Глава 20
ВНЕШНИЙ ФАКТОР
– Знаешь, а я бы тоже, наверное, все-таки не отказался от шанса найти легендарное сокровище, – объявил Сергей Мещерский Кате на следующий день уже на пути в Лесное. – Даже если бы этот шанс был один из тысячи, все равно бы, наверное, попробовал. Вчера я был, пожалуй, не прав. Даже если у человека есть все, что он хочет, он не устоит против такого шанса испытать судьбу. Все дело в азарте и во врожденной…
– Алчности? – подсказала Катя.
– Но Салтыков вовсе не алчен по натуре! – Мещерский покачал головой. – Нет, нет, я не об этом хотел сказать, а о его врожденной тяге к рискованным предприятиям. В его затею с возрождением усадьбы никто не верил, даже его отец считал это чистым сумасбродством. А он в это поверил, рискнул, взялся и почти уже воплотил свою мечту в жизнь. Может быть, так же обстоят дела и с поисками этого клада… А это что у нас такое? Посмотри-ка, Катюша, у нас на хвосте, кажется, кто-то завис, – Мещерский мельком глянул в боковое зеркало машины. – Я уж с самого поворота с шоссе на это чудо в перьях любуюсь.
Катя оглянулась: позади них на приличном расстоянии шел пыльный «Форд», помятый, видавший виды. Эту машину Катя уже однажды видела в Лесном.
– Иван Лыков на сельских ралли с препятствиями, – прокомментировал Мещерский, высунул руку в окно и показал догоняющему их Лыкову рожки «виктории».
Преследуемые по пятам таким «эскортом», они и зарулили на территорию усадьбы. Аллеи парка, старые липы с желтой мертвой листвой, пруды, лужи, пирамида бетонных блоков, сложенных на берегу, кучи гравия – все это промелькнуло перед Катей в мгновение ока и словно растаяло в осеннем сыром воздухе. И остался только дом – деревянные леса, слепые окна, темные потеки дождя на свежепобеленных коринфских колоннах.
На этот раз Салтыков встречал их не один. На шум машины он появился из боковой аллеи вместе с Анной. Они шли под руку, дружно, сплоченно, живо о чем-то между собой беседуя. Салтыков приветственно помахал Мещерскому. Подойдя, вежливо и непринужденно поздоровался с Катей. Тут же извинился, подхватил Мещерского под руку и повлек в дом – «на пару слов». По его взволнованному лицу Катя поняла, что речь у них с Мещерским пойдет сейчас не только об общих семейных новостях и реставрации усадьбы. Судя по всему, Салтыков воспринял этот неожиданный визит Мещерского как жест родственной поддержки в трудную минуту. И был за это ему признателен. Катю он оставил на попечении Анны.
– Быстро доехали? – спросила она, провожая Салтыкова взглядом. – Дорога сюда в будни намного свободнее, чем в выходные, правда?
Катя не успела ответить на этот чисто риторический вопрос. Во двор на бешеной скорости въехал помятый «Форд». Иван вышел, сильно хлопнув дверью. «Бедная дверь, – подумала Катя. – Так ей долго не продержаться». Лыков медленно направился к ним. Был он все в той же потертой кожаной куртке. И серьга его, что в прошлый раз так позабавила Катю, была на своем месте – в ухе. Но вот вид Ивана в этот раз был совсем не геройский. Пирата явно списали на берег. Или и того хуже – вот-вот должны были вздернуть на рее.
– Идемте чай пить с медом, – Анна сказала это Кате так, словно никакого пирата с серьгой и не было на свете.
– Привет, – Лыков подошел к ним вплотную.
– Здравствуйте, Иван, – Катя почувствовала себя чисто инстинктивно маленьким громоотводом. – А вы, оказывается, прямо за нами ехали. Я вашу машину сразу узнала. А мы с Сережей к Роману Валерьяновичу. Сережа настоял: поедем да поедем. У Романа Валерьяновича несчастье. Жуткое событие. Мне Сережа рассказал про убийство Натальи Павловны. Ведь всего каких-то три дня назад она тут была, жива-здорова, и вот нате вам. Как это ужасно, правда?
– Правда, – ответил ей Лыков, сверля глазами молчавшую сестру. – Аня, я… в общем, я здесь.
– Новость какая. Я вижу, не слепая. – Анна пожала плечами. – И дальше что?
– Ничего. Я просто приехал к тебе, – Иван через силу улыбнулся. – Вот. И вообще – я сволочь. И дурак.
Катя, разыгрывая святую простоту, с любопытством уставилась на него. Из рассказа Мещерского о встрече с Лыковым в баре она сделала собственные выводы. И сейчас смысл происходящего был ей ясен: Лыков явился в Лесное мириться с сестрой после ссоры. Однако Кате неясна была причина этой ссоры. Странен был и тон Лыкова. Не братский какой-то тон. В последней фразе, например, было все, что угодно, только не раскаяние.
– Иди-ка ты, Ваня, умойся, – устало сказала Анна. – На кого ты только похож? Катя, ну что же вы, идемте в дом, чаевничать.
За чаем – та же комната-столовая, как и в прошлый раз, тот же старинный овальный стол из карельской березы с тугой крахмальной скатертью, те же вазы с фруктами, только вот камин потушен, серый день сочится в окна, и один стул за столом навсегда уже останется незанятым – за чаем они оказались не одни. Приплелась, зябко кутаясь в шерстяную кофту, Долорес Дмитриевна, пришел ее сын Валя с плеером на груди, пришел Алексей Изумрудов. Он был только что из душа, пахло от него хвойным экстрактом и мятным лосьоном для тела. Из соседней со столовой гостиной чуть погодя появилась и Марина Ткач. Высокая и тонкая, как хлыст, замерла в дверях в изящной позе – как на портрете в обрамлении рамы: кашемировая темно-вишневая шаль Кензо свесилась до полу с плеча, глаза, затененные ресницами, сторожат всех, замечают все и одновременно уплывают куда-то вдаль в раздумье. Рядом с Катей был свободный стул, Марина Аркадьевна бесшумно пересекла столовую и уселась рядом.
– Простите, а вы кто по профессии? – спросила она Катю уже во время общей беседы, вяло перепархивавшей с одной темы на другую.
– Я юрист, – хоть в этом-то Катя решила пока их не обманывать.
– Да? Неужели? А вы какими вопросами занимаетесь?
– Да как вам сказать, Марина Аркадьевна, разными. И гражданскими делами, и уголовными… делами, – Катя улыбнулась ей ясной открытой улыбкой.
– Тут кое-кому как раз время к юристу обратиться, – усмехнулся сидевший напротив Валя Журавлев.
Катя подумала: «Надо же, а у паренька голос прорезался. В прошлый раз они с Изумрудовым за столом помалкивали, как пай-мальчики». В дверях столовой возникла мощная, овеянная трагикомической аурой фигура Ивана Лыкова. Приказу старшей сестры он послушно внял – умылся, скорее всего подставив голову, судя по мокрым взъерошенным волосам, прямо под кран в ванной. И куртку рокерскую, жесткую, пропахшую бензином, бросил где-то в холле.
– Ваня, рада вас видеть, садитесь вот сюда, – громко приветствовала его Марина Аркадьевна, приглашая быть соседом. – Я из окна видела, как вы подъехали. Валентин, передай чашку. Поживее. Ваня, вам как обычно – очень крепкий? Ваш фирменный чифирь?
– Мой чифирь, – неласково буркнул Лыков.
Он пил свой чай с таким видом, словно его этим душистым, ароматным английским чаем пытали. И все бросал взгляды на сестру – Катя силилась разгадать их смысл и не могла. Ее постоянно отвлекал Валя Журавлев – на него вдруг нашел разговорный стих, и к тому же он постоянно шуршал обертками от конфет, которые ел в неумеренном количестве. К середине чаепития в столовой появились и Салтыков с Мещерским.
– Не падай духом, все наладится, вот увидишь, – донесся до Кати заключительный аккорд их приватной родственной беседы. Бодрым голосом завзятого оптимиста это сказал Мещерский.
Салтыков грузно опустился на свое место за столом – место хозяина и главы. Долорес Дмитриевна заботливо налила ему горячего чая. Положила меда и виш-невого джема в хрустальную розетку. Но сладости Салтыкова не обрадовали. Лицо его было печальным.
– Я всегда был страстный противник всех этих замков и решеток, противник охраны, – сказал он тихо, – но обстоятельства вынуждают меня. После таких страшных событий я должен думать о нашей общей безопасности. Денис Григорьевич был совершенно прав, а я с ним спорил, – он обвел столовую взглядом и не увидел за столом Малявина. – А я с ним спорил. Зря… Плетью, как говорится, обуха не перешибешь. Это точно. Но я несколько по-иному все это себе представлял. Все это, – он плавно повел рукой вбок. – В Париже все, что происходит здесь, на Родине, видится совсем по-другому. Сережа, дорогой мой, ты понимаешь, о чем я?
– Я все понимаю. А ты не принимай все так близко к сердцу. Все образуется, – откликнулся Мещерский.
– Я решил по совету Сережи, – Салтыков тепло посмотрел в сторону Мещерского, – и по совету Дениса Григорьевича принять меры к… Нет, нет, никаких решеток на окнах не будет. И железных дверей тоже не будет. Сережа только что рассказал мне, что даже в Москве сейчас жители ставят у себя в квартирах железные двери… Это дикость, варварская дикость. Такого на Руси-матушке никогда не было! При Тушинском воре и тогда не бывало… И в Лесном этого не будет. Но я приму меры, не беспокойтесь. Я решил – я обращусь к услугам частного охранного агентства.
– Охрану наймете, Роман Валерьянович? – бойко спросил Валя Журавлев.
– Да, охрану. Двух, а может, и трех детективов с машиной. Завтра же позвоню в какое-нибудь толковое агентство.
– Вот Екатерина вам в этом, возможно, сумеет помочь, – сказала Марина Аркадьевна. – Мы тут все очень далеки от таких вопросов, а она, оказывается, юрист по профессии.
– Вы адвокат? – оживился Салтыков, оборачиваясь к Кате. – О, наши русские адвокаты. Я уже имел с ними дело, вам палец в рот не клади – откусите. Вы работаете в юридической фирме?
– Да, у нас довольно серьезная фирма, – подтвердила Катя, – со стажем. Я действительно могу помочь вам, Роман Валерьянович, я знаю несколько приличных охранных агентств. Обращаться на авось не стоит. Можно нарваться на жуликов и проходимцев.
– Это я уже понял. – Салтыков вздохнул. – Буду вам очень признателен.
– Вот мой телефон. Я постараюсь завтра же навести справки о стоимости их услуг, – Катя была сама любезность.
Мещерский смотрел на нее удивленно, однако не вмешивался. Объяснить свою ложь сейчас Катя ему не могла. Не могла сказать, что это реальный шанс внедрить в Лесное под видом частной охраны не одного, а сразу нескольких негласных информаторов. Колосов мог бы воспользоваться этим шансом.
– Ха! Кто так убивает, того никакая охрана не остановит, – хмыкнул Иван. – Я бы, Рома, дорогой, на твоем месте поступил бы не так.
– А как бы ты поступил? – вместо Салтыкова спросил Мещерский.
– А вот так, – Лыков полез в карман брюк и… брякнул на стол пистолет.
Звякнули чашки. Потом в столовой стало тихо-тихо. Валя Журавлев вытянул шею, напрягся, созерцая оружие. Катя тоже невольно подалась вперед. Это был вроде как «макаров»…
– Вот как бы я поступил. Кто сунется – тому пуля в лоб, – Лыков накрыл пистолет рукой. – А там суди меня бог и все ваши сто двадцать прокуроров. – Он поднял пистолет над столом.
Дуло уставилось прямо в грудь Салтыкова. Грохнул опрокинутый стул – это маленький Мещерский вскочил на ноги, точно подброшенный пружиной. Кто знает, что ему почудилось в словах своего дальнего родственника…
Лыков плавно нажал на курок и… из черной дырочки дула вырвался язычок синего пламени. Грозный с виду «макаров» оказался газовой зажигалкой. Обманкой. Салтыков поднес к губам чашку чая. Катя заметила, что рука его дрожит.
– Боже мой… Как вы нас напугали, разве можно так шутить? – выдавила Долорес Дмитриевна.
Красный от смущения Мещерский нагнулся поднимать стул с пола.
– Ты что, все еще пьян? – резко спросила брата Анна. – Не соображаешь, что делаешь?
И – Катя ясно прочла это по их лицам – неизвестно что произошло бы здесь, в этой комнате, за этим домашним чаем дальше. Обернулось бы все это грандиозным скандалом или же при всеобщей неловкости было бы спущено на тормозах. Узнать этого она так и не успела, потому что в дело внезапно вмешался внешний фактор.
Перед флигелем, взвизгнув натруженными тормозами, лихо затормозил милицейских «газик».
– Ой, а к нам снова менты! – звонко, тревожно объявил всей честной компании Валя Журавлев.
Помня обещание Колосова «проутюжить» Лесное, Катя приготовилась к худшему. Так бывает в самолете, когда объявляют: «Мы в зоне турбулентности. Пристегните ремни, пригнитесь».
Но в первые мгновения ничего такого не произошло. Салтыков поднялся из-за стола и как хозяин дома лично встретил Колосова и сопровождавших его (явно для солидности) двух оперативников в холле. В холл любопытной гурьбой вслед за ним высыпали и все домочадцы.
– Милости просим, пожалуйста, – Катя видела, что Салтыков, еще не совсем оправившийся от выходки Лыкова, за любезностью пытается скрыть тревогу. – Чем могу служить? Что-то случилось?