Женьке тогда про дедушку стуканул «человечек». И даже дал адресок следующего «поздравления». Евгений, помню, суров был, как Черный Плащ. Понятное дело. Детям праздник портить. Дети есть дети, впутывать их во взрослые дела не положено. Поэтому, вооружившись дубинкой, автоматом и призвав на помощь двух громил-постовых, Евгений засел к квартире. В той, где ждали визита Санта-Клауса.
В назначенное время в двери позвонили, и в прихожую, осыпая хозяев глупыми остротами и поздравлениями, потряхивая пурпурным шелковым мешком с подарками, ввалился Дедушка Мороз. Извлечь подарок дяденька с ватной бородой не успел, сбитый с ног ребятами в бронежилетах. А Евгений, в глубоком детстве искренне веривший в Деда Мороза, обрушил на старческую спину всю мощь спецсредства самообороны – резиновой дубины. Праведный, скажем так, гнев.
Одним словом, задержание было произведено весьма успешно и качественно, за исключением мелкого пустячка – Дед Мороз оказался настоящим. Не с Северного полюса, конечно, а из «Невских зорь», фирмы добрых услуг. Хорошо, что он был без Снегурочки. В пылу задержания ребята могли позволить себе лишнее. Справедливости ради надо отметить, что самозванца тоже тормознули. Полчаса спустя. Он где-то подзадержался. У Снегурочки, видимо.
С ним обошлись гораздо вежливее. На всякий случай, во избежание путаницы и напрасных жертв. Сначала проверили документы, обыскали мешок, изъяли пистолет, затем под прицелом этого же и других пистолетов заставили вручить ребенку подарок и в наручниках вывели из квартиры. На улице Дед попытался улизнуть – воспользовавшись своей праздничной внешностью, он начал призывать граждан оказать ему помощь, выкрикивая, мол, до чего дошли, Дедам Морозам руки крутят.
Евгению пришлось повторить упражнение с дубиной номер один – прямой удар сверху. Я там не был, но как со стороны смотрелась сцена, представить могу. Евгений – парень без эмоций, поэтому спустя десять минут лже-Дед Мороз писал в камере чистосердечное признание. Не снимая шубы со звездами и липовой бороды.
Так что в этом году опыт разбойников будет успешно использован на пользу честным людям. «Здрасьте, с Новым годом! Как, вы не узнаете дядюшку Скруджа?! Сейчас узнаете… Ну-ка, к стене и руки за голову! И ноги, ноги шире! Чего-чего? Елка мешает? Подвинем. А это что такое под елкой? Подарочек? Ничего подарочек. Лет на семь потянет. Дед Мороз принес? Где ж такие Деды Морозы водятся? Мы, пожалуй, подождем, вдруг вернется. Надо ему разъяснить насчет распространения наркотиков».
Ну и так далее. Фантазия у товарища Ларина буйная и часто выходит за пределы разумных границ.
Не успеваю закрыться в родном трехметровом, как объявляется гроза новогоднего фольклора по имени Евгений. Чувствуется радостное настроение. Не иначе с очередного эпизода из жизни Главка.
– Знаешь, кого уложили?
– Знаю, что не тебя. И надеюсь, не меня.
– Твоего приятеля, между прочим.
– Кого?
– Пашу Снегирева.
– Ну, ты нашел приятеля. Какой он мне приятель? Извиняемся, мы с оргпреступностью не дружим.
– Ты ж с ним вроде накоротке…
– Да, иногда я получал от него консультации, но исключительно по служебной необходимости. На чем основаны ваши выводы о наших приятельских отношениях, я понятия не имею. Оперативный канал, Евгений, не более.
Для непосвященных объясняю: Паша Снегирев – бригадир одной преступной группировки, проживавший на обслуживаемой мною ранее территории. И действительно, ввиду этого обстоятельства я иногда обращался к Паше за помощью, на уровне консультаций. Как, впрочем, и он ко мне. Но назвать наши отношения коррупцией было бы в корне неверно, не были мы и друзьями-приятелями. Рабочие моменты…
Что же касается сегодняшнего случая то я не удивился. В последнее время Паша смотрел на жизнь с высоты выпитого «Абсолюта», не слушал мудрых людей и в итоге оказался на Екатерининском, 10. Это такое уютное местечко. Городской морг.
Хотя, честно говоря, жалко парня. Только в люди вышел, только цепь золотую купил…
– Где его?
– У собственного подъезда. Изрешетили как дуршлаг. У тебя никаких идей нет?
– Насчет Паши? Боже упаси. Если б у меня были идеи, я бы сейчас его уже догонял. И перегонял. Нет, Евгений. А позвольте встречный вопрос. Моя бесценная информация про Соловьева-Короленко случайно не подтвердилась? Они еще не берут на себя Куракина?
– Соловьев где-то бегает. У нас людей нет и времени тоже, чтобы за ним гоняться. Короленко закрыли на тридцать суток по Указу.
– Да?! То есть вы его задержали?
– Позвонили, сам пришел.
– Я давно утверждал, что милицией открыт закон перемещения во времени. Я тут тоже вызвал приятеля одного. Поболтать. На пятнадцать минут. А выйдет он лет через шесть. Прелюбопытнейший парадокс… Надеюсь, прежде чем его упаковать, вы поинтересовались о двадцати тысячах? Или прямо так рубили, без намеков?
– Поинтересовались. Без ваших умных советов обойдемся. Все отрицает. Никаких денег, никаких долгов.
– Ну хоть Куракина-то знает?
– Удивительное дело, знает. Но ничего, посидит месяцок-другой в камере, все вспомнит. Письмо – веская улика. Должен вспомнить.
– А как по настрою показался?
– Врет! Смотрит в глаза и врет. Паразит. Адвоката, адвоката! Я чуть не вспылил, даже за дубинку схватился.
– Чуть?
– А чего он адвокатом грозится?
– Понятно, Евгений, спокойно.
– На той неделе заслушивание по этому огнестрелу. Ты бы пару справочек черкнул. Я, собственно, за этим и зашел. Давай по обходу напиши чего-нибудь. Или по проверке судимых. Сам, короче, знаешь.
Я усмехнулся:
– Короленко тоже для объема? Справки я писать тебе не буду, бумаги нет. Сам, если надо, напишешь. Я предложу тебе более полезное мероприятие.
Я открыл блокнотик, вырвал листок и протянул Женьке.
– Отправь запросик в Москву по ШТ.[1] Прибыл ли, прописался ли в городе Волоколамске вот этот гражданин. Пускай опросят родню, если таковая найдется, собирался ли он приехать. С Литейного ШТ проще отправить. Фабулу пострашней придумай, чтоб шевелились. Ответ нужен срочно. Я уже звонил в Москву приятелю своему, но он пока не сделал. У них, оказывается, тоже конец года.
– Для чего это?
– У Березовского Куракин купил квартиру.
– Ну и что?
– Дело все в том, Евгений, что когда человечек приходит в паспортный стол с просьбой выписать его из кооперативной или приватизированной квартиры, он обязан указать, к кому он собирается переехать. Обычно уезжают к родственникам. Но если, допустим, человечек никуда не собирается и хочет провести остаток жизни в своем кооперативном гнездышке, но кто-то нехороший положил на гнездышко глаз?
Этот «кто-то» не знает никаких родственников человечка, но что-то написать он должен. Более-менее правдоподобное. Написать после того, как хозяин пропадает без вести. На будущее имей в виду, если в заявлении есть фраза: «В связи с отъездом по месту рождения для воссоединения с родственниками», считай, что человек действительно с ними воссоединился. На том свете. За очень редким исключением. Некоторые действительно уезжают.
У Березовского причина выписки именно эта. Со слов участкового, Березовский – пьяница и ни о каких родственниках не помышлял, но квартиру продать собирался. А наш Куракин, купив у него квартиру, ни с того ни с сего затевает переезд. Куракина меньжа хватила… Ты не догадываешься почему?
Евгений убрал протянутый мной листок в пухлую папку и поднялся.
– Я полетел. Дежурю сегодня по городу.
– Ни пуха.
– К черту. Ты справочки все-таки нацарапай, я заскочу как-нибудь, заберу.
Евгений исчез. Я, соответственно, остался. Запахло огурцами. Как вы поняли, я открыл папку с материалами. Подвиги подвигами, но о хлебе насущном забывать нельзя, а я еще не читал и половины того, что получил в канцелярии.
Сверхсрочного в почте наверняка не было, иначе бы меня уже начали доставать. Ага, знакомые все бланки. Отдельные поручения из следственного отдела. Специально для товарища Ларина. Что заставляет трепетать, потому как к нему все-таки есть интерес. Хотя бы в процессуальном порядке. Ну-с, что от нас хотят?
«В связи с необходимостью полного и всестороннего изучения личности подозреваемого… тыр-пыр… прошу получить характеристику на него по месту жительства… тыр-пыр… Адрес: Грузия, село Отари, улица Руставели, тыр-пыр…» Следователь тыр-пыр. А, приписочка. «В связи с окончанием сроков следствия с ответом прошу не затягивать».
Нормальненько! Чувствуете запашок? Уже не огурцов. Затхлости. Это очень резкий запах, особенно смешанный с вонью формализма и непробиваемости. Характеристика с места жительства! «На товарищеских судах не разбирался, квартплату вносит регулярно, замечаний от соседей не поступало». Сгоняйте, товарищ Ларин, в Грузию, ну чо вы в самом деле?! Тбилиси у нас рядом, часа четыре всего лету. Побыстрее, пожалуйста, сроки кончаются. Что, деньги? Какие деньги? Ах, на билет… А у вас что, нет? Нет. Вот ведь неожиданность.
И кстати, Грузия – это вроде уже и не отчизна боле. И вполне возможно, слово «характеристика» на русский уже не переводится. Так же как и «товарищеский суд». А в селе Отари его, возможно, и не знали. Это где-то там, високо в горах. Чего тебе, генацвале? Да вот, следователь за характеристикой прислал. Без нее дело в суд не отправить. Управдом у вас? Все, все у нас, только тебя не хватало, заходи, белый ты наш, горячий.
Ага, а это идея. С переводом. У нас участковый Вахтанг, он-то должен по-грузински писать. Вот он и напишет характеристику. А печать я в своей жилконторе поставлю. Все равно никто вглядываться не будет. Зато сколько денег я государству сэкономлю…
Не подумайте ничего плохого о самом следователе. Данное поручение – не плод его необузданной энергии и сверхдотошности. Он обычный серьезный исполнитель обычных серьезных параграфов. В которых сказано: «Обязан!» Без комментариев. Без сопливого нытья о трудностях жизни, без увиливания от исполнения, без насмешек и иронии. «Серьезнее! Еще серьезнее!» Да, да, непременно, но…
Ослепительная красота граничит с уродством, чрезмерная серьезность – с насмешкой. Не забыли?
Я на все сто уверен, что следователь, печатая эту дуристику, плевался и чертыхался посильнее моего. Убойная сила параграфа. Никуда не деться. Печатайте, печатайте. В процессуальном порядке. Мне проще, я хоть посмеяться могу…
Ладно, с этим все. Так, дальше. Это уже не из следствия, это уже из прокуратурки. «В связи с необходимостью проведения экспертиз прошу оперативного работника получить образцы крови, слюны и спермы у подозреваемого такого-то, содержащегося в СИ-1,[2] после чего доставить в СМЭС.[3] Приложение: постановление об изъятии образцов и три пробирки». Резолюция шефа: «Товарищ Ларин, пр. исполнить».
У меня, кажется, дыхание перехватило. Чего-чего я там получить должен? Это я уже не знаю, чем попахивает. В одорологии таких запахов не предусмотрено. Так, пробирки… Кажется, битые. Еще и пробирки покупать придется.
Хорошо, что я человек опытный и причуды нашей системы давно изучил. Понимаю, что буквально принимать к исполнению это поручение не стоит. Надо лишь отвезти все это хозяйство тюремному врачу, он там сам сделает все, что нужно, и вернет в готовом к экспертизе виде. Но ведь посылалось-то это с расчетом не на товарища Ларина, а на товарища вообще. Я представляю личико моего юного коллеги за стенкой, отработавшего у нас всего месяц, попади это поручение к нему. Бегал бы сейчас с пробирками по отделу и прикидывал, как процедуру провернуть.
Проще всего – со слюной. «Плюньте, пожалуйста, вот сюда». А с остальным? Кошмар, страшно представить.
А постороннему человечку на улице эту бумажку показать? Представили? А потом анекдоты про милиционеров появляются типа «двое умных, а третий – милиционер»…
Третью бумагу я читать не стал. Нельзя получать такую эмоциональную нагрузку на нервы. Сердце не выдержит. Потому что не исключаю, что в следующем поручении будет задание установить инопланетян, оказывающих пагубное влияние на подозреваемого, который под таким воздействием раскроил череп своему соседу. Подозреваемый выдвигает именно эту версию. Опровергайте.
По мутному стеклу окна забарабанил дождь. Зимний дождь. Шутка природы. Что-то много таких шуточек. А может, это наша среда реагирует на абсурд людской абсурдом природным? Наверное. И никакие нарушения в экологии вовсе тут ни при чем. И если летом выпадет снег, я не удивлюсь. А вы, товарищ Ларин, случаем не сдвинулись? А то вдруг?
Человек трезвый чувствует себя пьяным в пьяной компании, и, наоборот, пьяный старается протрезветь в обществе трезвенников. Соответственно человек умный, попадая к дуракам, нечаянно может стать дурнем. Незаметно, потихоньку. Надо срочненько провериться. Какие там вопросы в тесте были? Что-то с трещинами. Ах да! Трещины на асфальте. Ну что, перешагиваете? Черт, кажется, уже перешагиваю. Мамочки!… Надо спасаться бегством. Бегите, Ларин, бегите.
Глава 7
Взятка в моем кармане потихоньку начала таять. Это не говорит о том, что я человек горячий, это говорит о том, что импортный шоколад дерьмового качества. После торжественного вручения «Милки Уэй» Леночке я вынужден был вытереть руку о фанерную обшивку ее стола.
Леночка, в свою очередь, не стала требовать от меня вкладышей и запросов. Она сразу поняла, что я действую в служебных целях, а шоколад подарен ей исключительно ввиду ее обаяния. Леночка у нас и в самом деле центровая. Что она с такими ногами в жилконторе делает?
– Алена, у вас ксерокс есть?
– Конечно. Очень удобная вещь.
– А у нас нет. Поработаешь?
– Давай, только немного, порошок кончается.
– Там всего один лист. Поищи, пожалуйста. Заявление на выписку Березовского.
Шоколадка сделала свое черное дело. Леночка не крутила головой, не плакалась, что это не положено, не стонала насчет нехватки рабочего времени. Она молча выплыла из-за стола и стала копаться в выдвижном ящике картотеки. Я же, по обыкновению, начал изучать вовсе не ее ножки, а стены паспортной службы, помимо дешевых обоев украшенные календариками-портретами кинозвезд и рекламными плакатами.
«Деятельность нашей фирмы контролируется государством, а деятельность государства контролируется нашей фирмой». Спокойно, граждане! Вторую половину цитаты опять выдало чье-то воспаленное воображение. А что там они рекламируют? А, как обычно, проценты. Что ж, тогда я не так уж и погорячился с продолжением цитаты.
Никакой другой информации жилконторские стены посетителям не несли, поэтому я быстренько вернулся к ногам. Ноги ничего не контролировали, но их уже контролировали мои бесстыжие глаза.
Леночка украдкой поглядывала в мою сторону, немного смущаясь таким откровенным натиском на ее конечности. Поэтому процесс поисков завершился довольно быстро. Леночка выпрямилась, держа перед собой сложенные пополам листочки.
– Вот. Заявление. Да, все здесь.
Я взглянул на заявление, написанное на обычном тетрадном листе.
Как я и предполагал, формулировка комментариев не требовала. «Хочу на Родину». Но уж очень резко бросалась в глаза другая деталь. Почерк. Для пьяницы Березовского он был слишком четок, разборчив и красив. Буковка к буковке. Без дрожи в руках. Скажу больше, почерк мужиков заметно отмечается от почерка женщин. Не верите? Зря. Если передо мной положить два заявления, я без ошибок угадаю, которое писала дама, а которое – мосье. У дам, как правило, воруют косметички, сережки, паспорта, детские коляски, а у мосье – огурцы, автомобили, дипломаты… Дипломаты… Женский почерк. О Господи, дипломат… Ну да, она ведь…
– Леночка, быстренько, ласточка. Копию. Жду.
Через полминуты я держал ксерокопию заявления Березовского.
– Положи все это хозяйство куда-нибудь под руку. Чтоб в следующий раз не искать. А то, извини, не удержусь.
В метро я Вспомнил сказку «Джельсомино в стране лжецов». Не потому, что я представил себя в образе главного героя. А потому, что это единственный спектакль, который я смотрел в раннем детстве в ТЮЗе. Вы все поняли? Конечно, ТЮЗ находится в Центральном районе, ГАИ Центрального района находится в Центральном РУВД, в которое, благодаря данному совпадению, я и направляюсь.