– Мы обнаружили «Фольксваген» вашего брата недалеко от кладбища. Скажите, а кто-нибудь из его знакомых или друзей ездил на внедорожнике?
Она не ответила.
– Что, трудный вопрос? – спросил Колосов.
– Я не знаю. Я плохо разбираюсь в машинах.
– Может, в татуировках разбираетесь? Что за картинка у него была выколота на предплечье?
– Это так, глупость. Ошибка юности.
– И поэтому ваш брат пытался избавиться от нее, свести?
Она снова промолчала.
– Когда вы видели брата в последний раз?
– Накануне вечером.
– Он что, не ночевал дома?
– Не ночевал.
– И вас это не удивило?
– Он мужчина, хозяин своей судьбы.
– Хозяин… Да вам самой-то жалко его? Жаль хоть чуть-чуть? Или совсем все равно? – Колосов резко наклонился к ней. – Эй, вы, очнитесь. Хоть на этот-то вопрос не соврите – брата жаль или плевать на то, что его зарезали там, на кладбище?!
Она низко опустила голову – темные пряди волос коснулись татами. Она словно не желала, чтобы он увидел выражение ее лица.
– Я ничем не смогу вам помочь, – прошептала она, – даже если бы и очень хотела. А ему помочь вы вообще бессильны.
– Я должен найти его убийц, – сказал Колосов.
Она вздрогнула.
– С чего это вы решили, что… что их было несколько, а не один? – спросила она.
– Потому что картина места убийства об этом свидетельствует. Ваш брат не говорил, что собирается ехать в Мамоново-Дальнее?
– Нет.
– Ну, может быть, у вас там, на местном кладбище кто-то похоронен?
– Нет-нет, у нас там никто не похоронен, вы что!
Колосов отшатнулся – ее реакция была неописуемой. Она вскочила на ноги, точно ее подбросила пружина. Смуглые щеки ее покрыла мертвенная бледность.
– Что с вами? Успокойтесь. Я просто спросил – мало ли. Может, брат ваш поехал тетушку покойную проведать и на какое-то хулиганье случайно наткнулся, – он плел это, внимательно следя за выражением ее лица. – Сейчас кого только не носит по заброшенным кладбищам… Значит, никто не похоронен.
– Нет, я же говорю вам – нет!
– Да я понял, понял, успокойтесь… А что, брат ваш, Алексей, был очень религиозен?
Она молчала.
– Или у него это хобби было такое – кресты из досок сколачивать? – Колосов ждал ответа – напрасно. – Ну, Женя, что же вы молчите? Опять трудный вопрос?
– Я не знаю, я ничего не знаю, – она закрыла лицо руками. – Что вы мучите меня… Подите вы все от меня! Я не знаю даже, как мне дальше жить, что делать вот с этим вот, – она неожиданно с силой ударила стиснутыми кулаками по коленям. – Позвонили, сказали – вашего брата убили, Лешу убили… У меня свет в глазах померк, сердце остановилось. А они теперь являются, лезут с вопросами… Нужны ему теперь ваши вопросы? Помогут они ему теперь? Воскресят его? Да вообще, что вы можете? Что вы понимаете в этом? Вы же даже не представляете себе, с чем столкнулись. Вам и во сне такое вряд ли приснится…
– Я не могу представить себе пока только одного: почему вы категорически не желаете отвечать ни на один мой вопрос?
– Я не отказываюсь. Я просто ничем уже не могу ему помочь. Все, все погибло. Слышите вы, погибло!
Она не сказала «помочь вам», она сказала «ему», и это тоже Колосов отметил про себя, как некую особенность этого странного разговора.
– Я забрал из квартиры архив Неверовского, – сообщил он Кате. – Сестра его не возражала. Пару записных книжек и второй мобильный телефон. Посмотрим, может быть, это что-то даст.
– По-твоему, почему она не пожелала разговаривать? – спросила Катя.
– Меня не покидало ощущение, что она чего-то боится. И вместе с тем не хочет, чтобы я это заметил. А когда я упомянул про кладбище, она аж в лице изменилась. Нет, что-то тут не так с этой девицей Женей… И квартира у них чудная – с одной стороны, выставка как в публичном доме, а с другой – распятие над входной дверью, кресты. Гремучая смесь какая-то. Это видеть надо – я для описания даже слов не подберу.
– Кресты над дверью, по поверью, прибивают или рисуют для защиты, – заметила Катя.
– От кого?
– От нечистой силы, от демонов.
– Ты хочешь сказать – они оба шизанутые или сектанты?
– Ничего я не хочу сказать, – Катя вздохнула. – Поездку я нашу с тобой вспоминаю. Думаю, не только в сауну, но и в Мамоново-Дальнее нам не раз еще возвращаться придется.
– Между прочим, я тут любопытную историю про это Мамоново слышал, – Колосов хмыкнул. – В кабинете у шефа подслушал – ему Бекасов Пал Дмитрич звонил, ветеран, фронтовик.
– Знаю его отлично. Ходячая энциклопедия нашего главка на все времена.
– Он рассказал, что еще в годы войны… Точнее летом сорок первого, когда немцы к Москве рвались, туда был сброшен десант парашютный, причем не армейский, а какой-то спецдивизии СС. С точки зрения тактики и стратегии – демарш совершенно бессмысленный вроде бы. Это юго-восточное направление. Там наши истребительные отряды стояли и полк специального назначения НКВД – прикрывали весь квадрат заповедника. Так что эсэсовцев этих всех, едва они приземлились, порубили в капусту. Бекасов говорит – почти все они в общей могиле были похоронены прямо там, на краю кладбища. Так и осталось тогда загадкой, что тому десанту понадобилось в августе 41-го в нашем Мамонове.
– Там же в нескольких километрах пороховой завод. Они были диверсанты и хотели его взорвать, – сказала Катя.
– Они-то, конечно, были диверсанты. Но завод, – Колосов вздохнул, – завод, между прочим, построили только в пятьдесят шестом году.
ГЛАВА 14
ПРАВНУК КОМАНДАРМА И ЕГО ДЕВУШКА
Когда вы входите под своды легендарного дома, о котором столько читали и слышали и мимо которого вам прежде доводилось лишь проезжать, следуя на очередной вызов дежурного по рации, то вольно или невольно вы испытаете чувство волнения – вот он, оказывается, каков этот дом на Набережной, где жили люди, имена и деяния которых вас заставляли зубрить еще в той, советской школе.
Дом на Набережной встретил Никиту Колосова совсем не так, как дом Неверовского на Ленинском проспекте. Во дворе царила чинная тишина, в лужах купались голуби, предчувствовавшие наступление жары. Из арки, как из пещеры, тянуло прохладой. Колосов подъехал со стороны набережной и оставил машину на стоянке у моста. Брел не спеша – время до встречи с Федором Стальевичем Федаем, дядей погибшего Валерия Федая, еще оставалось. Он остановился у парапета. За рекой высилась бело-золотая громада Храма. Дом отбрасывал тень на набережную, на речной причал, на пришвартованный возле него экскурсионный теплоходик. Но тенистая громада не достигала противоположного берега Москва-реки. Там было солнечно, и в прогретой солнцем воде струилось отражение белых стен и золотых куполов.
Колосов поймал себя на том, что думает вовсе не о предстоящем допросе свидетеля, а о том, что сейчас в данную минуту видят его глаза. И мысли все были какие-то непривычные – слишком уж красивые, возвышенные, сентиментальные. Он стряхнул их усилием воли, закурил и, обогнув Театр эстрады, прошел вдоль фасада, обращая внимание на каждую памятную мраморную доску. Возле доски с профилем командарма, правнук которого встретил свою смерть в жарко натопленной сауне бывшего порохового завода, он постоял. Кругом были лишь серые стены, гранит набережной, асфальт, запах бензина.
И здесь, как и в доме на Ленинском, дверь в квартиру ему открыла женщина – точнее, совсем молоденькая девушка. У нее были темные кудряшки и смешные веснушки на носу. Но эти веснушки и кудряшки никак не вязались с горестным выражением ее заплаканного опухшего личика. Колосов представился.
– Дядя Федя тут, ждет вас, – сообщила девушка. – Они все тут. С Фаиной Захаровной, бабушкой Валеры, плохо – у нее сейчас врач, наверное, в больницу отправят. А маму Валеры вчера увезли – острая сердечная недостаточность. Подождите, пожалуйста, я ему скажу, что вы пришли.
– А вы кто, девушка? Как вас зовут? – по-свойски спросил Колосов.
– Я… я никто, то есть я дружила с Валерой, мы учились в одном классе когда-то. – Она смерила Колосова взглядом и шмыгнула как мышка за дверь.
Он остался в огромной прихожей – зеркало, дубовые шкафы, бронзовая люстра и под самым потолком лосиные рога, источенные жучком. Створки боковой двери распахнулись, и на пороге возник седой краснолицый мужчина в спортивном костюме.
– Вы ко мне? Из уголовного розыска? – спросил он густым генеральским басом. – Прошу в кабинет моего покойного брата.
«Брат покойник, прадед покойник, правнук – тоже покойник, – подумал Колосов, – и маршал Тухаческий, что жил в соседнем подъезде, – тоже покойник». Он еще подумал: «А вот предложили бы мне пожить в таком доме-мемориале, согласился бы?» Вопрос так и остался нерешенным.
– Проходите, молодой человек, – Федор Стальевич провел его в большую комнату с книжными шкафами до самого потолка и огромным письменным столом. На всех вещах лежал отпечаток прошлого. На столе под стеклом, словно намеренно, кем-то был забыт календарь 82-го года. Туркменский ковер на полу пестрел потертостями и проплешинами. У стола громоздилось кожаное кресло эпохи сороковых. А с огромного портрета над бюро сурово смотрел красный командарм, герой гражданской войны. Колосов видел лысый череп, лихие усы, нахмуренные брови, орден на гимнастерке и темные провалы глаз – под взглядом командарма неуютно было жить на белом свете даже в доме на Набережной под такой близкий бой курантов на Спасской башне.
– Валера покончил с собой или его убили? – спросил Федор Стальевич Федай, доводившийся командарму внуком.
– У нас есть некоторые основания подозревать, что это было убийство, – осторожно ответил Колосов. – В сауне, где все произошло, ваш племянник был не один.
– Что, все наркоманы, как и наш Валерка?
– Валерий был наркоманом? – Колосов включил диктофон во внутреннем кармане куртки.
– Позор нашей семьи и ее горе… Был, был он наркоманом, что проку теперь скрывать? Доскрывались до того, что… – Федор Стальевич махнул рукой и отвернулся.
В этот момент в дверь робко заглянула девушка, что впустила Колосова в квартиру.
– Даша, что там? – спросил Федор Стальевич. – Госпитализация?
– Нет, электрокардиограмма ничего такого страшного не показывает – доктор сделал Фаине Захаровне еще один укол.
– Ну иди, Даша, спасибо.
– Можно я останусь? – тихо спросила девушка.
– Вот, это Даша, невеста Валеры. Думали свадьбу осенью сыграть, – обернулся Федор Стальевич. – Обратите внимание – редкая девушка. Даже пагубные наклонности Валеркины ее не оттолкнули… Вот какая любовь, обратите внимание. Настояла, чтобы лечиться начал, чтобы с героином своим проклятым завязал, с плесенью этой наркоманской отношения порвал – все ее, Дашуткина, заслуга. Наша семья так ей благодарна была…
– Федор Стальевич, что вы, – пискнула Даша, – я к Валере очень хорошо относилась, сил не было смотреть, как он гибнет, роняет себя.
«Что-то непохожа она на влюбленную невесту, потерявшую жениха, – подумал Колосов, – но ревела до моего прихода в три ручья – это точно. Впрочем, кто этих баб поймет, что они на самом деле думают и кого любят!»
– Вы знали, что Валерий едет в Скарятино в сауну? – спросил он Федая.
– О его планах и намерениях мы давно уже ничего не знаем и не слышали. Он жил здесь, в квартире своих предков, как жилец, – Федор Стальевич снова махнул рукой, – после смерти моего брата Оля – это жена брата – с ним просто не справлялась. Он жил, как хотел, делал, что хотел. Бросил институт. Сколько бы я не возражал, они, и в первую очередь Оля, сделали все, чтобы отмазать его от армии.
– Федор Стальевич! – воскликнула Даша.
– А это истинная правда. Пусть вот майор из уголовного розыска слышит – это правда горькая и беспощадная. И в ней я вижу корень и первопричину всего того, что дальше произошло с моим племянником. В нашем роду не было дезертиров! – Федор Стальевич стукнул кулаком по письменному столу. – Никогда не было. Может, мы и ошибались, и много грешили, и жили в плену ложных призрачных идеалов, но предателей и дезертиров в этом доме никогда не водилось!
– С кем дружил, с кем общался Валерий? – спросил Колосов.
– С кем дружит наркоман? С теми, у кого можно достать – купить, выклянчить дозу. Сюда, в этот дом, он никого из своих приятелей не водил. Совесть не позволяла.
– Но ведь ваш племянник решил порвать с наркотиками. Он лечился, посещал реабилитационный центр.
– Даша – святая душа настояла, упросила его, а я устроил, денег дал на оплату лечения. Все коту под хвост. Походил он туда, потом бросил.
– Но он же нашел… Федор Стальевич, вы несправедливы, он же хотел как лучше, он нашел замену! – воскликнула Даша.
– Это эсктрасеншу-то? Дарья, не смеши людей. Разве можно сравнивать? Врач Бухгольц – опытный невропатолог с тридцатилетним стажем его наблюдала, доктор Сухарский, специалист, врач, известный на всю страну, им занимался. А тут какая-то полуграмотная знахарка, какая-то там целительница-самоучка!
– Валерий лечился у экстрасенса? – спросил Колосов.
– Да, нашел себе какую-то доморощенную знахарку. Сейчас пруд пруди этой нечисти развелось.
– Ее данные, адрес?
– Не знаю я адреса, никогда подобной публикой не интересовался.
– Валера ездил на сеансы в Зеленоград, – сказала Колосову Даша. – Всю зиму ездил. Он был на эмоциональном подъеме, говорил, что ему все это очень помогает, что его уже совершенно не тянет колоться. Федор Стальевич не прав – насколько я знаю со слов Валеры, эта женщина не доморощенная знахарка. Она очень сильный экстрасенс с мощным энергетическим полем и настоящий целитель. И она не брала с него платы за лечение, в отличие от вашего знаменитого доктора Сухарского.
– Вот поговори с нынешней молодежью, – Федор Стальевич покачал головой. – Эх, Дарья, что ты понимаешь, о чем судить берешься?! И твоя доля вины во всем случившемся есть – ты безоглядно потакала Валерке, так же как мать его безголовая, глупая потакала!
«Вроде бы пять минут назад он эту девицу хвалил, а теперь обвиняет, – подумал Колосов. – Вот и разберись в логике внутрисемейных отношений».
– Вы несправедливы, Федор Стальевич, – сказала Даша страстно. – У вас на все один рецепт лечения – армия. А есть люди, не созданные для этого!
– Такие люди кончают, как мой любимый племянник, предварительно опозорив и обгадив свою собственную семью, страну и историю!
– Федор Стальевич, погодите, – Колосов сделал примиряющий жест, – я вот о чем хотел спросить… у вашего племянника была машина?
– От моего покойного брата ему «Волга» осталась, гараж тут вот во дворе. Он на «Волге» не ездил, гнушался – старая, не престижная. А гараж сдавал – тут «новые русские» какие-то въехали в третье парадное. Между прочим, деньги с них получал и клал в свой собственный карман, да.
– А вы не видели – может, он на машинах каких-то своих знакомых ездил? Например, на «Форде», внедорожнике?
Колосов задал этот вопрос, потому что менеджер – бухгалтер скарятинской сауны Захарова опознала на фото именно Валерия Федая. Он был тем самым брюнетом, который звонил ей и привозил деньги за аренду сауны. И приезжал он, судя по всему, на том самом «Форде Экспедишн», на котором вечером в сауну приехала вся их компания в составе шести человек.
– Это джип, что ли? – вместо Федая-старшего спросила Даша.
– Ну да, почти что джип-внедорожник.
– Да, пару раз он приезжал ко мне на такой машине – синяя, большая, как грузовик, с темными стеклами. Сказал, что это машина его друзей.
– Значит, все же были друзья, – обрадовался Колосов.
– Я их не знаю, – ответила Даша. – Он про них ничего не рассказывал. Раз обмолвился, что его с ними познакомил Саша Иванников.
– Это кто же такой?
– Это его приятель. Они познакомились в центре «Надежда».
– Что, тоже бывший наркоман?
– Вы что? Да я за него поручиться могу, – вспыхнула Даша. – Он горным слаломом занимался, его в Олимпийскую сборную должны были включить.