих, отдельных кварталах, сохраняя свои пристрастия в еде и одежде, музыке и традициях, но все большее количество молодых людей из этих семей гордо именовали себя американцами и одинаково самозабвенно любили рок-н-ролл и Голливуд, «Макдональдс» и Диснейленд. Америка словно вбирала в себя весь опыт человечества, выбирая лучшее, оставаясь неповторимой и уникальной в своем роде страной.
На следующее утро он вылетел в Чикаго. Рейс проходил над Великими озерами, и он, сидя у окна в полупустом самолете, любовался удивительным зрелищем, раскинувшимся внизу. Они пролетали над южной частью озера Эри, и справа мелькнули раскинувшиеся на многие километры кварталы промышленного Детройта. К Чикаго они подлетали, заходя над озером Мичиган, и он отчетливо видел белые яхты и катера, стоявшие у северных причалов.
Несмотря на февраль, в Чикаго стояла солнечная, почти весенняя погода. Выйдя из здания аэропорта, он быстро нашел такси и направился в гостиницу.
Как правило, он останавливался в отелях «Шератон», членом клуба которых он был, что гарантировало десятипроцентные скидки при получении номеров. Но в этот раз его заместитель, японец Тадао Имацу, рекомендовал номер в роскошном «Никко Чикаго Отеле», в котором сам останавливался во время командировок в Чикаго. По словам Имацу, это был один из лучших отелей города, к тому же расположенный в самом центре, у реки, разделявшей центр города на две части. Кемаль согласился на этот отель еще и потому, что сам намеревался встретиться со своими чикагскими партнерами, что давало возможность провести визит в Чикаго, не вызывая никаких ненужных подозрений.
Роскошное черное здание с белой окантовкой и было его отелем. У входа виднелись красные козырьки магазинов. Отель был спланирован с учетом японских традиций в градостроении и представлял собой совместное творение американских и японских строителей. Здесь были японский и американский рестораны, по воскресеньям в ресторанах играл специальный джазовый оркестр. В отеле было четыреста три номера и восемнадцать сюитов, среди которых были и президентские апартаменты стоимостью около трех тысяч долларов. В цену обычно входила не только стоимость номера за один день, составлявшая в данном случае около двух с половиной тысяч, но и пятнадцатипроцентный такс, прибавляемый к основной цене.
Кемаль, конечно, не жил в таких апартаментах, предпочитая обычный одноместный номер с видом на Мичиган-авеню. Разместившись в апартаменте, он позвонил своим партнерам, договорившись о вечернем свидании. И лишь после этого вышел из отеля, направляясь к ближайшей телефонной будке на Кларк-стрит. Найдя свободный автомат, он опустил двадцать пять центов и набрал нужный ему номер.
– Да, – почти сразу ответил уверенный женский голос.
– Добрый день, – сказал Кемаль, – я приехал из Техаса и хотел бы проконсультироваться с вами по вопросу наших поставок.
На другом конце замолчали, словно испугавшись этого звонка.
– Вы меня слышите? – встревожился Кемаль. – Я не слышу вашего согласия.
– Конечно, мы согласны, – наконец с явным волнением ответила женщина, – мы уже консультировали одного представителя из Сан-Диего.
Он облегченно вздохнул. Она произнесла необходимую ответную фразу. Но почему она так волнуется?
– Где мы можем встретиться? – спросил он.
– Вы хорошо знаете Чикаго? – спросила она.
– Не очень, – честно признался он, – я не был раньше в вашем городе.
– Где вы сейчас находитесь?
– В центре, на Кларк-стрит.
– Ясно. Это достаточно далеко от нас. У вас есть автомобиль?
– Я могу взять такси, – улыбнулся Кемаль. Он привык к почти абсолютному профессионализму Тома и почти отвык от подобных дилетантских вопросов.
– Да-да, конечно, – поспешно согласилась женщина, – в таком случае запишите адрес. Вам придется ехать минут двадцать–двадцать пять. Мы находимся в Сисеро, это небольшой городок, прямо сросшийся с Чикаго. Вам нужно ехать на запад. Впрочем, если вы возьмете такси, это не проблема. Они знают, куда ехать. Записывайте адрес.
– Говорите, – снова улыбнулся он, не доставая ручки.
Она продиктовала ему адрес.
– Я приеду через два часа, – сказал он, – если вы не возражаете. Ровно через два часа.
– Да-да, конечно.
Он положил трубку. «Кажется, второй связной – просто случайный человек, которого попросили оказать такую услугу советской разведке», – с невеселой усмешкой подумал он. Может, Том был прав, предпочитая самому выйти на связного. В любом случае сегодня ему предстоит все проверить. С другой стороны, подобный дилетантизм, столь не свойственный советским разведчикам, не очень характерен и для американских спецслужб. Ни ФБР, ни ЦРУ просто не позволили бы так разговаривать своему сотруднику, опасаясь спугнуть агента. Нет, здесь скрыта какая-то тайна, и ему нужно все поскорее выяснить. В конце концов, если оба его канала связи окажутся заблокированными, ему придется самому выходить на резидентов КГБ, что означает однозначный провал. Выехать из страны он, возможно, сможет, с учетом того, что в советском посольстве всегда есть резервные бланки паспортов и любой из сотрудников готов предоставить свой дипломатический паспорт для выезда разведчика за рубеж, чтобы потом, спустя некоторое время, заявить о потере собственных документов. Но этот шаг означает абсолютный провал. Провал всего того, ради чего он столько лет закреплялся в Америке.
Остановив такси, предварительно пропуская несколько первых автомобилей, он попросил водителя отвезти его в Хаммонд, довольно крупный город, лежавший на юге от Чикаго примерно в часе езды от центра. Он сказал неправду этой непонятной женщине. Он и раньше часто бывал в Чикаго и неплохо знал город. Поэтому по пути в Хаммонд он даже немного поспал, усевшись в углу автомобиля.
Он прибыл в Хаммонд. Расплатившись с водителем и выйдя из такси, он с огорчением посмотрел на часы и затем, быстро перейдя небольшую площадь, направился к стоянке такси, где находились три машины. Лишь когда первые две отъехали с пассажирами, он взял третью и попросил водителя срочно везти его в Сисеро, пообещав двойное вознаграждение за быструю езду. Уже через час они были в Сисеро, и он, щедро расплатившись с водителем, почти бегом направился к магазину, адрес которого ему был указан.
Необходимый ему магазин он нашел почти сразу, едва завернув за угол. Расположенный на первом этаже двухэтажного светлого здания, он был заполнен одеждой, в основном джинсами известных американских компаний. Оглянувшись несколько раз, прежде чем войти в магазин, и убедившись, что на улице перед зданием все спокойно, он наконец решился войти.
Когда звякнул колокольчик, он открыл дверь, и на пороге возникла женщина средних лет, с уже начавшей седеть головой. Она равнодушно взглянула на Кемаля.
– Вы что-нибудь хотите?
Уже по голосу он понял, что это была она. Он вежливо поклонился.
– Здравствуйте. Извините за беспокойство, это я вам сегодня звонил. Я из Техаса.
– Да, – спокойно ответила женщина, – я ждала вашего приезда.
– Мы будем разговаривать прямо здесь? – спросил Кемаль. И услышал слова, поразившие его:
– Вы вообще не будете разговаривать со мной. Меня просто попросили, чтобы я предупредила вас насчет консультации этого парня из Сан-Диего.
– Как это понимать? – спросил он внезапно охрипшим голосом. Кажется, он получил самый большой сюрприз в своей жизни.
ГЛАВА 5
Из здания ЦРУ Блант поехал сразу к себе в офис, решив срочно связаться со своим руководством в Лондоне. Дважды срывался набор номера телефона из-за волнения, владевшего резидентом МИ-6 в США. Наконец он сумел успокоиться, правильно набрал номер и почти сразу услышал голос заместителя начальника секретной службы Холдера.
– Это я, мистер Холдер, – быстро начал Блант. – Добрый день.
– У нас уже вечер, Блант, – поправил его Холдер.
– Да, конечно. Добрый вечер, мистер Холдер. Вы оказались правы. Они сумели понять, откуда мы получаем информацию.
– Я так и думал, – тяжело произнес Холдер, – они же не дураки. Я с самого начала был против предоставления любой информации нашим друзьям.
– Решения принимал не я, сэр, – довольно дерзко напомнил ему Блант. – Это было согласованное решение руководства.
– Я вас не обвиняю, Блант, но все равно следовало давать более дозированную информацию. Впрочем, наши друзья давно подозревали, что у нас есть свой источник информации. Как и у них. Мы получили очень ценную информацию от них.
На обоих аппаратах стояли специальные шифраторы, только начинавшие применяться в восьмидесятых годах, и подслушать их разговор или подключиться к нему было практически невозможно. Но тем не менее оба собеседника старались говорить так, чтобы не сказать лишнего.
– Что мне делать, сэр? – спросил Блант.
– Ждать. Завтра днем к вам прилетит специалист из нашего управления. Как раз по решению подобных проблем.
– Внутренняя контрразведка, – понял Блант. – Мне его встречать? – уточнил он.
– Конечно. Он прилетит рейсом двести семнадцать авиакомпании «Бритиш эйруэйз». Из Лондона они вылетают в двенадцать пятьдесят и прибывают в Вашингтон в четыре часа дня по вашему времени. Думаю, он сумеет существенно помочь нам всем в решении этой сложной проблемы. Его зовут Энтони Хэшлем. Он знает вас в лицо. До свидания, Блант.
– До свидания, мистер Холдер.
Он положил трубку. «Интересно, – подумал Питер, – почему этот мистер Хэшлем знает меня в лицо? Или мной тоже когда-то интересовалась внутренняя контрразведка?» Он посмотрел на часы. Нужно будет завтра выехать пораньше, чтобы не попасть в обычную пробку на дороге. Хотя днем можно ехать куда спокойнее, основной пик движения начинается куда позднее, но от центра Вашингтона до аэропорта почти двадцать шесть миль [15] . И ехать около часа.
«Нужно будет сесть за составление списка, который наверняка попросит Хэшлем», – подумал Блант. Кто еще, кроме Бланта, мог догадаться или узнать об имеющем такое важное значение для английской разведки их основном источнике в КГБ? Нужно начать с самого Шервуда. Он руководит этим отделом ЦРУ против русских и, видимо, давно все понял, просто валял дурака, что обычно и делает в общении со своими недалекими коллегами и почти всеми союзниками. Достаточно вспомнить его гнусный трюк с французами в прошлом году, когда он подставил французского агента польской разведке, выйдя вместо него на польского разведчика здесь, в Америке.
В его отделе координацией действий занимаются Смит и Феерман. Значит, еще двое, которые могут понимать происходящее. Потом этот всезнайка Эшби из аналитического отдела. Нужно отдать ему должное, мозги у него хорошо смазаны. И, наконец, Томас Кэвеноу из ФБР. Этого разведчик в Москве интересует так же, как обратная сторона Луны канзасского фермера. Ему важен советский разведчик, сидящий здесь, в Америке. И он занят только его поисками. Все остальное его просто не волнует.