Что ж, они, курвы, все бандитами куплены? Да нет же, наш Симаков не о бандитах заботится, он о своей жопе печется: вдруг потеряет кто пистолет или выстрелит не туда. Только Витьке Еремееву, которого в прошлом году шпана ножами заколола, все равно, по каким таким соображениям начальник его безоружным оставил. А объективно начальник райотдела бандитам поспособствовал, а своего парня закопал. А если интересы начальников милиции с интересами бандитов совпадают, то при нормальной власти надо их гнать к чертовой матери, да самих за решетку прятать!"
Лис выругался и стукнул кулаком по столу.
— Да я уже подписала! — испуганно дернулась Федотова, и внезапно Лису стало жаль ее. Молодая, дурная, чем может, тем и торгует. И живет, как в джунглях, — что захотят, то с ней и сделают. Подружку грохнули, а она молчит. Потому, что и ее могут. Запросто, причем. Лис ей защиту пообещал, да как защитить-то… Ни людей, ни средств. Походят с ней опера по очереди с неделю… Да и то днем. А что сложного ночью в дом войти?
— Вот что, Тамара, мы тебя на несколько дней в вендиспансер определим,Лис успокаивающе поднял руку. — Обследоваться так и так надо, если все нормально, уколов тебе делать не будут. А потом спрячем тебя куда-нибудь…
Когда Федотову увезли, Лис долго сидел неподвижно, оцепенело глядя перед собой. Так ли уж неуязвим этот знаменитый Шаман? Да нет, просто никто не хочет взять его за вымя. Так, может, попробовать?
Лис позвонил своему институтскому приятелю Карнаухову — начальнику оперативного отдела Управления МБ.
— Выручай, Коля! Как бы нам договориться, чтобы вы один телефончик послушали. Да и вообще одного человечка надо бы пофиксировать…
— Что за человечек? — сразу ухватился эмбэшник.
— Вначале давай решим в принципе, — уклонился от ответа Лис.
— А чего решать? Есть закон — вы теперь сами можете и слушать, и фиксировать…
— Закон-то есть, а аппаратуры ни хрена нет, и специалистов нет. Я у тебя не совета прошу, а содействия! Мы же должны взаимодействовать по организованной преступности!
— Это да, — без эмоций отозвался Карнаухов. — Но надо решать по инстанциям.
Ты пишешь рапорт своему начальству, оно связывается с моим, я получаю указание, и мы с тобой взаимодействуем.
Лис, прикрыв телефон, выругался.
— Если бы наше с тобой начальство хотело бороться с преступностью, я бы не звонил с такой просьбой.
— А партизанщиной заниматься я не могу. Времена-то нынче не те…
— Раньше вы здорово «занимались партизанщиной»! — Лис бросил трубку.
Когда армия держит глухую оборону, отдельный боец не способен вести наступательные операции. Но он может ходить в разведку и остро отточенной финкой резать глотки вражеским солдатам, бросать гранаты в блиндажи и другими подобными способами успокаивать свою совесть, Сергея из бара «Встреча» установили легко: Сихно двадцать четыре года, не работает, не судим, контролер рынка богатяновской бригады группировки Шамана.
Фотографию Сихно на бланке, в окружении других снимков, показали Федотовой, та опознала его как «парня по имени Сергей, о котором я ранее давала показания».
Лис начал тщательную разработку нового фигуранта. «Подвел» к нему несколько независимых друг от друга «источников», установил наружное наблюдение и стал напитываться поступающей информацией.
Третий разряд по борьбе, окончил ПТУ, плиточник-мозаичник, год работал в стройуправлении, потом занимался фарцовкой, короткое время перепродавал наркотики. Отбывал пятнадцать суток за мелкое хулиганство, был оштрафован за неповиновение работнику милиции. Последний год — в бригаде рэкетиров, «держащей» рынок. Замкнут. Близких друзей нет. Постоянной девушки нет.
Предположительно, у него проблемы по женской части. «Групповуха» у этой публики — дело обычное, сколько раз во время разгульных вечеринок в саунах и на загородных дачах друзья-приятели пускали девочек «в круг» то «ромашку» устроят, то «девятку», а то без затей — «паровозик», «двустволку» или простой «очередняк». А Сихно пьет вместе со всеми, «косяки» забивает, а как до этого дела — раз, и в сторону…
Как-то раз умелая базарная бикса на спор взялась за него двумя руками: мол, у меня и мертвый кончит, заприте нас на часок — увидите! И, действительно, увидели! Вся в фингалах вышла, в покусах. «Псих», — сказала, и это было единственное цензурное слово, которое произнесли разбитые губы.
А Сихно напился до блевоты и три дня бухал не просыхая. Изредка у него случались запои, последний как раз в середине июля. Тогда же продал Генке Божкову женские серьги и перстень. Объяснил: «Одна сука подарила, а у меня от них тошниловка».
Эту часть информации Коренев дважды подчеркнул.
И еще: сестра Сихно является любовницей Шамана, тот оказывает ему покровительство и пообещал сделать бригадиром.
Последнее сообщение Лис не записал и никому не доложил. Потому что это красный свет, сигнал «стоп». Одно дело бросить в камеру рядового «быка», а другое — взяться за близкого боссу человека. Это уже личный выпад, неуважение, подрыв авторитета, а значит — обязательные ответные меры. А кто из командиров окопавшейся в обороне армии способен совершить действия, неминуемо вызывающие прицельный огонь? Никто. Разве что головорез-одиночка, которому нечего терять…
Лис вызвал Реутова и Ерохина, отдал нужные распоряжения, — Только смотрите, чтобы контакта между ними не было, — подчеркнул он, а Ерохину добавил:
— Сними его тихо, на улице или возле дома, чтоб никто из дружков не видел.
Через пару часов Реутов принес дешевые сережки и тонкий золотой перстенек с красным камнем. Коренев прочел протокол добровольной выдачи и объяснение гражданина Божкова о том, что эти вещи он купил за двенадцать тысяч у своего знакомого Сихно с целью подарить невесте. Потом он прочел протокол опознания, в котором гражданка Павлова В.Н. опознала серьги и перстенек как принадлежавшие ее дочери Галине.
— Как мать держалась? — неожиданно спросил Лис. Реутов пожал плечами.
— Причитала, плакала… Она надеялась, что девка загуляла, уехала куда-то, а тут поняла…
Потом Коренев стоял и смотрел в окно. За пыльным, замызганным стеклом лежал город, в котором он родился и вырос, который когда-то любил, город, миллионы жителей которого устраивали свои дела так, как это им нужно, выгодно и удобно, не вспоминая о законе, потому что он, во-первых, повсеместно не выполнялся, а во-вторых, от него не было никакого толку.
Закон не мог дать им еду и одежду, не мог защитить от грабителей, не мог воскресить мертвых и воздать по заслугам убийцам. Сегодняшней ночью по среднестатистическим прикидкам обворуют несколько квартир, дач, автомашин и гаражей, двух-трех человек ограбят, столько же искалечат, несколько десятков изобьют или оскорбят, может быть, кого-нибудь убьют.
И он, майор Коренев, по прозвищу Лис, и все его отделение УР, и все многочисленные милицейские службы не в состоянии этого предотвратить. Они будут идти вслед за событиями: кого-то задержат на месте, кого-то через некоторое время, кого-то не задержат никогда. Да и задержание ничего не значит, потому что в обществе, где родственники и друзья подозреваемого, ничем особенно не рискуя, могут подкупать и запугивать свидетелей и потерпевших, а свидетели и потерпевшие тоже без всякого риска могут изменять, как хотят, свои показания, где государственным чиновникам по большому счету все равно — будет сидеть преступник в тюрьме или снова начнет гулять среди людей, в таком обществе редкое дело кончается обвинительным приговором.
Ведь когда гражданку Федотову вежливо и культурно спросили о судьбе подруги, она, не моргнув глазом, сказала, что ничего не знает. И в принципе это всех устроило. И тонкая папка розыскного дела могла пылиться в архиве до истечения срока давности, как и сотни ей подобных.
И собранные материалы по Сихно можно уже сейчас передать следователю прокуратуры, а тот вызовет его и спросит: «Скажите, вы убивали Галину Павлову?» А Сихно, естественно, ответит: «Что за ерунда! Конечно, не убивал!» — и добросовестно подпишет протокол, и все на этом закончится, потому что косвенные улики в данном случае ничего не стоят. И следователь спокойненько приостановит дело, а то и прекратит его за отсутствием состава преступления: труп-то не обнаружен.
Вот и выходит, что, раскрывая преступление, надо действовать не по закону, а вопреки ему, рискуя в лучшем случае служебной карьерой, а в худшем — собственной шкурой и не получая ничего взамен. И если пораскинуть мозгами, то спокойней не дергаться… Что многие и предпочитают.
В кабинет стремительно вошел Ерохин.
— Привез, он в дежурке!
— Спусти его в бомбоубежище…
Лис медленно прошелся от сейфа к двери и обратно. Задержанному положен адвокат, но если вызывать адвоката, то не стоило затевать всю эту канитель.
Через минуту Лис спускался в бомбоубежище. В кармане позвякивали сережки и перстенек. Он шел задать ранее не судимому и в соответствии с принципом невиновности ни в чем не виноватому гражданину Сихно вопросы, правдивые ответы на которые подведут преуспевающего рэкетира под расстрельную статью. Абстрактное чувство долга и надежды вполне реальных людей — матери Павловой и ее измятой жизнью подружки — требовали, чтобы он добился правдивых ответов. Закон предписывал, чтобы при этом он «не допускал насилия, угроз и иных противоправных действий по отношению к допрашиваемому, а также не оскорблял его и не унижал его человеческое достоинство». Если бы у Лиса спросили, каким образом он собирается совместить эти требования, начальник УР смог бы ответить лишь маловразумительной нецензурной фразой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
УАЗ уже давно, потряхивая на ухабах, катился по левобережью вдоль бесконечной лесополосы, а сексуальный психопат с садистскими наклонностями никаких сигналов не подавал. Вчера он «взял» один эпизод — Павлову, но Лис был готов поспорить с кем угодно, что за ним есть еще трупы.
— Ну что, заблудился, что ли? — грубо спросил Коренев и локтем ткнул подозреваемого в бок. Тот вздрогнул.
— Кажется, здесь…
Хотя Ерохин задержал Сихно без свидетелей, дальновидный Лис определил подозреваемого не в милицейский изолятор, а во внутреннюю тюрьму Управления МБ — в этом пустяке Карнаухов помог ему охотно. И недаром: за ночь дежурному милицейского изолятора трижды звонили, осведомляясь о наличии в камерах задержанного Сихно, а ранним утром еще один интересовавшийся приехал лично. Разыскивавшие Сихно были работниками милиции, и Лис записал их фамилии в свою тетрадку.
Вслед за УАЗом притормозил «воронок», в нем везли рабочую силу — четырех пятнадцатисуточников с лопатами и набиравшихся опыта практикантов.
— Вот здесь! — Сихно ковырнул носком кроссовки мягкую землю и отвернулся.
Заскрипели лопаты. Эксперт снимал происходящее японской видеокамерой с торчащим вперед остронаправленным микрофоном. Напряженно смотрели в открывающуюся яму студенты. Лис в упор разглядывал задержанного. Клоунский костюм — «адидас» с кожаной курткой, стрижка «горшком», стандартная наглая харя: глазки-пуговки, округлые щеки, нос, как молодая картофелина, мощный торс, короткие ноги.
Чуть левее стоял Бобовкин. Как всегда, в строгом официальном костюме, крепкий, с непроницаемым мясистым лицом. Лоб почему-то вспотел, и он вытерся тыльной стороной ладони, не отрывая настороженного взгляда от раскопок.
И вдруг Лиса пронзила догадка. Если дружки ищут Сихно, то все расклады известны. А значит, Бобовкин не стал бы участвовать в выводке для того, чтобы «набрать очки» по службе и примазаться к раскрытию, не такой он смельчак. Он здесь совсем для другой цели и скорее всего уже достиг ее: жестом, взглядом, сказанным шепотом словом или как-то еще. И раскопки ничего не дадут!
— Долго еще рыть? — один из пятнадцатисуточников зло воткнул лопату в изрядный холмик земли. — Нету тут ничего!
— В чем дело, Сережа? — почти ласково спросил Лис.
— Не знаю… — Сихно смотрел в сторону. — Может, ошибся…
Они стояли в лесополосе на небольшой прогалинке, посередине которой зияла свежая яма.
Лис поймал взгляд, коротко брошенный подозреваемым на Бобовкина. Он уже знал, что будет дальше. Еще две-три «ошибки», а потом истерика под видеозапись:
«Не делал я ничего, ничего не знаю!…» И все. Косвенные улики и убедительные показания без трупа ничего не стоят.
— Возвращаемся к машинам, — скомандовал Коренев и крепко взял Сихно за предплечье. — Мы с Сережей чуть задержимся, пусть вспоминает…
На лице Бобовкина явно отразилось несогласие, он сделал шаг вперед и раскрыл рот… Лис ждал, криво улыбаясь.
— Правильно, а мы пока покурим…
Что бы ни собирался сделать Бобовкин, он явно передумал. Быстро извлек пачку сигарет, закурил, угостил эксперта, приобнял его за плечи и пошел сквозь деревья вслед за остальными.
Лис смотрел на выкопанную яму и ждал, пока шаги по хрустящим листьям смолкнут вдали.
— А мы чего стоим? — нервно спросил Сихно, но Лис ничего не ответил.
Дул легкий ветер, шелестели деревья, где-то каркала ворона. Свежевырытая яма была похожа на могилу.
— Ошибся, значит, — медленно произнес Лис и, повернувшись, с ног до головы осмотрел закованного в наручники человека. — Ладно!
Ловким привычным движением он выхватил пистолет, передернул затвор, и металлический лязг отдался эхом под кронами деревьев. Щелкнув предохранителем, Лис сунул «ПМ» за поясной ремень, пошарив в кармане, нашел ключ от наручников.
Сихно шарахнулся в сторону, но он схватил его за запястье, отпер замок и разомкнул браслеты.
— Беги! — Лис с силой толкнул задержанного в грудь, так что тот отлетел и с трудом удержался на ногах. — Беги, сука!
За пару последних лет начальник УР Коренев применял оружие трижды: один убитый, двое тяжелораненых. Подучетный элемент об этом хорошо знал, и когда Лис брался за пистолет, вряд ли кто-то усомнился бы в том, что он выстрелит. И хотя сейчас Лис блефовал, Сихно поверил, что мент хочет замочить его «при попытке к бегству».
— За что? Не надо! Наденьте наручники, ну, пожалуйста! — зачастил задержанный. — Я все покажу, правда…
— Думал, только ты людей убивать можешь да в землю закапывать?! — зловеще процедил Лис, и пистолет будто прыгнул ему в руку. — А сам в яму лечь не хочешь?
Девятимиллиметровое отверстие уставилось Сихно в грудь. Он упал на колени.
— Пожалуйста, оденьте наручники, ну, пожалуйста… Лис секунду подумал и презрительно сплюнул.
— Ладно… В последний раз… Если еще раз выделаешься — вот в эту яму и закопаю!
Когда браслеты защелкнулись, Сихно счастливо улыбнулся и перевел дух. Но на него вдруг напала икота, и по пути к машинам тело била крупная дрожь.
Через десять минут подозреваемый Сихно указал другое место. Четыре лопаты разгребли землю, и все сразу ощутили сладковатую вонь разлагающегося трупа.
Одного практиканта вырвало, пятнадцатисуточники матерились.
— Тихо, а то все на пленку ляжет, — пробурчал эксперт, не отрываясь от камеры. Лису показалось, что он взвинчен и напряжен.
— Слышали, заткнитесь! — рявкнул Бобовкин. Он тоже был не в своей тарелке.
Впрочем, происходящее вряд ли могло подействовать на кого-то успокаивающе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующий день дело ушло в прокуратуру. Лис ждал ответного хода: гранаты в окно, выстрела в спину или чего-то в этом роде. Две ночи он ночевал у Натахи — про нее не знал никто. Пистолет носил в кармане готовым к бою и мог выстрелить в ответ практически мгновенно, Он понимал: меры предосторожности мало что значат.
Если человека хотят убить, его убивают. Пусть даже он хитер, изворотлив и опасен, пусть повышается риск для исполнителей — это ничего не меняет.
Разве что цену…
Но опасность пришла совсем не с той стороны, с которой Лис ее ждал.
Позвонил человек, один из многих, которые были Лису обязаны, и один из немногих, которые об этом помнили. Восемь лет назад, в самый разгар антиалкогольной кампании, его, в то время капитана КГБ, задержали выпившим после какого-то семейного торжества. Коренев вытащил его из дежурки и вычеркнул фамилию из сводки, тем самым спас чекисту погоны, партбилет и карьеру. Сейчас подполковник МБ решил отдать долг.