Мисс Сильвер подалась вперед, к ней.
– Но почему это так вас пугает? В этом письме… было что-то такое?…
Рука перестала теребить платок, сжалась в кулак, и миссис Андервуд торопливо, еле слышно пробормотала:
– О нет, конечно, нет… Это было обычное деловое письмо… совсем не такое уж и важное. Но я не представляю, как оно туда попало, и это меня пугает. Довольно глупо, понимаю, но этот густой туман по ночам и война, они, знаете ли, ужасно действуют на нервы, вам не кажется?
Мисс Сильвер кашлянула.
– Нет, слава Богу, с нервами у меня все в порядке. Так это было письмо, которое вы получили или, напротив, написали и собирались отправить?
Миссис Андервуд достала пудреницу и занялась своим лицом.
– А, это… Да, я его написала, ничего важного, просто из него был вырван клочок.
– Так вы написали, но не отправили?
Дрожащими пальцами она захлопнула пудреницу.
– Я… э-э, видите ли…
– Или все же отправили? Вот что, миссис Андервуд, для вас же лучше сказать мне всю правду. Письмо было отправлено, именно поэтому вы так встревожились, увидев вырванный из него клочок на полу.
Миссис Андервуд открыла рот, потом закрыла. Ну в точности вытащенная из воды рыба, подумала мисс Сильвер. Не слишком лестное сравнение. И она произнесла доброжелательно, но твердо:
– Если кто-то вас шантажирует…
Миссис Андервуд вскинула обе руки, точно защищаясь от невидимого противника, и воскликнула:
– Откуда вы знаете?
Мисс Сильвер добродушно улыбнулась:
– Это мое ремесло – сразу распознавать что-то подобное. Вас напугало это письмо. Вполне естественно предположить, что вас шантажируют.
Слова были подобраны точно, все упростилось, сразу встало на свои места. Миссис Андервуд испытала облегчение. Худшее, ну или почти худшее было позади. Ей и в голову не приходило, что она сможет рассказать такое кому-либо, даже когда выпытывала адрес у Маргарет, даже когда поднималась в лифте, а потом позвонила в дверь. Но как только эта такая немодная, простецкого вида женщина вдруг догадалась, она почувствовала облегчение и поняла: ей можно рассказать все. Нет, не обязательно все. Что-то дрогнуло в ее душе, и она сказала себе: «О нет… никогда!» Впрочем, сейчас они могут обсудить все это как бы со стороны, и совсем не обязательно углубляться в подробности. И тут, словно прочитав ее мысли, мисс Сильвер заметила:
– Вам совсем не обязательно рассказывать мне все. Если не хотите, не надо.
Миссис Андервуд откинулась на спинку кресла и сказала просто:
– Ну, если вам так уж нужно знать… да, я отправила его. Поэтому так испугалась, увидев…
– Вы отправили по почте письмо, фрагмент которого увидели затем на полу в своей спальне?
– Ну да… да. Это меня очень расстроило.
– Бог ты мой! – воскликнула мисс Сильвер. – Вы написали письмо, отправили его по почте, а потом нашли обрывок этого письма под окном.
– Именно.
– Скажите, а вы сами отправляли это письмо или поручили служанке?
– О нет. Я отправила сама, собственными руками.
– А у вас не было копии этого письма или черновика?
Миссис Андервуд покачала головой.
– Оно было одно, написанное собственноручно.
Мисс Сильвер продолжала вязать. И после паузы сказала:
– Скорее всего ваше письмо было ответом на письмо человека, который, возможно, вас шантажирует. Вам известно, кто этот человек?
Ее собеседница снова покачала головой с волнистыми кудряшками, выкрашенными в светло-каштановый цвет. И снова покраснела.
– Понятия не имею. Просто ума не приложу. Адрес был, и я даже съездила посмотреть – ужасно далеко, на другом конце города, но я все равно поехала. Ну и когда добралась, увидела, что по этому адресу находится табачная лавка. Мне сказали, что люди часто приходят сюда за письмами, и я так поняла, что у этих людей разбомбили дома. Но я не очень-то поверила, ни единому слову, а больше мне ничего не сказали. Ну и я отправила это письмо, опустила в ящик в самом конце улицы и вернулась домой.
– Так вы отправляли письмо с другого конца города?
Миссис Андервуд кивнула:
– Да, именно так. Поэтому и испугалась, не смогла понять, как и почему оно вернулось в Вандерлёр-Хаус и как эта особа, Айви Лорд, сумела подсунуть обрывок мне в спальню? А ведь это она сделала, больше просто некому. Неужели вы не понимаете? У нее оказался обрывок моего письма, во сне она ночами бродит по дому. А это означает, что человек, которому я написала, живет в одной из квартир Вандерлёр-Хауса. Ну, скажите, разве это не ужасно, и что прикажете мне теперь делать? Как подумаю, возникает такое ощущение, будто вот-вот начнется сердечный приступ. А если это не она, если она не бродит во сне, так получается еще того хуже, верно? Потому что это означает, что она в сговоре с этим мошенником, кем бы он там ни был. И вообще в самом этом поступке просматривается безумие! Ну, скажите, какой смысл подбрасывать мне обрывок письма? Она, должно быть, совсем свихнулась или вляпалась в какую-то мерзкую историю, и выгоды я в том не вижу ни для кого. Стараюсь держаться от нее подальше. Две ночи подряд и глаз не сомкнула, ну а потом вспомнила, что говорила о вас Маргарет, раздобыла ваш адрес и вот пришла. Все это чистая правда.
Да, это была чистая правда, и сейчас с мисс Сильвер говорила совсем другая женщина – простая, родившаяся и выросшая в деревне, сохранившая присущую сельским жителям смекалку и даже проницательность. Так что Чарлз Моурей, говоря о том, что скучнее и глупее этой особы на свете нет, попал пальцем в небо.
Мисс Сильвер одобрительно закивала.
– Неплохо сказано, миссис Андервуд. А знаете что? Вам надо обратиться в полицию.
Ее гостья снова затрясла кудряшками.
– Не могу.
Мисс Сильвер вздохнула.
– Все так говорят, и потому шантаж продолжается. Вы уже что-нибудь заплатили?
Миссис Андервуд глубоко вздохнула.
– Пятьдесят фунтов… И, Господи, что я скажу Годфри, просто ума не приложу!
– Деньги были в письме, которое вы отправили?
– О нет, они были в первом, отправленном полгода назад, сразу после того, как Годфри уехал на север. А на этот раз я написала, что ничего не заплачу. Просто не могу… мне нечего им дать, мисс Сильвер. Это и было написано на том обрывке бумаги. «Мне нечего вам дать».
Мисс Сильвер продолжала стучать спицами.
– Наверняка этот человек угрожает рассказать что-то вашему мужу. Может, лучше скажете ему сами?
Миссис Андервуд испустила еще один тяжкий вздох. А потом сказала:
– Не могу. – Этим и ограничилась.
Мисс Сильвер укоризненно покачала головой.
– Было бы куда лучше, если бы вы это сделали. Но не стану на вас давить. Скажите, а с чего вы взяли, что эта девушка, Айви Лорд, ходит во сне? Она что, уже не раз была в этом замечена?
Миссис Андервуд так и ахнула.
– Неужели я вам не говорила? Вот что значит, когда вся на нервах… мне казалось, я об этом упоминала. Ну, во-первых, Айви сама призналась мне, что бродит во сне. Она догадалась об этом, увидев как-то раз, что башмаки, которые сама же начистила накануне вечером, утром оказались сплошь заляпаны грязью. И что ее тетушка якобы советовала Айви наняться на работу именно в квартиру, а не в дом, потому как не пристало добропорядочной девушке шляться по ночам неизвестно где и неизвестно зачем в одной ночной рубашке и башмаках. Мне казалось, я вам говорила.
Мисс Сильвер отрицательно покачала головой:
– Нет, этого вы не говорили. Так чего же именно вы от меня хотите, миссис Андервуд? Чтоб я приехала в Патни взглянуть на вашу служанку?
Но Мейбл Андервуд уже поднималась из кресла. Носовой платок и пудреница отправились в блестящую черную сумочку. Деревенский говор и деревенские манеры вновь сменились напускным претенциозным аристократизмом. Она произнесла с жеманным акцентом:
– О нет, у меня и в мыслях не было беспокоить вас. Вы были так добры и любезны, но ни о какой профессиональной помощи и речи быть не может. Всего лишь дружеский визит, видите ли, и, разумеется, я могу рассчитывать на полную конфиденциальность, не так ли?
Мисс Сильвер мрачно пожала протянутую ей руку. А потом заговорила, и в голосе ее звучал упрек:
– Можете на меня положиться. Всего вам доброго, миссис Андервуд.
Глава 4
Мид упаковывала посылки вот уже три часа. Ужасно утомительное занятие. Она вышла на улицу, дошла до угла. Одна надежда, что не придется долго ждать автобуса – не ее обычного маршрута, поскольку ей надо было доехать до универмага «Харродз» по поручению тетушки Мейбл. Поручение это сыграло роль «последней капли», но возразить она не осмелилась, потому что знала, какая последует отповедь. «Если ты не в силах упаковать несколько посылок и потратить пять минут на покупки, чтобы избавить меня от поездки через весь Лондон, с чего это тогда вообразила, что можешь вступить в ВТС?»
Автобуса пришлось ждать почти десять минут.
Было половина пятого, когда она вышла из «Харродз» через одну из боковых дверей и… лицом к лицу столкнулась с Джайлзом Армитейджем. Джайлз смотрел сверху вниз на девушку в сером фланелевом костюме и маленькой черной шляпке – миниатюрное создание с пышным облаком волос и чудесными выразительными глазами. Волосы были темные, глаза – удивительно чистого и глубокого серого оттенка. Вот она подняла их, взглянула на него, и они так и вспыхнули, так и засияли, как звезды. А бледные щеки на худеньком личике озарились румянцем. И вот она уже вцепилась ему в руку и еле слышным голоском пролепетала:
– Джайлз…
И тут словно все померкло. Краски, свет, даже придыхание, с которым она произнесла его имя, все исчезло, перестало существовать. Колени у нее подогнулись, и, если бы он не проявил проворства, не подхватил ее вовремя, она бы рухнула на тротуар. Она была такая маленькая, легонькая, держать ее не составляло труда. Все равно что держать котенка.
Она узнала его – это несомненно. Он взмахом руки остановил такси, которое как раз отъезжало от обочины, и усадил Мид на заднее сиденье.
– Через парк, только поезжайте медленно. Я скажу, где остановиться.
Он уселся сам и захлопнул дверцу. Девушка полулежала, откинувшись на спинку сиденья. Глаза были открыты. И вот она протянула к нему руки, и он, даже не успев сообразить, как это получилось, обнял ее. Она, похоже, ожидала именно этого, да и он, сколь ни странно, тоже. Она так крепко вцепилась ему в руку, словно не хотела никогда больше отпускать. И все это казалось таким естественным. А он испытал сильнейшее желание заботиться о ней, вернуть румянец на эти бледные щеки, сделать так, чтобы у нее снова загорелись глаза. И при этом Джайлз был совершенно уверен, что никогда прежде не встречал этой девушки. Она же повторяла его имя снова и снова: «Джайлз, Джайлз, Джайлз…» Ни одна девушка на свете не станет с такой страстью и нежностью называть имя мужчины, ну разве только в том случае, если она влюблена в него до беспамятства. До чего же это скверно – потерять память! Что может он сказать девушке, которая помнит то, что ты забыл?
Внезапно она отпрянула и произнесла уже совсем другим голосом:
– В чем дело, Джайлз, что случилось? Почему ты молчишь? Ты меня просто пугаешь!
Майор Армитейдж был человеком действия. Эта проблема требовала решения. И он безотлагательно начал ее решать. Ярко-синие глаза на мужественном загорелом лице улыбнулись ей. И он сказал:
– Прошу вас, не надо! Обещайте, что не упадете больше в обморок, договорились? На самом деле это я напуган. Будьте добры, помогите мне, пожалуйста. Дело в том, что наш корабль торпедировали, и я потерял память. Вот уж не предполагал, что когда-нибудь буду чувствовать себя полным идиотом.
Мид отодвинулась, забилась в угол сиденья. Джайлз ее просто не помнит!.. Сердце так и замерло, она похолодела. А потом пробормотала тихо:
– В обморок я не упаду. Обещаю.
Но ей было страшно больно. Джайлз воскрес из мертвых, но стал чужим человеком. Смотрит на нее, как смотрел, когда они встретились в первый раз, у Кити Ван Ло. И тут вдруг ощущение пронизывающего холода исчезло, сердце вновь жарко забилось – тогда он влюбился в нее с первого взгляда, а раз так, то ведь это может повториться вновь. Что с того, что он ее забыл? Он – Джайлз, она – Мид, и он жив, жив, это самое главное! «Господи, благодарю Тебя за то, что оставил Джайлза в живых!»
Тут он увидел, как порозовели ее щеки и засияли глаза. Странное ощущение – точно ему удалось сделать нечто удивительное. И он тихо спросил:
– Вы кто?
– Мид Андервуд.
– Мид Андервуд… – повторил он. – Красивое имя. Могу я называть вас просто Мид?
Быстрый и неуловимый проблеск в памяти – точно свет отразился от блестящего птичьего крыла и тотчас погас. Он не успел уловить. А она ответила просто:
– Да.
– Я давно вас знаю?
– Не очень. Мы познакомились в Нью-Йорке первого мая у Кити Ван Ло. Вы ее помните?
Он отрицательно покачал головой.
Она разглядывала его ярко-синие глаза, коротко остриженные светлые волосы над загорелым до красноты лбом и вдруг подумала: «Он… жив. Разве все остальное имеет хоть какое-то значение?» И почему-то обрадовалась, услышав, что он не помнит Кити Ван Ло.
– Не помню ничего, за исключением работы, из-за которой тогда поехал туда. Не помню, куда ходил, где и с кем проводил время после Рождества тридцать девятого. Все остальное словно тонет в тумане, особенно воспоминания личного толка. Почему?… – Тут голос у него изменился. – Я даже не помню, что мой брат Джек погиб. Он был со мной в Дюнкерке, и я знаю, что он убит, но не могу, просто не в силах вспомнить обстоятельства его гибели. Ровным счетом ничего. И теперь получаю все сведения от приятеля, который тогда был со мной. Помню, что находился во Франции, помню, как выбирался из Дюнкерка, какой работой занимался в военном министерстве, но ничего из личной жизни. Могу рассказать все о своей работе в Штатах, ну, о технической, так сказать, составляющей. Вам это наверняка покажется смешным, но я помню парня из своего первого полка, он был отличным игроком в бридж. Напивался каждый вечер в стельку, но на игру это ничуть не влияло. Он садился за стол настолько пьяным, что не понимал ни слова из того, что ему говорят, зато помнил каждую выпавшую карту и ни разу не ошибался. Вот такая странная теперь у меня память. Так, значит, мы познакомились у Кити Ван Ло. Ну а куда пошли потом?
Он видел, как блеснули глаза Мид. У него уже голова шла кругом от всей этой истории, от странной смеси знакомого и незнакомого. Она ответила:
– О, мы ходили в разные места.
– Хорошие места?
– Да, очень хорошие.
– И много их было?
– Много.
– А когда вы вернулись из Штатов?
Она не сводила с него глаз. А потом ответила тихо:
– В июне.
Он покраснел.
– Надо же, и я тоже, по крайней мере мне так говорят. То есть я тоже возвращался домой, и тут в корабль угодила торпеда. – Он усмехнулся. – Пару дней спустя меня подобрало какое-то грузовое судно. Я так вцепился в спущенный веревочный трап, что меня не сразу смогли оторвать, ну так они говорили. И ничего не помнил о себе, ничегошеньки. При взрыве меня оглушило, чем-то ударило по голове. И очнулся я потом только в Нью-Йорке, в больничной палате, и никто не знал, кто я такой. Вот такие дела… Так вы говорите, в июне. Не думаю, что мы вместе пустились через Атлантику, это вряд ли… или я не прав? Ах, вот как? Значит, все-таки вместе? Что ж, надеюсь, мне удалось спасти вам жизнь.
Мид кивнула. И на какое-то время лишилась дара речи. Вся эта ужасная картина живо предстала перед глазами – тьма, страшный грохот, треск ломающихся переборок… затем чудовищной силы поток воды, которая нахлынула, затянула их… Вот Джайлз приподнимает ее, помогает забраться в спасательную шлюпку. Она сказала:
– Вы посадили меня в одну из шлюпок.
– Вы были в порядке или ранены?
– Сломала руку и несколько ребер. Но теперь все зажило. Все хорошо.
– Уверены?
– Совершенно уверена.
Они не сводили глаз друг с друга. И молчали. Наконец молчание стало невыносимым, и он спросил: