– Не… несчастного случая? – переспросила Лена.
– Включая пожар и наводнение! – вбила Надежда следующий гвоздь.
Ей было жаль девушку, но дело есть дело.
Нотариус тем временем декламировал:
– Принадлежащую мне на правах собственности трехкомнатную квартиру по адресу… завещаю своей матери Анне Вячеславовне Загряжской… принадлежащую мне на правах собственности автомашину…
Надежда, чтобы сохранить завоеванные позиции и остаться в кабинете, снова наклонилась к окончательно растерянной Лене и вопросила ее тоном Отелло в последнем акте одноименной трагедии:
– Так что же нам с подругой делать?
Лена, собрав волю в кулак, решительно сказала:
– Повторите еще раз, я не поняла.
Надежда набрала полную грудь воздуха и затараторила:
– Мы с подругой – вот с этой самой, с Татьяной – хотим открыть пирожковую…
Тем временем нотариус закончил читать завещание, отложил его в сторону и объявил:
– Кроме прочитанного сейчас в вашем присутствии завещания, покойный господин Загряжский оставил мне еще одно письменное распоряжение.
Евгений Алексеевич торжественно поднял следующий документ, показал его родственникам и тем же актерским голосом прочел:
– Поручаю передать в случае моей смерти прилагающийся к этому распоряжению запечатанный конверт моей жене Калерии Эдуардовне Загряжской.
Отложив в сторону распоряжение, нотариус торжественным жестом протянул Калерии Эдуардовне большой запечатанный конверт.
На лице Калерии отразилась минутная внутренняя борьба: с одной стороны, она хотела сохранить содержимое конверта в тайне и поэтому прижала его к груди, но, с другой стороны, ей хотелось как можно скорее узнать это содержимое, и ее пальцы сами собой тянулись разорвать конверт.
Наконец нетерпение победило осторожность, Калерия надорвала бумагу, вытащила из конверта белый листок и уставилась в него, стараясь прикрыть текст от посторонних глаз, как картежник прикрывает свои карты от соперников.
Помощница нотариуса Лена, пришедшая в себя, подозрительно уставилась на Надежду Николаевну, которая, забыв про все на свете, превратилась в слух и зрение, стараясь не упустить ничего из происходящего в комнате.
– Дама, – окликнула Лена Надежду Николаевну, – вы так и не закончили!
Надежда опомнилась и продолжила:
– Самое главное – это выкрасить стены пирожковой в красный цвет. Красный цвет очень усиливает аппетит. Вы знаете, одна моя знакомая выкрасила в красный цвет кухню, так у ее мужа и двоих сыновей стал такой ненормальный аппетит, что они теперь просто не могут войти ни в одну дверь! А ведь это очень вредно! Я ей всегда повторяю: «Марго, если тебе достался объект – это я имею в виду мужа, – если тебе достался объект, нужно его сохранять так, чтобы хватило надольше».
Надежда не выдумала из своего монолога ни слова, она слышала все это не так давно своими ушами и пришла в такое восхищение, что решила запомнить монолог и приводить время от времени как пример человеческой глупости.
Тут Надежда ощутила, как Татьяна схватила ее за руку и крепко сжала. Татьяна сделала это, чтобы удержаться от дикого приступа смеха. Надежда сделала страшные глаза, призывая ее к порядку.
Возле стола нотариуса тем временем происходило что-то вопиющее.
Калерия Эдуардовна дважды прочла напечатанный на листке текст. Глаза ее вылезли из орбит, она встала со стула и заревела, как пароходная труба:
– Мерзавец! Скотина! Прохвост!
– Это ты не о моем ли покойном сыне? – Старушка Анна Вячеславовна тоже вскочила, интеллигентность с нее как рукой сняло, она подбоченилась и пошла на невестку с явным намерением стащить с нее шляпку и вцепиться в прическу.
Белый листок, выпущенный Калерией Эдуардовной из рук, спланировал на колени крайне заинтересованной племянницы, и та, вцепившись в него, в радостном предчувствии разгорающегося скандала громко, на весь кабинет, прочитала:
– «Дорогая Калера!
Поищи как следует в моем служебном кабинете.
Если твоих куриных мозгов хватит на что-нибудь, кроме ревности и склок, ты, может быть, и догадаешься, где искать предмет твоего вожделения. Я постарался оставить тебе кое-какие намеки. Поскольку ты читаешь это письмо – мне, с одной стороны, не повезло, а с другой – уже нечего терять. С пламенным загробным приветом твой муж Аркадий».
Надежда замерла, не веря выпавшей удаче. Она впитывала каждое слово посмертного послания Загряжского, как истомившаяся от зноя пересохшая почва впитывает каждую каплю долгожданного дождя.
Приготовившиеся к бою свекровь и невестка, мать и жена покойника тоже застыли в немой сцене. До Калерии Эдуардовны наконец дошло, что на весь кабинет оглашена не только сомнительная тайна, завещанная ей мерзавцем-мужем, но и нанесенное ей из гроба несмываемое оскорбление.
Побагровев, как спелый помидор, Калерия оставила намерение схлестнуться в рукопашном бою со своей субтильной свекровью, развернулась на сто восемьдесят градусов и кинулась к племяннице Загряжского, растопырив руки и визжа, как дикая кошка:
– Ты что, стерва, делаешь? А ну отдай!
Племянница взвизгнула, бросила злосчастный документ и невероятным акробатическим прыжком взлетела на стол нотариуса.
Нотариус, человек опытный и повидавший в жизни многое, тем не менее был потрясен происходящим и переводил взгляд с одной женщины, грозно надвигающейся с явным намерением нанести кому-нибудь тяжкие телесные повреждения, на другую, которая подпрыгивала у него на столе и истошно вскрикивала:
– Оградите! Оградите меня от этой сумасшедшей!
Наконец нотариус, медленно раскачивающийся, но энергично действующий, шарахнул по столу кулаком, так что на нем подпрыгнули все канцелярские принадлежности, оргтехника и племянница Загряжского, и рявкнул:
– Отставить! Освободить мой стол! Прекратить хулиганство в кабинете! Здесь вам не конский цирк!
Его голос мощно покрыл весь шум и гам разгоревшегося скандала и, похоже, отрезвляюще подействовал на всех присутствующих. Племянница Загряжского тяжеловесно спланировала со стола в объятия подоспевшего супруга, Калория Эдуардовна захлопала глазами, будто проснулась в незнакомом доме, схватила с полу злосчастное письмо и прижала его к груди, затравленно озираясь, а мамаша покойного, Анна Вячеславовна, оглядев кабинет и оценив произведенный любезной невесткой эффект, громко и торжествующе расхохоталась.
Надежда Николаевна Лебедева наблюдала за происходящим, как за лучшей театральной постановкой в своей жизни. Действительно, ни один режиссер не смог бы добиться от актеров такой выразительности и глубины чувств, какие бушевали в этот день в кабинете Евгения Алексеевича Казанкова.
Одновременно с этим высоким эстетическим наслаждением Надежда мысленно повторяла текст так удачно подслушанной посмертной записки Загряжского, боясь забыть хоть слово.
– Дама! – неожиданно отвлек ее оклик.
– Обернувшись, Надежда увидела направленный на нее вопросительный взгляд помощницы нотариуса Леночки.
– Дама, вы так и не объяснили мне, какой у вас вопрос и какое отношение имеет договор страхования, дачный кооператив и автомашина к вашей пирожковой.
– Ладно. – Надежда отмахнулась от Леночки, как от назойливой мухи. – Я раздумала открывать пирожковую. Честно говоря, ее пироги просто несъедобны! – Она кивнула на обиженную такой оценкой Татьяну, подхватила ее под руку и с гордо поднятой головой вышла из кабинета.
На улице до сих пор молчавшая Татьяна Грибова вырвала у нее руку и оскорбленным голосом проговорила:
– Это почему же мои пироги несъедобны?
– Да брось, Таня, не обижайся, лучше скажи – ты запомнила письмо Загряжского? Нам нужно его срочно записать, пока из памяти не выветрилось. Там каждое слово может быть важным.
– Запомнила, запомнила, – ответила Татьяна. – Нет, ты мне все-таки скажи, когда это тебе не понравились мои пироги? Ты их еще даже не пробовала!
– Ты что – не понимаешь! – рассердилась Надежда. – Нам выпала баснословная удача. У Загряжского с женой были какие-то дела по поводу разработки.
– Да с чего ты взяла? – Татьяна спорила просто из упрямства.
– А с того, что иначе она бы так не всполошилась.
Дело явно идет о больших деньгах! И вообще, у тебя есть выбор? Может быть, твоему мужу не нужна помощь?
– Нету, – честно ответила Татьяна, – нету у меня выбора. И мужу нужна помощь, но твой напор и полное отсутствие логики меня пугают. Ну зачем нам сдалась эта бывшая жена? Для чего за ней следить?
– Мы вовсе не будем за ней следить, мы просто пойдем в бюро Загряжского. Сказано же в письме:
«Поищи в моем кабинете»? Мы и поищем. Сказано:
«Я оставил тебе кое-какие намеки»? Уж я эти намеки не пропущу, будь спокойна! Надеюсь, ты знаешь, где находится КБ Загряжского?
– Здрасьте, пожалуйста! – рассердилась Татьяна. – Да сколько раз я там бывала по разным Пашиным поручениям. У меня даже пропуск постоянный есть!
– Едем туда сейчас же! – вскричала Надежда.
– Не могу – в таком виде меня не узнают. И пропуск дома оставила…
– Едем за пропуском, а потом туда! Промедление смерти подобно. Интуиция мне подсказывает, что мы на верном пути. – Надежда подхватила Татьяну под руку и махнула проезжающему маршрутному такси.
* * *В офисе фирмы «Алтер Эго» было довольно шумно, поскольку там одновременно разговаривали на самых разных языках, прямо как в Вавилоне во время завершающей фазы строительства известной башни. Дело в том, что фирма «Алтер Это» специализировалась на переводах.
Рекламный текст фирмы гордо сообщал, что «Алтер Эго» выполняет устные и письменные переводы с восьмидесяти языков. Вряд ли кто-то из клиентов эти языки пересчитывал, может быть, их было не восемьдесят, а, допустим, семьдесят девять, но, по крайней мере, никто не жаловался, что ему не смогли помочь.
– Напрасно вы так удивляетесь, – с бесконечным терпением объяснял худощавый очкастый менеджер нервному толстому посетителю. – Перевод с белорусского языка действительно стоит дороже, чем с английского. Конечно, вам кажется, что белорусский язык гораздо проще, но хороших специалистов по белорусскому гораздо меньше, чем «англичан». Английский язык сейчас знают очень многие, он входит в джентльменский набор, а отсюда – конкуренция среди переводчиков, которая сбивает цену. Поэтому перевод с английского самый дешевый. Чуть дороже перевод с русского на английский, потому что такой перевод требует более высокой квалификации. Немецкий и французский языки тоже достаточно распространены, но все же меньше, чем английский, поэтому стоят подороже. А украинский и белорусский, хотя они кажутся очень простыми и близкими к русскому языку…
– Да че ты мне трендишь! – прервал менеджера возмущенный толстяк. – Я, коли на то пошло, сам эти бумажки переведу, чего там не понять. Считай, почти как по-русски писано!
– Ваша воля, – менеджер откинулся в кресле и утомленно посмотрел на посетителя, – но только как бы вам не влететь на деньги! Язык, кажется, простой, но документ-то у вас юридический. Вы что-нибудь не так поймете, вот вам и потери. Ведь в самых близких языках одно и то же слово может означать совершенно противоположные вещи. Например, по-польски «урода» значит «красота», а «склепик» – «магазин»…
– Ну ладно уж! – неохотно согласился толстяк и полез за бумажником.
Закончив расчеты, менеджер повернулся к следующей посетительнице, высокой гибкой девушке с длинными светлыми волосами, змеящимися по плечам.
– Слушаю вас!
– Какой козел! – воскликнула блондинка, убедившись, что за предыдущим посетителем закрылась дверь. – И часто такие попадаются?
– Бывает, – усмехнулся менеджер, – знаете ведь – клиент всегда прав. А чем я вам могу помочь?
– Моя фирма, – начала блондинка, выразительно закатив глаза, – периодически ведет переговоры с японскими бизнесменами. Один из них, господин…
Киеси Кабаяси приезжает на днях, а он наш старый клиент, и мы уже приглашали для него вашу переводчицу, которая очень понравилась господину Кабаяси. Я, к сожалению, не помню ее фамилии, прошлый раз к вам обращался другой наш сотрудник.
Менеджер задумался:
– Когда, вы говорите, приезжал ваш японец?
– Честно говоря, не помню. – Блондинка потупила глазки, изо всех сил симулируя растерянность и беспомощность. – Я же говорю – к нам приезжал другой сотрудник вашей фирмы.
– А как называется ваша фирма? – Парень выжидательно посмотрел на клиентку и поднес руки к клавиатуре компьютера. – Сейчас мы посмотрим в базе данных…
– Э… «Суримоно», – срочно изобрела блондинка, – 000 «Суримоно».
Менеджер набрал название на клавиатуре и растерянно вгляделся в экран.
– Нет, среди наших клиентов не было фирмы с таким названием… Разве что…
– Вот-вот, – подхватила блондинка, неожиданно поумнев, – мы, скорее всего, платили… – она понизила голос и наклонилась к самому уху собеседника, – черным налом.
– Зачем же так громко, – почти прошептал менеджер, пугливо озираясь по сторонам, – я вас и так понял. Ладно, если так, смотреть в компьютере бесполезно. Но вообще это и не нужно. Ведь вам нужен синхронный перевод?
Блондинка энергично закивала.
– Ну а синхронистов с японского у нас не так уж много. Тем более вы сказали, что это девушка. Я в фирме не очень давно работаю, всех, конечно, не помню, но в компьютере мы их быстро найдем…
Дорвавшись наконец до клавиатуры, парень застучал пальцами и забормотал:
– Албанский, армянский, афганский… банту, белорусский, чтоб ему пусто было… венгерский… так, так… эфиопский… ну вот он, наконец наш японский.
Нам нужны синхронисты… Гусев не подходит, Кочетов не подходит. Совко – может быть, надо посмотреть… Алла Сергеевна, это, возможно… но год рождения 1938-й, вряд ли это ваша девушка… Смотрим дальше… Тетерин не подходит, а вот Уткину нужно проверить. Дарья Павловна, год рождения 1975-й. Что ж, очень может быть, что эта Дарья Павловна обаяла вашего Кабаяси. Сейчас я просмотрю на всякий случай весь список до конца. Кто у нас тут еще?.. Филин – это явно не девушка, как и Цаплин. Вот еще Чибисова Варвара Антоновна, 1963 года. В этом возрасте при определенных стараниях еще очень даже можно… а больше у нас никого не осталось, список закончился. Так что мы с вами остановились на Дарье Павловне Уткиной, 1975 года рождения, и Варваре Антоновне Чибисовой, 1963-го…
– А фотографии у вас случайно нет? – умоляющим тоном протянула клиентка. – Дело в том, что я… примерно представляю себе вкусы господина… Кабаяси. – Она потупилась и залилась очень естественным румянцем.
– Фотографии? – Парень задумался. – Вообще-то это против правил, у нас все-таки не эскорт-агентство, но раз уж вы так просите… клиент ведь всегда прав.
Он встал, прошел к стеллажу с картотекой и, выдвинув два ящичка, достал оттуда две желтоватые карточки.
– Это у нас такая система учета кадров, – пояснил он, возвращаясь к столу. – Конечно, фотографии оставляют желать лучшего, сами понимаете, черно-белые, три на четыре, но это все, что я могу вам предложить.
Клиентка посмотрела на два маленьких фотоснимка и уверенно заявила:
– Вот эта.
– Ну, как мы с вами и думали, побеждает молодость.
Дарья Павловна Уткина, прошу любить и жаловать!
– Отлично. Когда я могу с ней увидеться и поговорить?
– Вам она нужна срочно?
– Конечно, срочно. Японец вот-вот приезжает, нужно договориться о встрече и все такое… Короче, лучше прямо сегодня.
– Попробуем.
Менеджер набрал номер телефона, негромко переговорил и улыбнулся блондинке:
– Все в порядке, Даша дома и готова к работе.
* * *Полтора часа спустя Алиса и Даша сидели за столиком маленького полутемного кафе на улице Восстания.
– Ну, и когда прилетает ваш японец? – спросила Даша, худенькая невысокая девушка, стриженная под мальчика.
– Даша, – сказала Алиса, внимательно глядя на свою собеседницу, – вы об этом японце знаете гораздо больше, чем я.
– В чем дело? – Даша насторожилась.