– Лев Иванович, он офицер контрразведки, – сказал Нестеренко, смотрел недоуменно.
– И прекрасно. Он попробует от вас оторваться, вы его не отпускайте. У него машина посильнее, но в городе это преимущества не дает. Москву вы знаете лучше. Так, он вас тормознет, как вы будете выглядеть? – спросил Гуров.
Григорий Котов, который был хитрее, да и умнее друга, ответил:
– Как сыщики охранной службы. У нас была попытка наезда на инкассатора, по приметам проходит данная машина. А в ней хоть директор ФСБ ездит, у нас служба, ловим бандитов. Сейчас в ней офицер контрразведки, еще подлинность документов проверить следует. Мы сейчас с главком, полковником Гуровым никаких дел не имеем, выполняем свою работу.
– Кстати, где была машина вчера в двадцать три часа? – подсказал Гуров.
– Он начальству заявит, нам такого фитиля вставят, могут и уволить, – рассудительно произнес Нестеренко.
– Что он заявит? – хохотнул Станислав. – Что он попал под наблюдение частных сыщиков, которые решают свои проблемы? «А ну-ка быстро выясните, где находилась наша машина в интересующее сыщиков время. Нам только и не хватает, чтобы на нашей машине залепили какой-нибудь грабеж».
– Никуда Золотарев не пойдет, ничего заявлять не будет, – сказал Гуров. – Он начнет потеть, портить воздух и думать, как его заложил Авилов. Золотарев побаивается даже на ступеньку подняться, с товарищем ситуацию обсудить. Потому как взяток менты не меньше их берут, а друг дружку так, как они, не закладывают. Так что, ребята, вперед, доведите его до истерики, чтобы днем дрожал, а ночью не спал.
Гуров дал ключи от своей машины знакомому офицеру, попросил перегнать ее за угол здания. Любопытным объяснишь, что машина идет на профилактику, а хозяин сгинул, видимо, пьет от счастья и успехов. Только, мол, это сугубо между нами, доблестная и краснознаменная должна быть без пятнышка.
Группа журналистов собралась в кабинете генерала Орлова.
– Я вас слушаю, друзья, постарайтесь покороче, времени у меня нет, – сказал Орлов, когда все расселись. – И уберите кино– и фотоаппаратуру, я не звезда, снимать меня не стоит.
– «Комсомольская правда», – сказала симпатичная девушка лет двадцати пяти. – Петр Николаевич, мы не можем понять, наконец-то вам удалось задержать наемного убийцу. Все должны радоваться, давать интервью охотно, а мы даже не можем найти оперативных работников, которые провели задержание.
– Милая моя, – очень по-домашнему ответил Орлов, – а кто вам сказал, что мы задержали киллера?
В кабинете зашумели, раздались отдельные реплики:
– Мы даже знаем, что у убийцы изъят пистолет, экспертиза подтвердила, что именно из него был убит Леня Голуб. Убийца находился в здании телецентра в момент выстрела.
– Вы очень много знаете и походя употребляете слово «убийца». А я называю задержанного по имени-отчеству. Что вы, собственно, от меня хотите, дорогие друзья? – Орлов разговаривал терпеливо, как с малыми детьми.
– Мы хотим знать, кто и как проводил задержание, какими вы располагаете уликами?
– Интересный вопрос, – Орлов кивнул. – Полковники Гуров и Крячко зашли к подозреваемому на квартиру, пригласили понятых, провели обыск, обнаружили пистолет системы «вальтер» и глушитель, после чего задержали подозреваемого для дачи показаний. В настоящее время дело ведет городская прокуратура, где вам и следует задавать свои вопросы. Если быть честным, убежден, ответов вы не получите. Следователь – мужчина невидный, но очень серьезный.
– Весь день вы нас гоняете из кабинета в кабинет! – заявил взъерошенный высокий парень с аккредитационной карточкой на лацкане пиджака. – Словно вы не желаете, чтобы ваши маломальские успехи были отражены в прессе.
– Вы не любите милицию, молодой человек, ищете ссоры.
– А за что мне любить милицию? – спросил парень вызывающе.
– Мы не девушки, чего нас любить? – Орлов взглянул на папку с бумагами на столе, вздохнул. – А уважать следовало бы. Вы ведь, кроме как писать о скандалах, больше ничего в жизни не умеете, молодой человек. Ведь так?
В кабинете засмеялись. Орлов почесал лысину и продолжал:
– У нас с прессой постоянные недоразумения. Вы нас все время обвиняете. Я что-то не читал, чтобы сотрудник милиции пожаловался в газету, что корреспондент обложил его матом, толкнул в грудь или пригрозил. А в жизни такого достаточно. Сейчас вы меня обвиняете, что я не даю вам материал. А вчера о другом сотруднике написали, как он невинного человека посадил в тюрьму. И вы постоянно правы, мы – виноваты. Вы люди взрослые, должны понимать, в жизни так не бывает. Я вам могу продиктовать, что вы можете сегодня написать: «Вчера около шестнадцати часов в своей квартире по подозрению в убийстве диктора Леонида Голуба был задержан гражданин «К». При обыске в квартире в присутствии понятых в сливном бачке туалета были обнаружены пистолет марки «вальтер» и глушитель. Проведенная экспертиза установила, что смертельный выстрел был произведен из найденного оружия. При задержании подозреваемый вел себя очень спокойно, никакого сопротивления не оказывал. Объяснить, каким образом пистолет и глушитель попали в его квартиру, он не может. Во время оформления документов сам подозреваемый, понятые и сотрудники милиции пили чай.
Возбуждено уголовное дело, которое ведет городская прокуратура». Все, – Орлов развел руками.
– За такую статейку из газеты выгонят, – заявил высокий лохматый журналист, с которым Орлов ранее беседовал.
– Возможно, поэтому я и не работаю в газете, – миролюбиво ответил Орлов.
– Вы взяли преступника с поличным, а разводите какую-то лабуду.
– Вы не знаете, что такое «с поличным», я не понимаю слова «лабуда», – уже сухо ответил Орлов. – Мы толчем воду в ступе около тридцати минут, а у меня, кроме разговоров с журналистами, есть и другие дела.
– Кто именно проводил задержание, что это за люди? На основании каких материалов вы вышли на подозреваемого? Господин генерал, неужели мы не можем разговаривать в другом тоне?
– Тон разговора изначально определили вы, господа журналисты. Я мог рассказать вам больше и меньше, мне ваш тон не понравился, вы узнали меньше. Всего вам доброго, – Орлов поднялся. – Надеюсь, следующее ваше интервью окажется более успешным.
Когда журналисты вышли, в кабинете задержался мужчина постарше, лет сорока.
– Петр Николаевич, я сейчас не работаю на конкретную газету, меня зовут Марк Анатольевич. Простите за навязчивость, у вас есть серьезные основания подозревать, что задержанный убийства не совершал?
В течение всего разговора Орлов себя сдерживал, сейчас расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегченно вздохнул.
– Марк Анатольевич, я не могу ответить на ваш вопрос. Поймите, голубчик, действительно не могу. В одно слово ответ не помещается. А рассказывать вам историю – значит раскрывать тайну следствия. Хотя, – Орлов на секунду задумался, – у задержанного отсутствует мотив преступления.
– А деньги? У любого киллера один мотив, – быстро сказал журналист.
– Киллер и живет иначе, и ведет себя по-другому. Задержанный не киллер, это я могу сказать вам определенно.
На приставном столике зазвонил один из телефонов.
– Первый заместитель министра, – направляясь к телефонам, сказал Орлов. – Идите, Марк Анатольевич, идите.
Журналист вышел, Орлов снял трубку:
– Довольно безуспешно отбивался от журналистов, Василий Семенович.
– Вы странно себя ведете, Петр Николаевич: на вашей улице праздник, а настроение у вас похоронное. Я вызывал к себе Гурова, он попросту не явился.
– Гуров не виноват, я с утра послал его за город. Что-то проклевывается по нападению на инкассаторов. Дело, в котором увяз МУР.
– Вы от меня что-то скрываете, генерал.
– Скрываю, Василий Семенович, – вздохнул Орлов. – Грешен. Прошу, не влезайте вы в это дело, держитесь в стороне.
– Вот черт побери! Звонил прокурор, он заменил следователя. Как мне докладывали, дело яйца выеденного не стоит, – рассерженно проговорил Шубин. – Нас с вами вызывает с докладом министр. Они готовят справку для Администрации Президента.
– Ну и вляпаются в дерьмо! И черт с ними! Хотя потом они все свалят на нас! – повысил голос Орлов.
– А вы почему кричите, генерал-лейтенант?
– Виноват! Не уверен в себе, срываюсь.
– Может, поделитесь сомнениями, вдвоем легче.
– У меня редко бывают хорошие начальники, я обязан вас беречь, Василий Семенович. Я вас прошу, не вмешивайтесь в это дело. А что следователя сменят, я и не сомневался.
Золотарев отпустил водителя, сел за руль «Волги» и мотался по городу, пытаясь уйти от «Жигулей», которые последние три часа вели себя просто нагло. До этого настроение у него было превосходным: все получилось, он нигде не засветился, Авилова арестовали. Визит неизвестного в отделение милиции накануне он посчитал обычной проверкой, никак не связанной с убийством диктора. Виталий Золотарев и вправду не имел к убийству никакого отношения. О туфтовой подготовке малого в тире никто не знал, инструктор был мужик свой, кремень, а не человек. Золотарев все-таки съездил в тир узнать, не появлялся ли кто из любопытных. Сейчас-то он прекрасно понимал, что во время этого визита и засветился. Но кто мог предполагать?
В прекрасном настроении он ехал по Садовому кольцу, светофор мигнул желтым, но Золотарев, находящийся в первом ряду, решил не останавливаться, нажал на газ, проскочил Колхозную, когда увидел, как из правого крайнего ряда, обогнув остановившийся троллейбус, вывернули «Жигули» и уже на красный пролетели мимо. Сначала опер подумал, что это какой-то лихач, но вскоре вновь увидел настырную «пятерку», слегка притормозил, машины поравнялись, и он различил, что за рулем сидит один из парней Гурова. Всякие сомнения отпали, его «Волгу» вели в открытую, так водят только человека обреченного, вопрос о задержании которого решен. У Золотарева при себе имелись двадцать тысяч долларов, он получил их от Грека, якобы за тренировку Авилова. Объяснить, откуда у него такая сумма, по сегодняшним меркам незначительная, но, учитывая служебное положение Золотарева, более чем значительная, он не мог. Спрятать валюту в машине, потом откреститься от нее, во-первых, жалко, во-вторых, более чем наивно. Раз так нахально ведут, значит, что-то конкретное имеется. Он все-таки капитан службы безопасности, а не челнок и не рыночный барыга.
Золотарев мог спокойно заехать домой, передать доллары жене, отправиться по делам и не обращать на «пятерку» никакого внимания. Никто его задерживать, тем более обыскивать, не собирался. Но Гуров знал Виталия Золотарева, предполагал, что тот может запаниковать.
Единственный человек, к которому Золотарев мог обратиться за советом, был полковник Грек, но именно сегодня он уехал в командировку. И Золотарев мотался по городу с безумной надеждой, что у преследователей кончится бензин.
Капитан, кстати, был прав, стрелка бензоуказателя «Жигулей» болталась на нуле.
– Я машину знаю, километров тридцать у нас еще имеется, – сказал Нестеренко.
– Не выход, Валентин, – покачал головой Котов. – Судя по поведению, у него что-то при себе горячее. Если мы его упустим, век не простим, – и снял телефонную трубку.
Ответил Крячко. Котов сказал:
– У нашего клиента в кармане динамитная шашка, у нас на нуле, необходимо ваше присутствие.
– Где находитесь?
– Бульварное кольцо, двигаемся к Трубной в сторону Пушкинской.
– Выезжаю. Звони в машину, объясняй, как прохвост поворачивает.
Через минуту «Мерседес» Станислава мощно рванулся от здания МВД.
Он догнал оперативников у Лужников, через секунду увидел «Волгу» Золотарева, настиг ее, словно стоящую, просигналил, махнул рукой, мол, останавливайся.
Станислав встал рядом, выпрыгнул из «мерса» и радостно спросил:
– Виталик, ты чего от своих бегаешь? Мы не ГАИ, штраф не возьмем, – он был улыбчив, доброжелателен, открыл дверь «Волги», помог Золотареву выбраться из машины.
– Мне ребята сообщают: «Волга», которая у нас проходит по инкассаторам, мечется по городу, не уходит из центра, полагаем, у нее здесь назначена встреча, преследуем, ждем. Я через ГАИ твои номера проверил, оказывается, коллеги. Позвонил в ваш гараж, сказали, Золотарев за рулем, водителя почему-то отпустил. – Станислав говорил быстро, весело, но глаза у него были внимательные, настороженные. – А может, у тебя действительно встреча, потому ты водителя прогнал?
– Ага! Встреча! – обрадованно подтвердил Золотарев.
– Не спрашиваю, где именно, дела секретные. Но вот интересно, в какое время? Ты выехал в двенадцать, сейчас уже пять вечера. Ты не мог выехать за пять часов до срока.
– Я мужчина, Станислав, мне твои парни весь кайф поломали, – нашелся Золотарев.
– А чего ты им не сказал, остановился бы да объяснил, ребята свои. – Станислав неожиданно сменил тон, веселость и дружелюбие пропали, он заговорил жестко: – Врешь ты все. Машину давал кому-то, а на ней инкассатора грабанули. Вызывай своего начальника, я своего, будем разбираться.
– Станислав, ты меня в землю закопаешь. Это у вас все просто, друзья-товарищи. А мое начальство заставит тонну бумаги исписать. Ехал на конспиративную встречу и засветился.
– Ты как хочешь, а я без Льва Ивановича вопрос решить не могу. – Станислав вынул из кармана телефон, соединился с Гуровым. – Господин полковник, у нас тут маленькое недоразумение с Виталием Золотаревым, считаю целесообразным, чтобы вы подъехали. У въезда в Лужники, у парапета набережной. Жду.
– Ваш Гуров тоже тот еще змей, – пробормотал Золотарев, прикидывая, как ему без потерь выскочить из этой ситуации.
– Гуров змей – и ты мне это объясняешь? – Станислав чуть рубашку не рванул на груди. Он оправил плащ, усмехнулся, представляя лицо Золотарева через две минуты. Станислав звонил Гурову не в кабинет, а в машину, которая стояла в квартале или двух. Знали, что гэбэшника следует трясти горячего, запаренного, а лучше Гурова это сделать никто не мог.
Станислав заглянул в «Волгу», ключи торчали в замке. Подозвал Котова, шепнул:
– Как Лев Иванович появится, отгоните «волжанку» вдоль набережной, встаньте рядом.
«Пежо» Гурова подкатил бесшумно, видно, он выключил движок заранее. Тут же ушли «Волга» и «Жигули», через секунду Станислав сел в свой «мерс» и тоже отбыл. Опытный опер знал: Гуров ведет приватные разговоры без свидетелей.
Золотарев огляделся, глупо улыбаясь, спросил:
– Где моя тачка?
– Поблизости, никуда не денется, – ответил Гуров. – Ты без оружия? – Он ловко провел ладонями вдоль торса гэбэшника, нащупал толстую пачку долларов, быстро вынул ее, так же быстро положил обратно. – Ты словно «новый русский» или банкир, таскаешь в кармане целое состояние. А «вальтер» в заднем кармане на предохранителе? Терпеть не могу нервных людей с оружием.
– А что это вы разговариваете со мной как с задержанным? – Золотарев старался держаться уверенно. Но Гуров подавлял его волю и в нейтральных ситуациях.
– Роль героя тебе, Виталий, не идет. – Гуров взял Золотарева под руку, усадил в свою машину, устроился рядом, спросил: – С чего начнем?
– С того, что я накатаю на вас рапорт, беспредел творите, – жесткость слов абсолютно не соответствовала неуверенному, срывающемуся голосу.
– Мы сколько лет знакомы? – спросил Гуров и сам ответил: – Без малого двадцать лет. Я никогда никого не обманул, Виталий. У меня материала на тебя не то что на увольнение, на тюрьму хватит. Я тебя не трону, задвину в сторону, если ты мне без единой бумажки и микрофона расскажешь все по порядку. Я могу перечислить вопросы, на которые ты мне ответишь. Как вербанули Авилова, я знаю, но ты мне повторишь. Как ты его тренировал в тире? Как оформил на телевидение? Какое дал задание? Как часто ты встречался с Греком? На кого конкретно он выходит в правительстве? Кто еще в вашей цепочке? Кто стрелял в Голуба?
– Так мне после этого не жить, – убежденно сказал Золотарев.
– Провал с Авиловым мы обставим интеллигентно. В момент выстрела он находился на другом этаже, разговаривал с двумя девицами. Мы убедим девушек, что они выстрел слышали.